АМК III. Часть первая

АМК III.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ



Глава 1. Телефонный звонок.

Цепь жалобно поскрипывала, раскачивая боксёрский мешок, на который один за одним сыпались удары. Сегодня они казались особенно ожесточёнными, не глядя на то, что наносились женской рукой.
- Тяжёлый день? – спросил тренер, придерживая мешок.
- Они не понимают, что творят, - она продолжала бить, не чувствуя усталости.
- Неужели оправдали?
- Нет, конечно! Но дать пять лет рецидивисту, - она перестала бить и отошла глотнуть воды. – Ты бы видел, что он с ней сделал! Там тело собирали, как мозаику. Ты понимаешь, кто выйдет через пять лет на свободу? Ведь фактически это их ответственность, это на их руках будет кровь всех, до кого он доберётся. А такие не исправляются.
Стерев с лица пот, она надела шлем:
- Пошли на ринг.
- Вы же знаете мои правила.
- Пошли на ринг, - повторила она, проигнорировав его слова.
Вздохнув, тренер надел перчатки и поднялся за ней.
Дралась она в тот день с особой злостью, не давая противнику возможности нанести ответный удар.
- Дерись как мужик! – грубо бросила она, понимая, что тренер ей поддаётся. Но он не хотел её покалечить и лишь отражал её удары. А её это злило.
- Дерись как мужик! – она ударила его со всей силы, попав в незащищённую зону.
Чувство боли заставило его активизироваться и включиться в борьбу.
Дралась она уже очень прилично, но всё же не дотягивала до профессионала.

- Вы как? – он протянул ей пакет со льдом, когда они закончили.
- Отлично, спасибо, - она даже улыбнулась одним уголком рта и приложила лёд к левой щеке. – Почему ты не ставишь меня ни с кем в спарринг?
- Вы покалечите всех моих девочек, а с парнями ставить неэтично.
- Я так плохо дерусь?
- Наоборот. Но парни сильнее, как ни крути. Да и дерутся порой не по правилам.
- Не надо меня жалеть, - она встала и направилась в раздевалку.
Приняв душ и переодевшись, она вышла из раздевалки совсем другим человеком.
- Спасибо за тренировку, - она протянула руку тренеру.
- О чём речь! Я Вам всегда рад, - он пожал её руку и улыбнулся. – Как щека?
- Всё нормально. Тональник мне в помощь! До четверга!
- Доброй ночи! – он проводил её до двери.
Домой она приехала немного позже обычного. Муж пил чай, не отрываясь от компьютера. Картина привычная, даже неизменная. Он там жил - за компьютером, только что не спал.
- Чего так поздно? – он даже не посмотрел в её сторону.
- На тренировке задержалась. Тяжёлый был день – надо было выпустить пар.
Муж ничего не сказал – видимо, даже не услышав ответа, так как сидел в наушниках.
Переодевшись, она зашла на кухню и, вздохнув, принялась за привычную вечернюю уборку. Её домашние очень хорошо управлялись с самостоятельной кормёжкой, но убирать за собой и мыть посуду отказывались категорически.
Прибрав всё и поставив готовиться еду на завтра, она проверила готовность детей к новому учебному дню, забрала у них телефоны и планшеты и отправила спать. Чем взрослее они становились (старшему уже было семнадцать, дочке пятнадцать, а младшему сыну – тринадцать), тем меньше нуждались в контроле учёбы, но не во внимании и любви.
Через два часа в доме стало тихо. Дети уснули, муж то ли работал, то ли играл, а у неё, наконец, появилось время заняться своими делами.
Выгрузив на кухонный стол папки с делами, она налила себе чай и принялась изучать детали.
Это был обычный день с привычным распорядком.
Анна Григорьевна Петрова работала прокурором. Ещё месяц назад она работала в районной прокуратуре, но после ряда удачных и сложных дел, получила повышение – место заместителя прокурора города.
Она была очень целеустремлённой, аккуратной и внимательной к мелочам. Но самое ценное её качество – неподкупность. Она была абсолютом в вопросах совести и морали. За это начальство её особо ценило – ей можно было поручать самые сложные дела и быть абсолютно уверенным в результате её работы.
Коллеги порой ей удивлялись – ведь она жила со своей семьёй в служебной квартире, не имея личных средств для покупки своего жилья. Жили скромно, даже на море не ездили – да и не особо могли, ведь она была допущена к секретным делам, что делало её невыездной.
Тем не менее, принципиальная позиция абсолютной честности для неё была незыблема, чем раздражала мужа и удивляла знакомых.
Многие считали, что юриспруденция – её истинное призвание, и даже она уже почти поверила в это, заставив себя забыть своё прошлое.
Однако время от времени оно напоминало о себе в виде звонков от родственников, с которыми она общалась лишь в исключительных случаях.

Очередной звонок прозвенел в день её рождения. Она решила его проигнорировать. Но и день, и два спустя звонок повторялся. Пришлось ответить.
- Да, - она сняла трубку и включила громкую связь, чтобы не занимать руки, которые были нужны для приготовления еды.
- Добрый вечер, Анна Мария, рад тебя слышать! Как вы?
- Добрый вечер, у нас всё хорошо, - она ответила дежурно на дежурный вопрос.
- Я рад. Мы не смогли дозвониться до тебя несколько дней, начали переживать.
- Я была занята эти дни. Извини, пропустила. Что-то случилось? – врать она не любила примерно так же, как и общаться с роднёй.
- С прошедшим тебя днём рождения! Всех благ, как говорится.
- Спасибо.
- Ты же помнишь, в этом году два года со дня смерти твоей мамы.
- И? – она не поняла, к чему ей это напоминать.
- Будет открыт её сейф. Ты можешь приехать?
- Нет, у меня не получится – слишком много работы. И дети – мне не с кем их оставить.
- Понимаю. Значит, мы можем это сделать без тебя?
- Конечно. Вам даже не за чем меня спрашивать. Не думаю, что там может быть что-то, о чём мы не знаем. Но если так - вы знаете, как меня найти.
- Я тебя понял. Хорошо. Если будет что-то важное, я дам знать. Не пропадай и передавай привет своим.
- Обязательно. Взаимно. Доброй ночи!
- Доброй ночи!
Вытерев руки, она отключила телефон и устало опустилась на табуретку.
- Кто звонил? – на кухню за очередной чашкой чая зашёл муж.
- Двоюродный брат. Поздравил с днём рождения.
- Лучше поздно, чем как обычно, - вяло прокомментировал муж, выходя из кухни.
Маму она по-своему любила, но почти никогда не понимала. Видимо, сказывалось то, что она родила её в очень зрелом возрасте. Её мама жила своими идеалами, её больше волновали дела общественные, хотя всех своих детей (а их было не много, не мало – 9 человек) она воспитала сама. Семья была полная и можно сказать счастливая. Только друзей-мужчин у мамы было много, и все они были вхожи в их дом. И у всех были хорошие отношения с её отцом – этого Анна не могла понять. И чем старше становилась, тем меньше понимала маму и её окружение. Анне были чужды интересы мамы, ей идеалы и ценности. И хоть мама делала всё, чтобы привить у всех своих детей любовь к музыке – с Анной, казалось, не сложилось…
Мама оставила ей весьма специфической наследство, принять которое Анна не захотела, предпочтя забыть о нём. И вот этот телефонный звонок заставил её об этом вспомнить. И не только о наследстве, но и обо всём, что осталось за той границей, которую Анна для себя очертила. Прошло уже больше пятнадцати лет, как она создала для себя другую реальность, другое окружение и не хотела иметь ничего общего с прошлым. У неё не было ни обид, ни агрессии к своей родне – они просто напоминали ей, кто она на самом деле, а ей это было не приятно.
Запах пригоревшего лука заставил отвлечься от тяжёлых размышлений. Отложив телефон, Анна вернулась в реальность, захлопнув книгу воспоминаний.


Глава 2. Последняя тренировка.

