ЯБЛОНЕВЫЙ САД. Трагедия. ГЛАВА V. Беда Надзикх и смерть евнуха.

Плэйкасты / Сказки, Мифы, Былины / ЯБЛОНЕВЫЙ САД. Трагедия. ГЛАВА V. Беда Надзикх и смерть евнуха.

Пред.

Просмотр работы:

След.

23 мая ’2013

18:41

Просмотров: 23417
Добавлено в закладки: 2

Поднять работу в данном разделе

Услуга "Покажи себя сам" (шапка сайта)

Play / pause

0:00

Громкость

Прослушать: ЯБЛОНЕВЫЙ САД. Трагедия. ГЛАВА V. Беда Надзикх и смерть евнуха.

Скачать файл - 6.057 мб (Загружено 0 раз)

Отключить автоматическое воспроизведение плэйкастов
Отключить повторное воспроизведение плэйкастов

Окончание четвёртой главы:

…А завтра ехать должен я в Багдад,
Проведать старого отца, да по своим иным делам.
Задерживать Вас Гаданфар здесь больше я не смею!
И завтра поутру домой езжайте! Честь имею!
Прощайте! Да поможет Вам Аллах!»
«Ну что ж, смеётся тот, кто делает сие, последним!
Пускай сегодня покуражится, дурак!
Я Гаданфар, а не какой-то там простак!
Пусть слушают они, эмира бредни!
Ударит завтра твёрдый мой кулак,
По самолюбию его и чести!
Не избежать ужасной и позорной сплетни!
Чтоб провалиться мне на этом самом месте!»
Так думал про себя имам,
И вдруг чихнул, да меж подушек провалился!
Эмир, смеясь над нерадивым, за дверями скрылся!

Воздастся каждому, да по его делам!
Так слушай, друг о том, как план Ахмада сбылся!

ЯБЛОНЕВЫЙ САД. Трагедия.
ГЛАВА V.

Беда Надзикх и смерть евнуха.

« «Смеётся он?! Ну что ж Абд-Ар-Рахман,
Посмотрим завтра, кто, чего, да и кого достоин!
Вполне я счастлив даже, и спокоен!
Пусть зол, но в то же время плану мести рад!
Ах, как же я собой горжусь! Слугой своим доволен!
Для исполненья плана, нет преград!
Не нужно более мне никаких наград,
Лишь кроме той, что получу я завтра!
Аллах во всём поможет! О, Всевышний!
Твоими силами восторжествует правда!
Эмиру тут не откупится будет, даже миллиардом!
Посмотрим мы под утро, кто тут лишний!» -
Так мыслил Гаданфар, с подушек поднимаясь ленно,
Хвалил, себя самозабвенно!
Жуя кусок огромный, пирога со сладкой вишней,
Имам из зала вышел вон, надменно!

А мы скорее поспешим к Ахмаду! Где ж он?
Ах, вот! Шпионит за Аишей и Надзикх.
Но чем-то видно озадачен, удручён,
Лишь планом мерзким поглощён.
«Как много стражников тут вертится вкруг них!
Да что они из золота, иль вовсе из алмазов?
Мамаше скоро не бывать в живых!
За плату выполню пятьсот таких указов!» -
Ахмад всё упивался мыслью этой.
Тихонько ползая в кустах, подлец отпетый,
Вновь вляпался в дерьмо, одежду всю измазав,
Аллаху всё же благодарен был, на этот раз он,
Считая казус сей, хорошею приметой!

Тут из кустов он вылез, огляделся,
Да поспешил к себе! И лишь переоделся,
Как снова муэдзин запел.
Закат над городком пленительно зарделся,
И уж на горизонте он вовсю горел,
Когда Гассан войти в мескиту уж хотел,
Аллаху вознести вечернюю молитву,
Но так, войти, и не успел.
И проиграл позорно битву
С огромным яблоком, что в лоб ему попало метко,
Из-за кустов ближайших прилетев!
Гассан же впал в ужасный дикий гнев!
Такое с ним бывало иногда… Но редко!
Рычал от злости словно лев,
Присев от боли, к шишке приложив монетку.
«Гассан! Пссть! Гасссссан!» - слуга услышал вдруг -
«Ползи сюда! Но незаметно!
Не бойся, это я, Ахмат, твой лучший друг!
Но только тихо! Оглядись вокруг!
Ведь информация моя секретна!
И для чужих ушей запретна!»
- Ах, это ты? А как святой салят?
Уговорились ведь, что завтра на рассвете
Придём мы оба в яблоневый сад!
Иду молиться я, и ты иди со мной Ахмад!
«Я не нуждаюсь, уж поверь, в твоём совете,
Ты выслушаешь всё сейчас!»
Не смог Гассан Ахмаду дать отказ.
- Ну что ж. я слушаю тебя мой брат!
«Передаю тебе имама моего приказ:
Ты проберёшься незаметно, ночью тёмной
На половину женскую, в гарем
К Надзикх залезешь в спальню ты затем
И спрячешься там где-нибудь укромно
Пробудешь там до самого рассвета
Смотри мне!!! Чтобы не было проблем!!!»
Гассан от страха побледнел -
- Как это низко, вероломно!
Убей меня сейчас! Я ведь не этого хотел!
«С каких же это пор ты честным стал, да скромным?
Умрёшь ты, это, безусловно,
Но только так, как твой прикажет господин,
Когда он о предательстве узнает
Сначала выпорет хлыстом, поистязает!
Затем изведаешь ты красоту глубин
Змеиной ямы! Иль в рот тебе вобьёт он клин!
Или шакалы в клетке разтерзают!
Ну как тебе такая перспектива?
Что смотришь злобно так?
Судьба твоя печальна и тосклива!»
- Ахмад! Прошу! Ведь то не справедливо!
«Гассан, не думал я, что ты такой дурак!
Ведь ты на выдумки, большой у нас мастак!
Так сделай для себя всё безопасно, а для нас красиво!
Придёт быть может в голову тебе
Ещё чего поинтересней?
Что может лучше злата быть, что может быть чудесней?
Ты думай лучше о себе!
О нищей и сомнительной твоей судьбе,
Которая ошибок глупых не простит!!!
Давай Гассан! Вперёд да с песней!
Не видишь разве?! Сам Аллах велит!
Кто слышит глас Аллаха – победит!!!
Ты слышишь ли Гассан, Его?»
- Да слышу, слышу! Но скажи мне, для чего
Остаться должен до утра я в этой спальне?
«Вот это дело вовсе не твоё!
Держи! Принёс я, евнуха тряпьё,
Переоденешься в него, ты зАполночь, в стиральне!
Тебя в саду, я буду, за фонтаном ждать, за самым дальним,
С сервизом на подносе, чайным!
Поставишь сей поднос на столик золотой, её
На случай, коль Надзикх проснётся,
И лишь губами прикоснётся
К тому, зелёному чудеснейшему чаю,
Уж до утра она не шевельнётся!
И будет видеть распрекраснейшие сны,
До самой той, так нужной нам, поры
Пока не соберётся,
Чтоб посмотреть на сей позор
Весь двор!
Вот рад то будет мой имам!
О, чтоб Аллах был им всегда доволен!»
- Я вот что не пойму. А в чём тут срам?
Подумаешь, в гареме евнух ночевал!
«Гассан! Да ты тупее ишака иного!
Причём, уж старого совсем, да и, совсем больного!
Ты мозгом пораскинь, подумай сам!
Ведь в спальне то тебя застанет стража!
Не падай духом, если будешь бит!
Ну, выбьют парочку зубов – невелика пропажа!
Смешной хотя конечно будет вид…
Эмир казнить тебя, конечно же, велит!
Скорей всего на следующий день».
Гассан закашлялся и нервно так сглотнул.
В ушах пугающий и неприятный гул.
- Б-б-брат, мне сделать это всё не лень
Но очень я б-б-боюсь эмира, д-д-даже его т-т-тень!
«Ты не ишак, ты отупевший мул!!!
Ну, кто ж тебе позволит умереть в застенках?
Как у ребёнка, вон, дрожат коленки!
Мы ночью тихо отопрём засовы
И разобьём твои оковы.
Когда все стражники уснут,
Едва опустошив сосуд,
В котором будет тот же сонный чай!
Свидетелями этому ночные совы,
Одни лишь могут стать, ты другу доверяй!
Надеюсь на тебя, что сделаешь как нужно!
А если нет, тогда лишь на себя пеняй!
Я выручу, на то она и дружба!»
- Согласен я с тобой Ахмат!
Давай скорей мне евнуха одежды, брат!
Но всё ж волнуюсь я, и, почему так душно!
«Аллах с тобой! Ему ты будь послушным!» -
И уходя, он бросил на Гассана взляд,
Который был пустым, от чувств избавленным и равнодушным!