- Ты ещё здесь? – Анна заглянула в тренировочный зал и, не найдя там Сергея, направилась к тренерской раздевалке, зная, что в это время работает только он.
- Сергей? – постучав, она несмело заглянула. – Ты ещё не ушёл?
- Добрый вечер, - он подошёл к ней. – Вы поздно сегодня. Я уже и не ждал.
- Прости. Поставили внеплановое дежурство. Не любят меня за мою принципиальность. И телефон опять разрядился – надо батарею уже менять.
- Будете тренироваться? – он заметил её усталость.
- Не знаю, - она опустилась на лавку. – Сил нет. Но не приехать я не могла – сам понимаешь, обещала.
- Можем просто выпить чаю и поговорить, если хотите, - тренер, особенно личный – это ведь ещё и немного психолог.
Она задумалась и только теперь заметила, что в раздевалке звучит музыка. На подоконнике стояла колонка, и из неё лились звуки симфонии Малера.
- Не знала, что ты любишь классическую музыку, - заметила Анна.
- У всех есть слабости, - Сергей улыбнулся. – Что Вы обычно слушаете? Вам не нравится? Выключить? – он подошёл к колонке.
- Нет, не надо, - ей нравилась классика, но она заставила себя забыть об этом. – Я не успеваю ничего слушать. Неси чай, - она посмотрела ему в глаза.
Улыбнувшись, Сергей вышел. Вернулся он с двумя чашками ароматного чая.
- Хорошее исполнение, - заметила Анна, продолжая внимательно слушать музыку.
- Оркестр Косицынграда, - словно подтвердил тренер.
- Такое ощущение, что других музыкантов в мире уже и не существует, - она усмехнулась как-то особо зло.
- Они объективно лучшие. Это наша гордость. Что ни говори, Косицыны сделали очень много для нашего искусства.
- Ага, монополизировали его, - заметила Анна.
- Вы так считаете?
- Не будем об этом, - ей не хотелось продолжать эту тему. – Давай сменим тему.
- Много людей сегодня было? – он не стал настаивать.
- Да. И ты знаешь, я не уйду, пока не приму всех. Наши правоохранители работают порой очень лениво. Почти половина сегодняшних посетителей пришли с отказом в возбуждении. И знаешь, в девяноста случаях из ста – неправомерно.
- Они знают, к кому идти. Другой бы их просто развернул, как минимум из солидарности к коллегам.
- Какая солидарность?! – она вспылила. – Речь идёт об уголовных делах! Это же произвол чистой воды! А то и… У меня теперь много работы будет. Надо провести проверку и возбудить новые дела.
- Благодаря таким, как Вы, система и работает, - заметил Сергей.
Анна устало улыбнулась в знак благодарности.
- Почему ты до сих пор обращаешься ко мне на «Вы»? – вдруг спросила она.
- Анна Григорьевна, - он поднялся и отошёл. – Это большее, что Вы мне позволяете в знак благодарности за всё, что сделали.
- Сергей! Мы уже много раз говорили об этом! Я просто делаю свою работу! Честно и профессионально – как и ты свою.
- Только от результата Вашей работы зависят жизни и Судьбы.
- Кто на что учился, - она пожала плечами.
- Вы мне жизнь спасли.
- Перестань, не так всё плохо у тебя было, не преувеличивай.
- Не мне Вам рассказывать, что получают бывшие силовики на зоне, - он отвернулся.
Она это знала хорошо.
- Я не сажаю невиновных, - Анна улыбнулась.
- Но и доказывать невиновность не входит в Ваши обязанности.
- В мои обязанности входит выявлять факт правонарушения и определять степень ответственности за него, - спокойно заметила она.
- И делать это непредвзято, - добавил Сергей и с улыбкой посмотрел на Анну. Она промолчала. – Вы за рулём?
- Сегодня нет. Опять коробка барахлит – боюсь встать в центре города.
- Я могу посмотреть на выходных, если хотите.
- Ты и в машинах разбираешься? – удивилась она, допив чай.
- Хобби, - он пожал плечами.
- Ну, давай. Тебе я доверяю больше, чем СТО. Напиши мне адрес гаража – я подъеду.
Взяв листок бумаги, Сергей написал адрес. Они не пользовались мессенджерами, у них не было аккаунтов в социальных сетях, они даже не созванивались – те, кто служит в органах, имеют особый уровень «шифрования».
- Я вызову такси? – он заметил её апатию.
- Да, спасибо. И за чай, и за компанию, - она поднялась и вышла из раздевалки.
- Мы в следующем месяце едем на соревнования, - заметил Сергей, пока они ждали такси.
- У меня тоже будет много работы. И, думаю, дольше, чем месяц. Так что раньше весны я не появлюсь, - она посмотрела на него.
- Отрабатывайте удар дома. Вам я всегда рад. Желаю удачного исхода, - он протянул руку.
- Спасибо! И вам удачи на соревнованиях, - она пожала её и села в автомобиль такси.


Глава 3. Отпуск. Дом.

- Товарищ Петрова, позвольте Вас поздравить! – оставшись наедине с начальством, услышала в свой адрес Анна. – И с очередным званием, и особенно с нашей победой в суде. Это было очень непростое дело, и Вы справились с ним просто блестяще!
- Спасибо, товарищ полковник. Я стараюсь честно выполнять свою работу.
- Это знают все. И именно поэтому этим делом занимались Вы. Ваша принципиальность, неподкупность и бесстрашие в совокупности с профессиональными качествами стали залогом успеха. И мы в Вас не ошиблись.
- Ошибка обошлась бы нам очень дорого. Пять лет работы, два потерянных агента – мы были просто обязаны вскрыть этот гнойник.
- Да, и преступная деятельность наших коллег бросала тень на всю систему.
- Преступники должны сидеть в тюрьме, - твёрдо согласилась она. – Не зависимо от звания, цвета кожи и положения в обществе.
- Согласен. Теперь наш город, даже целый регион сможет вздохнуть спокойно. Но, боюсь, только не Вы, - полковник замолчал и серьёзно посмотрел на Анну.
- Я могу взять отпуск…
- Анна Григорьевна, - полковник тяжело вздохнул. – Я понимаю Вас, но не имею права рисковать столь ценным кадром. Не мне Вам рассказывать, кого Вы сегодня отправили за решётку, и каково его влияние в преступном мире. Боюсь, даже будучи за решёткой, он не потеряет возможности поддерживать контакты со своими подельниками. И первым номером в списке его врагов теперь значитесь именно Вы. При всём Вашем скрытном образе жизни найти Вас и Ваших близких не составит особого труда.
- Вы хотите, чтобы я переехала в другой город? – она понимала его хорошо и ждала этого разговора.
- Да, но это чуть позже. Сейчас Вам надо исчезнуть. Вам и Вашим близким. Желательно так, чтобы даже мы не могли Вас найти. У Вас есть соображения на этот счёт?
- Да, у меня есть варианты, - ответила она спокойно. – Когда мне нужно вернуться?
- Не раньше, чем через год.
В глазах Анны блеснул испуг. Она не готова была менять так радикально свою жизнь. Но безопасность семьи, в первую очередь детей, была для неё важнее.
- Я Вас поняла, - она собралась. – Это всё?
- Полагаю, на данный момент да.
Анна поднялась. Полковник обошёл стол и встал возле неё:
- Ещё раз поздравляю Вас! Будем ждать Вашего возвращения, - он протянул руку.
- Спасибо, - она пожала её и вышла.
По дороге домой Анна искала слова, чтобы объяснить мужу их вынужденный переезд. Она не готовила его заранее, полагая, что месячного отпуска ей хватит. Но нарушать приказы она не привыкла, особенно если её собственное предчувствие совпадало с ними. Но как объяснить это мужу? Нет, он, конечно, был в курсе, где и кем она работает, но никогда не вникал в суть её дел. Про то, что она работает с секретными делами, он тоже не знал, равно как и про степень опасности её «клиентов».
- Нам нужно поговорить, - она выбрала, как ей показалось, наиболее подходящий момент и подошла к мужу.
- Гм, - он хмыкнул, не отрываясь от компьютера и даже не сняв наушники.
Она поняла, что он не слышит, и аккуратно постучала по наушникам – так она делала всегда, когда было необходимо донести до мужа важную информацию.
Он неохотно снял наушники, но не повернулся к ней.
- Нам надо уехать, - прямо начала она.
- Что, дали, наконец, отпуск?
- Да, на год.
- В смысле на год? – он всё-таки оторвался от монитора.
- Нам надо уехать на год. И так, чтобы никто не знал, где мы.
- Ты вообще понимаешь, что говоришь?! – взорвался он. – Ты совсем уже заигралась в Шерлока.
- Я говорю серьёзно. Сегодня я посадила одного преступного авторитета. Но часть его подельников осталась на свободе. Их посадят, это дело времени. Но пока они на воле, мне и вам тоже нужно спрятаться. Эти люди не прощают таких, как я.
- То есть из-за того, что ты посадила кого-то не того…
- Что значит не того?! Как раз самого того! Мы пять лет его вели, собирали улики, внедряли агентов, чистили свои ряды.
- Да пофиг! – муж не отреагировал должным образом на её слова. – И мы все теперь должны исчезнуть на год? Да ещё и никому не сказав? Куда мы поедем, ты подумала?
- Подумала. У меня много родни. Они нам помогут, - спокойно объяснила она.
- Это те самые, с которыми ты даже разговаривать не хочешь? – усмехнулся муж. – Какой им резон тебя прятать?
- Они моя родня. И они поддержат нас.
- Делай, что хочешь. Я никуда не поеду, - он потянулся к наушникам.
- Они убьют тебя! – резко сказала Анна, поймав его руку.
- Ой, да хватит выдумывать!
- Ну, давай пока уедем, а там, если не понравится, вернёшься, - она попробовала его перехитрить.
- У меня много работы, я сейчас не поеду.
- Там тоже есть Интернет, - заметила она. – Тебе же всё равно, откуда работать.
- Поезжай куда хочешь, я остаюсь, - он надел наушники.
Анна понимала, что уговорить его не сможет – он был тяжёлым и упрямым человеком. Но ещё лучше она понимала свою ответственность за жизнь детей. В конце концов, её муж – взрослый человек, и она ему всё честно объяснила. Он вправе сам решать. Но за детей отвечать только ей.
Вечером она собрала свои вещи и вещи детей, решив, что объяснит им всё в дороге. Сделав ещё одну попытку поговорить с мужем и объяснив ему, как её найти, она легла спать, чтобы рано утром, погрузив вещи в такси, уехать в аэропорт.
Они полетели в … Косицынград. Город, который она немного недолюбливала, но который очень хорошо знала. Последний раз она была здесь сравнительно недавно: два года назад, на прощании с мамой.
Это была Великая женщина, и жизнь она прожила Великую и долгую. Она умерла в возрасте 93 лет. Она основала и смогла развить Музыкальный посёлок, который и по сей день дарил миру (но в первую очередь, разумеется, России) самых высокопрофессиональных музыкантов.
Эта женщина возвысила Косицынград практически до уровня Олимпа. Это был не просто город, не просто концертный зал. Это был Центр Культуры и Искусства.
В граде в любое время года можно было посетить концерт любой эпохи и национальной школы, пройтись по историческим улочкам, познакомиться с лучшими образцами живописи, скульптуры и архитектуры. Град – это всё мировое искусство всех времён и народов в одном месте.
И всё это – за исключением центрального концертного зала Косицынхолла – создала мать Анны, Анна Мария Косицына-младшая. Или, вернее, вторая.
Приезжая сюда, Анна никогда не пользовалась своими преимуществами и пыталась не выделяться. Это удавалось ей не очень хорошо. Но со временем, когда мама её стала реже приезжать в град, постарела, внешность Анны немного «притёрлась». Но только не для своих (ведь все стены главных концертных площадок были украшены портретами семейства Косицыных). Поэтому Анна носила шляпы и очки, чтобы не выделяться из толпы.
В аэропорту она взяла такси и попросила отвезти их к Дому. Про Дом знали все – ведь здесь жили все Косицыны, все хозяева города, так называемое «правительство».
Высадив Анну и детей возле ворот, таксист уехал.
- Мама, где мы? – спросил младший сын.
- Мы приехали в гости к нашим родственникам.
- К бабушкам?
- И дедушкам, тётям и дядям, братьям и сёстрам. Все, кто живёт в этом доме, кроме прислуги – наши родственники.
- А почему мы раньше никогда здесь не были?
- А почему папа не поехал с нами? – не унимались дети.
- Папа очень занят, он не смог поехать сейчас с нами, может немного позже подъедет. Дети, - она решила прервать поток вопросов. – Давайте для начал зайдём. Вечером, перед сном, мы с вами поговорим, и я отвечу на все ваши вопросы. А пока ведите себя культурно и вежливо, этого достаточно.
Дети замолчали, дав возможность маме собраться с духом, чтобы позвонить в домофон. Но не успела она поднести палец к звонку, как калитка ворот открылась.
- Добрый день, госпожа, - их встретил швейцар. – Прошу, - он открыл дверцу машины, стоявшей за воротами, и сложил их вещи в багажник.
- Спасибо, - Анна немного растерялась, но быстро усадила детей в машину.
Отъехав немного от ворот, швейцар снова обратился к ней:
- Мы рады приветствовать Вас Дома! Хозяева ожидают Вас и просили передать их приветствия!
- Спасибо, - Анне было неловко, хоть она и понимала смысл этого представления.
Дети, глядя в окно, удивлялись парку. Старший рассматривал салон автомобиля – он таких дорогих машин никогда не видел вживую. А Анна сидела как на иголках, не зная, как начать разговор со своей же роднёй.
В Доме она бывала лишь несколько раз, ещё с мамой, и это было давно. Она ощущала волнение и тревогу, стыд и страх.
Дом открывался издалека, и дети пришли в восторг от одного его вида – подобные дворцы они видели только в фильмах и сказках – в жизни - никогда.
На пороге дома их встретил Александр Королёв (сын Евгения Королёва), двоюродный брат Анны, который был старше её на пятнадцать лет.
- Добро пожаловать домой! – он раскрыл объятья ей навстречу.
- Здравствуйте, - тихо поздоровались дети.
- Добрый день, - Анна улыбнулась и ответила на объятья брата.
- Как же я рад тебя видеть! – искренне проговорил он. – Мы так тебя ждали!
- Спасибо за встречу.
Брат отпустил Анну из объятий и повернулся к детям:
- Привет. Меня зовут дядя Алекс, я брат вашей мамы. Пойдёмте в Дом.
- Полагаю, вы проголодались с дороги, - дав возможность им умыться с дороги, Алекс проводил их в столовую.
Дети жались к Анне, пугаясь роскоши и масштабов Дома.
После обеда, полного изысканных блюд и безмерного количества столовых приборов, Анна показала детям их комнату и спустилась к Алексу в кабинет.
- Позволь мне обнять тебя ещё раз! – не удержался он. – Я никак не могу поверить, что это произошло, и ты здесь!
- Спасибо, Алекс, - Анна улыбнулась уже менее зажато. – И спасибо за шикарный приём. Это неожиданно, но очень приятно. Для детей ты словно король в своём дворце.
- Судя по всему, они не в курсе, что ты здесь Императрица?
- Для них я просто мама, которая проводит весь день на работе, готовит еду и проверяет домашку.
- Они действительно не знают, кто ты? – не поверил брат.
- А кто я? Уставшая, немного запутавшаяся, нервная дамочка.
Алекс рассмеялся:
- Как ты похожа на мать! С каждым годом всё больше и больше!
- Это плохо, - вздохнула Анна. – Всю жизнь я старалась избегать сравнений. Но, кажется, все свои ресурсы я уже исчерпала.
- Рано или поздно тебе всё равно пришлось бы вернуться. Нельзя прожить всю жизнь в чужом образе. Ты это знаешь.
- Я здесь не за этим, - она прервала его рассуждения, пока он не высказал того, что она не готова была услышать. – Об этом я и хотела поговорить.
- Я тебя слушаю и обещаю сделать всё, что в силах нашей семьи.
- Нам нужно в Посёлок и сделать так, чтобы никто не знал, где мы.
- У тебя проблемы с мужем? – осторожно спросил Алекс.
- Нет, - Анна усмехнулась. – Он просто очень занят, поэтому не смог приехать с нами. У нас всё хорошо. Это из-за моей работы.
- Этот Менгеле, которого ты посадила, действительно так опасен? – Алекс знал о её работе. - Кстати, почему его так зовут?
- Поэтому и зовут, - её взгляд стал жёстче. – Ты же знаешь, кем был доктор Менгеле?
- Если не путаю, он был врачом в немецких концлагерях?
- Самым кровожадным врачом, который ставил поистине ужасные эксперименты и устраивал просто адские пытки заключенным, - добавила сестра. – Наш Менгеле не лучше. С той лишь разницей, что это были не эксперименты, а просто пытки, и цель была только одна – убить как можно медленней и доставив как можно больше мучений и страданий.
- Полагаю, ты знакома со многими деталями его преступлений.
- Очень хорошо знакома, - подтвердила она. – И фото видела, и даже на вскрытиях была. Поверь мне, это не человек – люди на такое не способны.
- Возможно, у него была сложная жизнь, и что-то его привело к такому результату.
- Алекс, - Анна Мария криво усмехнулась. – Ты идеалист и альтруист! Но есть и такие представители рода человеческого, которые не заслуживают даже зваться людьми. И поверь мне, это далеко не всегда является результатом сложной жизни или даже болезни. Менгеле из той категории отморозков, которых не должно быть в принципе. Смертную казнь придумали для таких, как он – жаль, на неё мораторий.
- Ты знакома с его биографией?
- Разумеется. И могу с полной уверенностью сказать, что в ней нет ни моментов психологического насилия, ни травм. Он, уже будучи ребёнком, проявлял особую жестокость и к животным, и к сверстникам. Его девиз: у кого сила – у того и правда. С возрастом он становился только изворотливее, умнее и более жестоким.
- Но ради чего он это делал? – так и не мог понять брат.
- В начале – исключительно ради удовольствия и для того, чтобы завоевать авторитет. Потом, почувствовав вкус власти, пусть и внутри криминального мира, он стремился всё выше и выше, стараясь подмять всех. Он не гнушался ни предательством, ни убийствами. Большую часть своих конкурентов он порешил своими руками, и весьма кровожадно. Недаром, его так окрестили.
- Как вам удалось его взять?
- Боюсь, не могу делиться деталями. Скажу только, что на это ушло несколько лет и несколько жизней наших агентов. У меня не было права провалить это дело. И я смогла доказать и его вину, и опасность для общества.
- Думаю, не даром этим делом поручили заниматься именно тебе – зная твою неподкупность и бесстрашие.
- Не отрицаю. И у нас попадаются нечистоплотные сотрудники, - согласилась она.
- Ну, теперь ведь всё закончилось?
- Как тебе сказать. Ты должен понимать, что действовал он не в одиночку, хоть и являлся главой банды. И на свободе остаются его подельники, которые будут стремиться отомстить за него и, возможно, даже попытаются вытащить.
- Я понял, - он вздохнул. – Тебе надо залечь на дно. Я всё устрою. Но прошу задержаться в Доме хотя бы на несколько дней.
- Два дня, не больше, - Анна понимала его желание познакомить её с семьёй.
- Хорошо. Я поговорю с Тихоном, он всё подготовит и встретит вас в Музыкальном. Никто, кроме нас не будет знать, где вы, я обещаю.
- Спасибо, это то, что надо.
За ужином собрались все обитатели Дома, кто был на этот момент там и кому позволяло здоровье. Даже Анну испугало это количество людей – она помнила далеко не всех, а многих даже не узнала.
Её посадили во главе стола, хотя она очень этому сопротивлялась. Дети сидели рядом, пугаясь такого количества новых лиц.
Обычно дети в Доме ели за отдельным столом, здесь же, в столовой. Но ради такого случая за стол были приглашены все.
Официальной версией был «визит вежливости» в связи с отпуском по пути на курорт. Семья немного огорчилась, но всё равно были очень рады увидеть младшую из Великого рода и познакомиться с её детьми.
За один вечер запомнить всю родню было невозможно. Но кое-кого Анна вспомнила и даже узнала. Вечер был очень насыщенным на общение: как у мамы, так и у детей – здесь их тоже хватало.