«Он выручит потом, Ахмаду я наверно верю.
Не уподобится ж он зверю,
Да и не выручит? Эмир тогда меня казнит!
Таких не стерпит он обид!
Пойду, да обстановку я пока проверю». -
И взяв мешок, что был тряпьём набит
Поплёлся ко дворцу он восвояси.
Подумывая о бургуль* с кусочком жареного мяса,
Да о лепешке свежей.
Хоть был Гассан почти невежей,
Знал толк в хорошей, он, еде!
Из царства Идрисидов*, был слуга, приезжим.
Из Феса* прибыл на торговом корабле.
Умелым был лишь в поварском, он, ремесле,
Но стал слугой эмира, личным.
Был счастлив каждой похвале.
Эмиру, был помощником отличным
И всем вокруг казался симпатичным.

Итак, уж сумерки сгущались.
Гассан в раздумиях, назначенного часа ждал,
Посматривая на горящую свечу, зевал.
Но тут вдруг всадники перед окном его промчались!
«Захохотал» пронзительно шакал!
Представился слуге, зубов его, оскал.
Виденья плыли пред Гассаном, издевались.
В сознание пираньями впивались!
А вот и нужный час настал!
Гассан тут на саджАду* ниц упал*.
«Аллах!!! Будь снисходителен!!! Прошу!
Уже не ради золота я согрешу!!!
Убьёт меня имам пузатый!
Оооо, изверг, душегуб проклятый!!!
Убьёт меня он, коли откажу!!!»

Переодевшись в евнуха, в стиральне тёмной жутковатой.
Гассан поплёлся в яблоневый сад,
Подвязывая кушаком халат,
Который был уж чересчур огромный!
Чалма, что тоже велика, свисала влево очень неудобно,
Но факту этому Гассан был только рад.
Ведь так его пока что не узнают! То бесспорно!
И вот уж видится ему сверкающий, в ночи, фонтан.
«Ох, мерзко ночью тут! Шайтан*!
Вот первый, вон второй, а вон и третий – самый дальний.
Пссть! Есть тут кто?»
- Да здесь я, за фонтаном прямо, вот слепой баран!
«Уж лучше б я сидел и ждал тебя в стиральне!»
- Тут для Надзикх принёс я кое-что
Смотри! Не подведи меня, а то….
«Ахмад! Уже я понял! Ладно! Ладно!»
- Свечой посветишь мне, как будешь в её спальне.
Во дворике центральном буду ждать!
Оттуда видно всё прекрасно.
Давай иди, покуда тихо, безопасно!
Ну? Что стоишь то ишаку подстать?
Надеюсь, пожалел тебя я не напрасно!
Да сколько ж можно тут столбом стоять!
Гассан! Иди!
«Боюсь! Всё страшное лишь только впереди!»
- Пошёл уже! Вот ведь зануда! Как мне ещё тебе сказать?!!!
Ну, наконец-то! Пссть! Поднос не урони!!