- Мы не думали, что у нас так много родственников, - признался Василий, старший сын Анны, когда они остались с мамой наедине. – Почему ты про них никогда не рассказывала?
- Это долгая и сложная история, - призналась Анна. – Но в ближайшее время я вам всё расскажу, обещаю.
- А чей это дом? Я так и не поняла, - призналась дочь Наташа. – Они что, все тут живут?
- Их тут немного больше, просто некоторые в отъезде, кто-то болеет. Это дом нашей семьи, и здесь живут все её члены, кто хочет.
- А почему мы тут не живём? – удивился Василий.
- Мне тут нравится, - добавил младший.
- Не думаю, что папа захотел бы здесь жить, - Анна вспомнила последний разговор с мужем, и ей стало немного грустно. Ведь как она ни старалась построить счастливую семью, ей это не удалось.
- Здесь как в музее, - заметила Наташа. – Они очень богатые?
- Да, они богатые, - не стала лукавить мать. – Они все очень много работают и помогают друг другу.
- А давай тоже будем жить здесь. Ты же можешь тут работать? – спросил Петя, младший сын.
- Нет. К сожалению, не могу. И пока это вообще невозможно. Через два дня мы уедем отсюда.
- Я не хочу! Мне здесь понравилось! – начала капризничать Наташа.
- Я понимаю. Но мы должны уехать на некоторое время. Мы поедем в гости к другому моему брату.
- А у него такой же дом?
- Нет, немного попроще, но тоже красивый. И людей там живёт меньше. Здесь вы не сможете учиться, а там есть школа.
- Там тоже все наши родственники? – с опаской спросил Петя.
- Нет, там просто школа. Я там училась. А дом, где мы будем жить – это дом, в котором я выросла.
- Круто! Я хочу на него посмотреть, - признался Василий.
- Я понимаю, дети, как вам тяжело это принять. Но сейчас так нужно. Я прошу вас поверить мне. Я вас не брошу и во всём поддержу.
- А папа? Он приедет?
- Очень на это надеюсь, - Анна хотела в это верить, но получалось не очень хорошо.
- Только сейчас ведь каникулы, - заметила дочь.
- Там нет каникул в том смысле, как вы привыкли. Это очень необычная школа. Не знаю, понравится ли вам там – но скучать вам точно будет некогда. Вам будет, что рассказать потом друзьям.
- А мы ведь можем с ними общаться? Интернет там ведь есть? – опасливо спросил Василий.
- К сожалению, нет. Общаться вы пока не сможете. И я тоже. Там закрытая территория, и ученики лишены гаджетов.
- Отстой! – протянула Наташа. – Я туда не поеду.
- Я вас очень хорошо понимаю, - вздохнула Анна. – Но я очень прошу: надо немного потерпеть. Помогите мне, это важно. Потом мы вернёмся, и всё будет, как прежде, - говоря эти слова, она сама в них не верила.
Дети расстроились и раскапризничались – доводы матери они не понимали и не хотели принимать новую реальность.
Уложив детей спать, Анна вышла на балкон своей комнаты и долго думала о происходящем, глядя на звёзды и слушая великолепную летнюю ночь, лишённую городских шумов.
Она понимала, что как раньше уже не будет никогда. А неизвестность всегда пугает. Она привыкла к стабильности. Она приложила столько усилий, чтобы построить себе такую жизнь, в которой не должно было быть места неожиданностям, но оказалось, что она где-то просчиталась. Исправить уже было ничего нельзя, так что надо просто немного потерпеть, и всё вернётся на свои места. Только немного потерпеть….