Гассан уж приближался ко дворцу тихонько.
Вдруг сзади стражник крикнул: - Кто идёт? -
Гассан в том страже, друга узнаёт!
«Ваджих! Его не видел я долгОнько!» -
И пятится назад всё полегоньку!
- Да стой же, говорю я, идиот!
Тьфу ты! Шайтан! Да это ж евнух наш бредёт!
«Несу хозяйке вкусный и горячий чай!
Отстань болван! И мне не докучай!»
- Иди! Иди! Шагай вперёд!
Не то хозяйка разозлится невзначай!
«Уффф! Не узнал меня земляк!
Ну, бедолага, и тюфяяяяяяк!
Везёт пока что мне, однако,
В охране если тут сплошной бардак!
Один добряк! Другой зевака!» -
Так рассуждал он про себя, в объятьях полумрака,
В саду на женской половине,
Огромного прекрасного дворца! -
«Аллах! Не знаю лучше я творца,
Чем Ты, отныне!
Видал и раньше я чудесные святыни!
Но эта, чудо из чудес!!!» -
Но вспомнил тут Гассан, о том, что было у него в кувшине,
И вмиг за пОлогом, что спальню прикрывал, исчез!
Поставил он поднос на столик золотой,
А сам под оттоманку* влез!
- Ах, кто же здесь?
Скажите, это Вы супруг мой дорогой?
Иль это ты, несносный евнух Мустафа?
Нет никого.… Опять бессонница и кругом голова!
Как мне претит тут ночью быть, одной!
Ах! Вижу свежий чай, что видно Мустафа принёс!
Зря видно злюсь, и в отношении его я не права.
«Жаль мне её, как много скоро будет слёз!»

Надзикх уж допивала чай из расписной пиалы,
Как вдруг упала на подушки, оттоманки алой,
И вмиг заснула и пропала в мире нежных и волшебных грёз.
И тут Гассану как то мерзко и противно стало.
Пред выбором таким ещё он не стоял.
«Что делать мне теперь? Остаться, иль уйти беспечно,
Иль остаться! Быть прОклятым АИшею, навечно?!» -
К Аллаху долго всё взывал!
И не заметил он, как предрассветный час настал! -
«Кем быть? Предателем живым или слугой остаться честным, только мёртвым?!
В шакальей клетке, в луже крови, распростертым!!!
Уйду! Тогда догонят и убьют меня конечно!
Слугой эмира, стану я четвёртым,
Которого шакалам или змеям он отдаст поспешно!
Останусь - ждёт меня тогда арест!
Я остаюсь! Аллах не выдаст и шакал не съест!
Всевышний мне поможет дело завершить успешно!
Да… Подлый я… Того страшусь…
Но смерти ещё больше я боюсь…
Никто не праведник ведь, в этом мире грешном…
Бежать теперь мне поздно! Остаюсь!»