Глава 4. Посёлок.

Два дня в Доме пролетели незаметно. В Посёлок Анну и детей отправили на личном самолёте семьи (как и обещал Алекс, об этом не знал никто). В Музыкальном их встретил Тихон, брат Анны. Он жил в их родном доме со своей семьёй и семьёй их общей сестры Ульяны. Перед отъездом Алекс вручил Анне чемодан с рукописями её матери, которые хранились все эти годы в том загадочном сейфе и которые были извлечены всего год назад.
Тихон и Ульяна встретили их также очень радушно. Возраста они были примерно одного с Алексом. Жили они вместе со своими детьми и внуками, которые были как раз возраста детей Анны и учились в Музыкальном. Общий язык дети нашли быстро. А хорошо оборудованные площадки и абсолютная безопасность территории позволили, наконец, Анне хоть немного ослабить контроль над детьми.
Анна понимала страхи своих детей относительно учёбы на новом месте и даже отчасти разделяла их, памятуя собственное детство. Но на учёбу они отправились вместе со своими племянниками (внуками Тихона и Ульяны) на следующий после приезда день. Сама Анна оказалась пока не готова к посещению Музыкального.
Тихон работал в Посёлке директором. Так уж сложилось в последние десятилетия, что руководящие посты занимали только члены семьи. Ульяна заведовала хозяйственной частью Посёлка, но работала преимущественно из дома, наведываясь в Музыкальный лишь пару раз в неделю.
В доме за все бытовые вопросы отвечала прислуга. И впервые за долгие годы Анна смогла почувствовать себя свободной - у неё не было ни работы, ни домашних обязанностей.
Вопросы с учёбой (домашние задания) решались внутри Посёлка. Дети в буквальном смысле слова проводили всё время там, приходя домой только ночевать. Адаптация проходила легче, чем предполагала Анна. В целом, детям новое место понравилось, и уж точно было интереснее всего, что они видели прежде. Не глядя на то, что с музыкой они знакомы не были вообще, это не стало большой проблемой и не сделало из «изгоями» - педагоги Посёлка в доступной форме начали с ними заниматься с самых азов, ничего не требуя и не ставя перед ними никаких целей. Грамотная и интересная подача материала смогла увлечь даже «городских» детей. Спортивный комплекс и квалифицированные тренеры позволяли освоить даже те виды спорта, которые были не доступны для них в городе.
И оказалось, что отсутствие Интернета и гаджетов не так уж и больно по ним ударило. Отсутствие времени на безделье решило эту проблему.
В доме Анна оставалась практически одна. Первое время было очень сложно придумать себе занятие. Анна много спала, читала книги, косясь иногда на портфель, привезённый из Дома. Она боялась читать дневники матери. Не даром же она их прятала и даже после смерти не разрешила сразу открыть.
Но с другой стороны, Анна понимала, что все остальные члены семьи их уже прочли, и знали уже про её мать то, чего она сама пока не знала. Это немного тяготило.
Несколько часов в день Анна проводила в тренажёрном зале, преимущественно боксируя и вспоминая иногда Сергея – он был хорошим тренером и собеседником. Она ловила себя на мысли, что ей не хватает этих бесед. Ведь её семья в родном доме ощущалась ею абсолютно чужой.
Тихон и Ульяна относились к ней с прежней нежностью – они росли вместе, были старше её почти на 20 лет и воспринимали её малышкой.
Их дети смотрели на Анну с некоторым трепетом, словно она была с другой планеты. И хотя возраст у них был примерно один, Анна ощущала себя рядом с ними если и не старухой, то неким артефактом точно.
Но взрослые были всё время заняты работой – дети Тихона и Ульяны тоже преподавали в Посёлке. Они были его выпускниками и после нескольких лет работы в граде вернулись домой. Многие выпускники Музыкального возвращались сюда рано или поздно – было в этом месте что-то магнетическое, что тянуло назад. Не даром же отец Анны смог променять великосветский двор Лондона на эту землю. Она была по-своему прекрасна. Но понять это можно, только пожив в бешеном внешнем мире.
Посёлок – это некий оазис тишины, чистоты, девственной красоты. Здесь легко дышать и легко творить. Здесь нет зла, фальши, насилия. Это маленький рай. И если в детстве многим это место начинает казаться тюрьмой, то во взрослом возрасте, когда познакомишься с «реальностью», уже сам хочешь заточить себя за стенами этой «тюрьмы», которая на самом деле защищает своих обитателей от внешнего мира.
Время в Посёлке течёт по своим законам и ощущается совсем по-другому. Дети, вовлечённые в бесконечный водоворот знаний и занятий, его практически не замечают.
Анна, погружённая в свои тоскливые воспоминания и тревожные размышления, тоже немного потерялась. Однако некоторое время спустя (может месяц, может два) она поняла, что жить без ощущения реального мира, оставленного где-то там, за тысячи километров, ей тяжело. И она начала читать новости.
Поток информационной грязи просто оглушил её. Но ей было важно не оторваться от той реальности, из которой она приехала. Из новостей криминальной хроники она узнала, что за решёткой оказалось ещё несколько членов бандитской группировки, шайку которой она посадила. А через день после этого она прочла новость о том, что её муж был найден убитым возле дома, в котором они жили. По всем признакам смерть носила характер «отмщения» и была связана с «деятельностью жены убитого».
Выключив компьютер, Анна вышла на улицу. Воздух уже был холодным, моросил мелкий дождь, но Анна его не замечала. Она винила себя в смерти мужа – ведь это из-за неё он погиб, она не смогла его убедить. Она не знала, как рассказать эту новость детям, как объяснить им, что произошло.
Опять ситуация вышла из-под её контроля. Всё в последнее время начало рушиться. Но в какой момент она оступилась? Что сделала не так? Она ведь так старалась!..
Слёзы обиды и бессилия текли по её щекам, смешиваясь с каплями дождя. Она не оплакивала мужа – его она никогда не любила – она чувствовала свою вину в смерти невинного человека.
Наверное, её можно даже назвать обманщицей, хотя она всегда была максимально искренней.