А между тем восток уже зардел* зарёю,
Всходило солнышко над спящею, ещё, землёй
Гассан Ахмаду подал знак свечой
«Вот спальня им и стала западнёю!
Пожар! Гарем горит! Всевышний! Ой-ой-ой!!!» -
Скакал Ахмад огромной саранчою!
Но разбудить весь двор, не удавалось всё никак!
И тут спустили стражники собак,
Как видно, просто с перепугу,
Не зная что, да где и как!
Носились дико псы по кругу,
На подлого Ахмада лая, да и друг на друга!
И шум такой поднялся невозможный!
«Всех поднял на ноги, уймись уже дурак!» -
Ему кричали отовсюду - «Ведь тревога лОжна!»
Но продолжал Ахмад вопить дотошно!
- Да ничего не лОжна! Я видел в спальне той огонь!
Собака отцепись! Не тронь меня! Не тронь! -
На одного из псов орал он так истошно,
Что бедный и оглохший пёс, поджал хвостишко куцый
И спрятался за стражника надёжно!
Лишь изредка выглядывал он, осторожно,
Уже не слыша никаких других инструкций,
Которые ему хозяином давались.
А во дворе всё люди понемногу, собирались.
«Чего орать? Не отдохнуть теперь! Вот то досада!»
От криков гости знатные попросыпались
И всё! Во двор попёрло «стадо»
Из тех, кому всех больше было надо!
Вон уж и сам эмир спуститься поспешает!
На женскую святую половину он войти решает!
А гости ждут дыханье затая!
Подходит к спальне он, приподнимает пОлог
И тайну страшную, жены, он раскрывает!
«Гассаааан??? Неблагодарная и грязная свинья!
Эй, стража! Взять!
В оковы понадёжней заковать!
Закрыть его в тюремной новой башне,
И пуще собственного глаза охранять!
Ишь, что удумал он, с женой эмира разводить тут шашни!
Прощай Гассан! Теперь ты, день вчерашний!»
Тут налетела стража, чтоб того связать.
Эмир судьбу слуги при всех решил надменно.
Затем вернулся в спальню он мгновенно,
Чтоб посмотреть жене своей в глаза.
У самого же по щеке уж катится слеза.
«Прими и ты, судьбу свою смиренно!
Ты! Изворотливая, ядовитая гюрзА*!
Да слышит ли меня, исчадье ада, сила зла?
Аллах! Да будет проклята она тобою!
И что ж теперь с таким позором то, я стОю?!!!
А Надзикх, собою, как всегда мила
Не зная ничего, ещё спала.
Но стала просыпаться понемногу,
Услышав мужа голос строгий,
Не слыша в нём любви, привычного тепла,
Надзикх эмира обняла!
- И с кем же мой супруг Вы так жестоки?
Кто головную боль доставил Вам?
«Да провались ты в ад ко всем чертям!»
- Да полноте! За что ж сии упрёки?
«С Гассаном ты была здесь по ночам?
Оооо! Как чудовищно страшны твои грехи, пороки!
Так отвечай несчастная, сейчас!
Как ты могла, обрушить гнев Аллаха на всех нас?» -
Тут на жену он замахнулся, было,
Но та, в печали столь была красива,
Что он не смог ударить, лишь кулак со злости сжал!
Окинул злобным взглядом спальный зал,
Да вышел вон, поспешно.
Едва чертог он женской половины миновал,
Как приказал, несчастную схватить, и бросить в крепость!
- О! Сжальтесь надо мной, ведь перед Вами я безгрешна!
Аллах свидетель! Вам, хранила верность! –
Кричала вслед, Надзикх, эмиру безуспешно.
«Ах, прекрати змея! Какой позор! Какая лицемерность*!
И евнуха ко мне сейчас же привести на суд!
Ишь, свили змеи тут своё гнездо, и смерти моей ждут!
Карается любая тут, измена, расправой страшной и жестокой!
Я кто? Эмир??? Или дурацкий шут?
Так сдохните ж вы трое! В моих глазах вы столь ничтожны и убоги!
В аду живьём горите, лишь туда Вам и дорога!»
И стражники с огромными цепями,
Лишь обступили пленников вокруг,
Как вдруг взмолился Мустафа! - «Я не виновен перед Вами!
Не видел никого я здесь ночами,
Надзикх невинна, ведь беременна она!
Всегда лишь только Вам она была верна!»
«Беременна» - был слышен шёпот меж гостями.
«Клянусь Вам в этом! Голову даю на отсеченье!
Иль коли вру, забьют меня пускай камнями!»
Эмира всё сильней трясло от злобы: - Ну что ж! Прекрасное решенье!
С Аллахом встретишься, вот и подашь своё прошенье! -
И острым йеменским клинком*, он голову бедняге снёс в момент!
- С меня уж хватит басен, сказок и легенд!
Оставшихся двоих, наутро,
Едва забрезжит завтрашний рассвет,
Без всякого суда казнить прелюдно!»

А что же завтра будет? Спасётся ль кто то, или нет?
То, мне, мой друг, представить даже, трудно.

Продолжение следует.
Пояснение к словам и названиям, помеченным символом *:

бургуль* - кукурузная каша — бургуль, которая может быть полита кислым молоком, или же подаваться с маленькими кусочками мяса.

Царство Идрисидов* - Северо-западная Африка была завоевана в конце VIII века. Около 784 года потомок исламского Пророка Мухаммеда Идрис ибн Абдаллах, бежавший от своих врагов из Аравиии, основал на территории современного Марокко первое арабское государство -царство Идрисидов.Свою столицу Идрис I возвел недалеко от развалин самого юго-западного города Римской империи — Волюбилиса. Однако, городу не суждено было стать центром государства на долго. В 791 году Идрис внезапно умер, основной версией его безвременной кончины считается отравление. После смерти правителя власть перешла его сыну — Идрису II.

Фес* - Новый султан перенес столицу царства Идрисидов в основанный еще его отцом город Фес. Согласно легенде, Идрис ибн Абдаллах собственноручно начертил границы Феса золотой мотыгой. Отсюда и название города — фес с одного из арабских диалектов переводится как мотыга.

Саджада* - Молитвенный коврик, саджада (араб. سجادة‎‎ — саджжа́дат, мусалла, бисат, хасир, хумра, азерб. namazlıq — намазлык, перс. جانماز‎ — джай-намаз, тат. намазлык) — коврик для намаза, на котором чаще всего изображена ниша с остриём свода, обращеного в сторону киблы.

ниц упал* - Падение ниц — это особая форма молитвы-просьбы. Настолько отчаянное обращение ко Всевышнему с просьбой о помощи, при котором человек падает на землю, выражая полное отсутствие своего Я и абсолютную беспомощность перед Всесильным Владыкой мира.
ПАДАТЬ НИЦ перед кем. ПАСТЬ НИЦ перед кем. Устар. 1. Умолять, просить кого либо о чём либо, встав или упав на колени.

Шайтан* - Шайтан (араб. شيطان‎‎, абджадия — 370) — в исламе злой дух, демон, дьявол, неверный из числа джиннов. Другое его распространённое имя — Иблис.

оттоманка* - обратимся к оттоманке. Слово очень необычное для русского слуха. Сразу чувствуется восточный колорит – и вполне обоснованно. Тюркские народы начали свое движение в южные области из Центральной Азии. Так произошло их смешение с персами и арабами и взаимное влияние друг на друга. Несколько значительных побед местного значения тюркского полководца Сельджука привело к тому, что появился термин «тюрки-сельджуки». Однако внутренние конфликты привели к распаду объединения сельджуков. Во главе одной из частей тюркского народа стал знаменитый вождь Осман. Внутренний огонь и стремление к победам этого человека были невероятно сильными и постоянными, это способствовало его успешному продвижению и победам. Таким образом, тюрки стали османами. Турецкий вариант имени Осман – Отман или, позднее – Оттаман. Получается верное название Османской империи – Оттаманская. Вот так и получил мягкий, приятный во всех отношениях диванчик свое имя, в котором отпечаталась грозная и многострадальная история.

зардел* - зардеть — рдею, рдеешь; св. Начать рдеть; стать рдяным, ярко красным. Заря зардела. Девчушка зардела от смущения. Большой толковый словарь русского языка. 1 е изд е: СПб.: Норинт. С. А. Кузнецов. 1998

гюрза* - Гюрза́, или левантская гадюка — вид ядовитых змей из рода гигантских гадюк семейства Гадюковых.

лицемерность* - Значение слова Лицемерность по Ефремовой:
Лицемерность - Отвлеч. сущ. по знач. прил.: лицемерный (2).

йеменский клинок* - С древнейших времен арабы использовали мечи и прямые, и кривые: йеменские клинки были прямые, басрские — кривые; испанские арабы отдавали предпочтение прямым мечам; слава толед-ских клинков облетела весь мир. Лучшие клинки производились на западе в Толедо, а на востоке — в Дамаске.

Свидетельство о публикации №79357 от 6 мая 2013 года