- Анна Мария, - Ульяна, вернувшись домой несколько раньше обычного, заметила сестру на заднем дворе под дождём и подошла к ней. – Пойдём в дом, ты заболеешь.
Анна невольно поддалась. Она позволила завести себя в дом, переоделась и взяла в руки чашку ромашкового чая.
- Что случилось? – Ульяна выглядела обеспокоенной.
- Моего мужа сегодня убили, - почти механически ответила сестра.
- О, Боже! – на минуту воцарилась тишина. Ульяна подбирала слова. – Мне так жаль! Чем мы можем помочь?
- Да чем тут поможешь, - вздохнула Анна. – Мне нельзя высовываться. Вполне вероятно, они как раз и хотят меня выманить – хотя бы на похороны.
- Тебе нельзя туда ехать!
- Я знаю.
- Могу представить, как тебе больно. Я ведь тоже мужа потеряла, хоть и от болезни. Но это ведь не уменьшает боль потери близкого, самого родного человека.
- Нет, Уль, это не похоже, - Анна поймала удивлённый взгляд сестры. – Он умер из-за меня, понимаешь? Из-за моей работы и моей неспособности объяснить ему всю опасность ситуации. Это я виновата в его смерти. Я чувствую себя предателем.
Немного помолчав, Анна продолжила:
- Мы поженились после двух месяцев знакомства. Между нами никогда не было ничего общего. Убежав отсюда, я стремилась побыстрее изменить свою жизнь, стереть воспоминания. Я ухватилась за первую же возможность в его лице. Мне было важно сменить фамилию, сферу деятельности, образ мыслей. Надо было занять свой мозг совершенно непривычными задачами. Я хотела отвлечься бытовухой, чтобы не осталось даже мыслей о творчестве. Поэтому я сразу забеременела и рожала детей одного за другим. Может, родила бы ещё – лишь бы не возвращаться к прошлому – но здоровье не позволило. Тогда я отвлеклась на работу.
- Ты не любила его? – осторожно спросила сестра.
- Я не знаю, что значит любить, - честно ответила Анна. – Он был хорошим, мне было удобно. Неплохо зарабатывал, не пил, не курил. Никогда не применял ко мне ни психологического, ни физического насилия, не обманывал меня. Я отвечала ему взаимностью: держала быт – дом был чист, дети досмотрены, все накормлены, одеты, обуты. Я считаю, что дала ему всё, что могла дать в браке, и была абсолютно с ним честна. Он не высказывал мне какого-либо недовольства, и я полагала, что наш брак успешен.
Уля покачала головой, тяжело вздохнув.
- Что? – Анна заметила это. – Это не так?
- Не мне судить, - ответила коротко сестра. – Каждый живёт по своей совести. И, наверное, это и есть главное.
- Но как мне сказать об этом детям? Как объяснить? Ведь нельзя им врать – они должны узнать это от меня.
- Скажи правду, как есть. Они уже достаточно взрослые, чтобы понять это.
Анна решила последовать совету сестры и вечером перед сном всё рассказала детям. Дочка расплакалась, мальчишки приняли новость молча.
Когда младшие уснули, Василий зашёл в комнату матери:
- Мам, а что значит «криминальный характер смерти связан с деятельностью супруги» - видимо, он прочитал новость в Интернете (хотя не должен был иметь доступа).
- Ты же знаешь, кем я работаю, - Анна решила его не обманывать.
- Прокурором.
- И ты знаешь, что входит в мои обязанности?
- Сажать преступников в тюрьму.
- Верно. Только преступники бывают разные. Может быть карманный воришка, а может быть крупный авторитет, который держит в страхе весь город, но которого очень сложно поймать.
- И ты как раз такого поймала?
- Я не ловлю, а готовлю доказательства вины, чтобы суд принял правильное решение, - поправила его мать.
- Ну, то есть ты посадила как раз такого авторитета?
- Да, верно.
- Так а папа тут причём? – не понял сын. – Если ты его посадила, кто же тогда папу убил?
- Такие люди не действуют в одиночку. Это, как правило, целая банда, а порой даже преступная сеть. Как и было в нашем случае. Мы посадили главу, спустя время начали сажать его подельников. Но те, кто ещё остался на свободе, решили мне отомстить. Найти нас они не смогли, поэтому убили папу. Моя вина в том, что я не смогла уговорить его ехать с нами. Он не поверил, что всё так серьёзно, а я… - Анна осеклась.
- Ну, ты же ему всё объяснила? – осторожно спросил Василий.
- Да, конечно, и не раз. Я очень его просила ехать с нами, но он отказался.
С минуту стояла тишина.
- Он сам так решил, - сказал, наконец, сын. – Нам, конечно, будет его не хватать, но твоей вины здесь нет.
- Спасибо, сынок. Я очень боялась, что вы обвините меня в его смерти. Видит Бог, я пыталась, я сделала всё, что было в моих силах.
- Всё хорошо, мам, - Вася обнял маму. – Спасибо, что увезла нас сюда. Они ведь нас тут не найдут?
- Не найдут, я обещаю, - прошептала Анна, поцеловав сына в макушку. – Но нам придётся здесь немного задержаться.
- Я уже понял, - он усмехнулся. – А тут прикольно. Непривычно немного, но интереснее, чем дома.
- Я рада.
- Ты расскажешь нам потом о своём детстве?
- Обязательно. Немного позже. Только вспомню его сама, как следует, тогда и расскажу, - она грустно улыбнулась.
- Не грусти, всё будет хорошо. Спокойно ночи!
- Приятных снов, сынок.
Василий смог немного уменьшить чувство вины перед мужем. Мысленно она попробовала с ним попрощаться и ещё раз извиниться в том числе за то, что не сможет похоронить, как положено. В душе она очень надеялась, что её начальство поможет решить этот вопрос, но знать наверняка она не могла.


Глава 5. Возвращение к себе.

Несколько дней Анна ходила подавленная. Она понимала, что прежней жизни больше не будет, да и само возвращение ей казалось теперь невозможным.
Принять смерть супруга оказалось на удивление просто – видимо, за эти десять лет она привыкла к смерти и перестала реагировать на неё эмоционально. А может, эта смерть была закономерной и ожидаемой Анной.
Так или иначе, в своей душе Анна хоронила не мужа, а прежнюю жизнь.
В связи с этим открывался новый вопрос: как в таком случае жить дальше? Чем заниматься? Где работать? Анна была деятельной натурой. Эти месяцы вынужденного безделья лишний раз доказали ей это. Она не могла сидеть без дела.
Быть штатным юристом она не хотела – это было не то, что она любила. А криминала в Посёлке и граде просто не было. Да и юристы у них были хорошие, и тоже свои…
И если юриспруденция оказалась для неё закрыта, значит, стоило искать что-то другое. Учиться новой профессии? Искать снова «своё место»? Или вспомнить, кем она была?
А кем она, собственно, была? Она смутно это осознавала. Вернувшись сейчас в родные пенаты, в родной дом, она невольно воскресила в памяти своё детство и юность.
Какие у неё были желания, стремления? Чего она хотела и ждала от жизни? Тогда ей хотелось только одного: уехать отсюда поскорее и забыть всё, что здесь происходило.
При всей видимой очевидности своего преимущества по рождению, Анна, однако, росла как все – стандартное образование Посёлка. Ни мама, ни учителя её не выделяли. Любили – да. И эта излишняя любовь очень её тяготила, потому что за неё ей доставалось от сверстников.
Её, младшую дочь Косицыной (хозяйки града и Посёлка), жестоко травили. Кто-то втихую подтрунивал над возрастом её матери, называя бабкой (мама родила Анну в пятьдесят лет), кто-то называл подкидышем – за то, что до пяти лет она рослее без родителей, как подброшенная сирота.
Доставалось ей и за имя (хотя в Посёлке она была не одна с таким именем – но единственная дочь Косицыной с таки именем), но особенно за то, что посмела родиться в один день с мамой и Великой Косицыной.
Анна никогда не понимала, что в этом такого, но все кругом издевались над ней, называя «госпожой» и «хозяйкой».
Больше всего в детстве ей хотелось затеряться в толпе, чтобы никто не обращал на неё внимания, спрятаться – но в Посёлке это было невозможно.
И чем старше она становилась, тем более жестокими становились шутки, выражения и колкости, отпускаемые в её адрес. Мальчишки начали приставать к ней, склоняя к интиму, намекая, что её будущее – это едва ли не проституция и, мол, привыкать уже пора.
Именно тогда Анна и увлеклась боксом – благо, спортивные секции были на любой вкус. И она научилась давать отпор своим обидчикам.
Никто из взрослых не знал, какой ад её окружал – она не была ябедой и никогда не жаловалась. И хотя она не понимала, чем заслужила все эти нападки, она желала только одного: вырваться отсюда, сменить имя, профессию – всё. Стать другим человеком – тем, кого уже ничто не будет связывать с этим местом.
К её собственному удивлению, мама никогда не оказывала на неё давления. Она не говорила ни о долге, ни о будущем. Она хотела, чтобы дочь была счастлива. И это было искренним. Именно поэтому мама приняла желание Анны поменять имя и всю свою жизнь. Она поддержала её и никогда не упрекала, никогда ничего от неё не требовала. Она приняла даже нежелание возвращаться и даже просто переступать порог града и Посёлка.
Вероятно, маму это должно было огорчать – но она даже этого никогда не высказывала. Они общались по телефону – мама любила Анну и её детей, встречалась с ними на нейтральной территории и никогда не говорила о прошлом и о … музыке.
Анна любила маму и была очень ей благодарна за всё, но кем была её мать, она толком никогда не понимала. К моменту, когда Анна вошла в сознательный возраст, её мама жила почти безвыездно в Посёлке, но практически не занималась его делами, лишь иногда встречаясь с Ференцем, который был хозяином града, и обсуждая с ним что-то. В град она ездила раз в год – на день рождения.
Образ матери был окружён какими-то слухами и легендами, которые рассказывались шёпотом и которые не внушали доверия.
Так что для Анны мама была просто мамой, но вместе с тем и человеком, который для других много значит и считается «большим начальником».
Теперь же, подойдя к переломному моменту своей жизни, Анна осознала с некоторой болезненностью, что она ничего не знает ни о себе, ни вообще о своей семье.
Ей было несколько обидно, что она упустила возможность узнать это всё от самой мамы, пока она была жива.
С каждым днём желание открыть привезённый портфель укреплялось, пока в один день Анна не осознала, что, не прочитав это всё, она не сможет идти дальше.
Вместе с рукописями мамы в портфеле оказался экземпляр мемуаров Косицыной-старшей. Эту книгу разрешали читать не всем – это Анна помнила из детства. Как-то она потянулась к этому томику в мамином кабинете (Анне тогда было лет десять - двенадцать), но мама тогда забрала книгу, сказав, что время ещё не пришло.
«Уж коль решила, так начну с начала», - решила Анна и раскрыла первый том бабушкиной автобиографии.
Она читала о событиях столетней давности, но воспринимала их очень живо.
До этого дня Анна ничего не знала о бабушке, кроме того, что та основала Косицынград. Читая о её молодости, она в чём-то узнавала себя – в стремлении к совершенству, честности, правде, вере в идеалы.
Анна читала запоем и за два дня прочитала всю бабушкину автобиографию. Ещё несколько дней она проходила под сильным впечатлением:
«Так в жизни не бывает, это кино какое-то!».
Она не могла поверить в прочитанное. Ведь бабушка умерла в возрасте сорока пяти лет – в том возрасте, в котором Анна сейчас. Но жизнь бабушка прожила яркую и насыщенную, можно сказать, что она просто сгорела.
«Но и кашу она заварила порядочную! Одни тринадцать детей, разбросанных по миру, чего стоят! И град!».
И оказывается, мать Анны росла без матери, да она её вообще не знала. А в тринадцать лет она ещё и потеряла отца. Фактически, дядя Женя его заменил, хоть был лишь на пять лет её старше.
Теперь ей стала немного понятнее связь так называемых «московских» Косицыных. Они росли без родителей, были сами по себе. Родители оставили им много денег, связей, место в обществе, но как всем этим распоряжаться, научить просто не успели.
Дядя Женя был самым старшим и самым приспособленным к самостоятельной жизни, а мать Анны - самой дерзкой бунтаркой. До одиннадцати лет её воспитывали бабушка и дедушка – дальше она оказалась «на воле».
К рукописям матери у Анны сохранялся некий страх – она боялась прочесть там что-то такое, что сможет изменить всю её жизнь и мировоззрение.

- Мама, а почему нас в школе называют Косицынскими? – как-то вечером спросил Василий. – Какое мы всё-таки имеем к ним отношение? Они же вроде все в Косицынграде, нет? Ты говорила, что твоя девичья фамилия Вяземская, как и у нашего директора, Тихона Григорьевича. Как Вяземские связаны с Косицыными?
- Мой отец, отец Тихона и Ульяны – Григорий Вяземский. А наша мама, - Анна вдохнула поглубже, боясь произносить это имя вслух, - Анна Мария Косицына.
- Да ну нафиг! – ругнулся Вася. – Эта та, которая у нас на картине в холле в школе висит?
- Она самая. Она основала эту школу, - подтвердила мать.
- Очуметь! Почему ты не говорила? А она ещё жива?
- Нет, ваша бабушка умерла два года назад.
- Погоди, так наша ба – это и есть … она? – у парня в голове пазл, похоже, сложился.
- Ну да, она.
- То есть она тут большой шишкой была?
- Да, - спокойно подтвердила мать.
- И зачем ты отсюда уехала? Тоже шишкой была бы.
- Шишкой чего? Директором школы? Это не моё призвание, - усмехнулась Анна. – Да и без меня тут её детей хватает. Ведь дядя Тихон такой же её сын, как и тётя Уля дочь. Мы росли вместе. Мы равные шишки. Только мне это показалось не интересным.
- Понимаю. То ещё удовольствие эту школоту строить, - усмехнулся сын. – Теперь ясно, какое мы к ним имеем отношение. Мы тут типа блатные?
- Типа того. Но не кичись этим – блатных нигде не любят.
Вася внимательно посмотрел на мать.
- Тебя здесь из-за бабушки травили? – осторожно спросил он.
- Было такое. Взрослые чего-то от меня ждали, а дети считала блатной.
- Поэтому ты сюда не возвращалась?
- Да. Но я надеюсь, вы этого избежите – вы для местных не конкуренты.
- Я заметил. Они на нас как на неучей смотрят. Хотя в физике не секут ни разу. А препод по физике здесь классный, мне нравится с ним после уроков зависать. Похоже, он уже соскучился по умным детям.
- Может быть и так. Акцент здесь сделан на музыкальное образование, хотя и не ограничивает доступ к другим знаниям.
- Поэтому мне здесь нравится. В нашей школе физик был алкаш какой-то, внятно ничего рассказать не мог, ни на один вопрос не отвечал. А здесь – супер. Я смогу поступить на бюджет!
- Не торопись, мы тут немного задержимся.
- Да я уже понял. Ничего, только лучше подготовлюсь.
- Спасибо, что понимаешь всё правильно.
- А это что? – Вася заметил книгу на столе у матери. – Это не то, что передал дядя Алекс? Можно почитать?
- Тебе интересно? – удивилась Анна. – Да, это из града. Это автобиография моей бабушки, первой Косицыной.
- Круто! Я возьму?
- Можно, но младшим это пока рано читать. Не показывай им, хорошо?
- Как скажешь. Мне уже даже интересно, что в этих Косицыных такого.
- Вот и узнаешь, потом обсудим.
- Хорошо. Я пойду, поздно уже. Спокойной ночи!
- Доброй ночи, сынок, - Анна поцеловала его перед уходом.

Что ж, пришло время познакомиться с собственной матерью.
«Ну, здравствуй, мама!», - Анна открыла первую рукопись.
Она читала почти до утра, чему-то удивляясь, чему-то умиляясь. Узнала, как познакомились её родители, поразилась маминому образу жизни. Осуждать её она права не имела, но и понять не могла.
Теперь больше не возникало вопроса, почему Музыкальный был построен именно здесь, в такой глуши. И немного начали проясняться многочисленные мамины друзья-мужчины, которые бывали в этом доме в детстве Анны.
Но что поразило Анну сильно и неприятно – так это отношения мамы и Ференца. Анне всегда казалось, что их отношения были исключительно рабочими, она никогда не замечала ничего романтичного или просто близкого между ними. Видимо, она ещё очень много не знает. А Ференц был так близок её матери, даже ближе, чем отец.
На следующий день Анна отправилась в Студёновку. Конечно, она бывала здесь в детстве, но никогда не задумывалась о том, что это за место. Деревня с тех пор не вымерла, но и не разрослась. Она, как и семьдесят лет назад, жила всё тем же укладом. Действительно, удивительное место – здесь время словно замерло. Дом, в котором некогда жил отец Анны, до сих пор стоял на том же месте, хоть и заброшенный, а на том месте, где некогда сгорел мамин «особняк», зеленел лужок.
Анна очень хотела попытаться почувствовать, что ощущала здесь мама – но у неё не получалось. В её жизни не было таких резких контрастов, как мировое признание и полное уничижение.
Жизнь Анны была стабильна и выверена: что в детстве, что после. Никаких взрывов, никаких взлётов и падений, ни страстей, ни драм.
Прочитав две книги из трёх про свою мать, Анна решила сделать перерыв. Информации оказалось очень много, но ещё больше – эмоций.
Если бы это был просто бульварный роман… но это была история её мамы, а значит и её история тоже.
Она дочитала до развода матери с отцом. Она об этом не знала – ей казалось, что родители всегда жили счастливо и благополучно. Она ничего не знала о своей семье – никогда этим не интересовалась.
Анна была взволнована, она боялась читать дальше. Боялась узнать то, чего не хотела бы знать. Но … как говорила мама, машина запущена, и её уже не остановить.

…- Уля, вы знали? – Анна чувствовала себя не просто раздавленной – уничтоженной. Она знала, что в этой книге будет что-то, что ей не понравится – не зря мама запрещала это читать! Лучше бы сожгла!
- Про твоего отца? – уточнила сестра и, поймав взгляд Анны, ответила. – Нет, мы не знали. Узнали только в прошлом году, прочитав, как и ты, эту рукопись.
Анна молчала и смотрела в окно. Уля не решалась заговорить первой.
- Она должна была сделать аборт, - вдруг сказала Анна, не глядя на сестру. – Я ошибка, и ошибкой было оставлять мне жизнь. Она смалодушничала…
- Ты не должна так думать! Это решение далось ей не просто.
- Да куда проще: родила, бросила и сбежала! – Анна отошла в сторону.
- Не нам её судить! – Уля тяжело вздохнула.
Анна не ответила и молча вышла. Накинув плащ-палатку и обув резиновые сапоги, она ушла из дома.
Она не могла и не хотела принять правду своего рождения (вернее, зачатия). Её не должно было быть. Вот и всё. Именно поэтому она мучилась и не могла себя найти.
Анна долго бродила по парку и пыталась вспомнить своё раннее детство, отношения с отцом и Ференцем. Последний хорошо к ней относился – но так же он относился и к другим детям. И папа относился к ней на равных с остальными.
Но как так?! Они же всё знали! И ломали эту комедию! Понимали ли они, какая это на самом деле трагедия?!
Казалось бы, ну что это знание меняет в её жизни сейчас, когда в живых не осталось ни родителей, ни Ференца? Какая теперь разница?
Для других – может и никакой, но для неё это меняет всё. Теперь она поняла, почему мать её во всём поддерживала и никогда ни на что не настраивала – она просто чувствовала свою вину. И в то же самое время понимала, что рано или поздно её дочь будет вынуждена вернуться и, узнав правду, у неё уже не останется другого выбора.
А теперь эту правду знают все. Вся семья. Поэтому они её так встретили в граде. Они ждут, когда она займёт место матери – теперь ведь это дело времени.
А если нет? Может ли она пойти другим путём? Может ли отказаться от крови и предназначения? Есть ли вообще это самое предназначение?

Взяв одну из машин семьи и оставив записку, Анна уехала. Как и её мама… тогда. Анна ехала в град – она хотела поговорить с тётей Изой, пока та ещё жива. Ради этого не стоило гонять самолёт. Ну и что, что ехать несколько дней – ей это время нужно, чтобы обо всём как следует подумать.
В бардачке Анна нашла пропуск в Дом – ей не придётся никого беспокоить, чтобы попасть туда.
Приехала она рано утром. Поднявшись на свой этаж – только у неё в доме есть целый этаж – Анна приняла душ и настроилась на разговор с тётей.
Около десяти она постучала в её комнату.
- Тётя Изольда, Вы позволите? – она несмело заглянула. – Я не помешаю?
Изольда сидела возле окна с вязанием в руках. Она повернулась к двери и замерла.
- Мне лучше уйти? – Анна могла понять её нежелание общаться и была к этому готова.
- Нет, проходи, - Изольда не без труда поднялась и подошла к Анне. – Здравствуй… сестра, - она улыбнулась, а Анна раскраснелась.
Изольда обняла её и проводила в комнату.
- Я уже боялась, что не доживу до этого разговора, - заметила она, снова усевшись в своё кресло.
- Я узнала правду только несколько дней назад, - Анна опустила глаза.
- Да, учудили они, а нам расхлёбывай.
- Я чувствую себя виноватой.
- Не стоит. Не бери на себя её ошибки, - Изольда её перебила и сама замолчала.
Анна не знала, что сказать.
- Я помню то время, когда они сошлись, - Изольда задумчиво посмотрела в окно. – Я не понимала, что она творит. Была зла на неё и на отца, которого посчитала предателем. Их поддержал только Трис – он, как и отец, видел в ней свою мать. Мы их не поддержали и объявили негласный бойкот. А им было всё равно. Я могу обмануть кого угодно, но не себя: таким счастливым я больше никогда не видела отца. Он словно очнулся от долгого сна и зажил полной жизнью. Но тогда мне это было противно.
- А она? – осторожно спросила Анна.
- Она? Она не умела любить. Сама, наверное, знаешь: Косицыны не любят. Её выгнал один муж, другой бывший забрал детей. Она была опустошена и потеряна. Эти отношения были для неё… Творческим порывом. И она всегда считала их ошибкой. Она просто поддалась на его уговоры. Она никогда не любила его, как женщина мужчину. Он был частью её сущности, но понять этого тогда она ещё не могла. Она не могла без него, как и он – без неё. Но это были отношения другого, особого порядка – и когда они это осознали, всё встало на свои места. Но… дрова были уже наломаны.
- Почему она не сделала аборт?
- Я думаю, после того, как она убила того баритона, она стала по-другому относиться к ценности жизни. Полагаю, она не смогла, посчитала себя не в праве это делать. И потом, она никогда не отказывалась от своих ошибок – она стремилась их исправить. И постаралась дать тебе всё, что могла: всю любовь, все знания и всё своё участие.
- А Вы смогли их простить? – осторожно спросила Анна.
- Да, хоть это было и нелегко. И первой я простила как раз твою мать. Мы сидели с ней, как сейчас с тобой, спокойно говорили. Ни слёз, ни истерик. Тебе было уже лет десять, и все считали тебя дочерью Григория Вяземского. Даже я. Она рассказала мне правду, попросила прощения. Скажу честно, мне было очень сложно это принять. Одно дело – просто отношения, и совсем другое – ребёнок. Но, зная правду своего рождения, я смогла это принять. Ведь нет ничего дороже жизни. Как женщина, я поняла её и простила. Но как сестра – осудила.
- Поэтому у Вас не было детей?
- Да, именно. Я, как и ты, в своё время стала ошибкой своей матери. Гораздо большей. Эта ошибка погубила Джульетту. Я тоже чувствовала себя виноватой в её смерти. И винила во всём мать. Но, прожив уже почти всю свою жизнь, я могу лишь подтвердить её слова: ценность жизни – в самой жизни. И что бы я ни говорила в молодости, я благодарна матери за то, что она дала мне жизнь. И ты тоже должна быть благодарна. Ведь нет ничего важнее и дороже жизни.
- Спасибо Вам, - спустя некоторое время проговорила Анна.
- Да перестань! – добродушно усмехнулась Изольда. – Мы с тобой обе ошибки своих матерей и одного неопределившегося мужчины.
Анна улыбнулась – Изольда смогла немного её утешить и снять чувство вины.
- А в этом есть смысл, как думаете?
- Решать тебе, - Изольда пожала плечами. – Мы сами вкладываем смысл в свою жизнь, а не наоборот. А вот отрабатывать свои способности мы точно должны – в противном случае мы их просто не заслуживаем.
- Вы считаете, у меня есть какие-то особые способности?
- У тебя не может их не быть. Ты рождена Великими людьми и воспитана в особой среде. Остальное ты и сама знаешь. Главное – не уничижай то, что умеешь – никогда не прибедняйся, иначе просто уничтожишь себя. Только тебе виднее, что ты умеешь делать лучше всего, и только тебе решать, где и как ты хочешь жить. И не иди на сделку с разумом – доверься душе и сердцу. Ещё никто не смог стать счастливым не на своём месте.
- Спасибо за совет, я к нему прислушаюсь, - Анна поднялась. – Мне было важно поговорить с Вами и услышать всё это.
- И я рада, - Изольда тоже поднялась. – Теперь я не буду так цепляться за жизнь, - она улыбнулась. – Я рада, мы все очень рады, что ты вернулась. Нам тебя не хватало, - она обняла Анну.
- Наверное, мне тоже вас не хватало, просто я ещё не до конца это поняла.
- Ты ещё молода – успеешь занять своё место.
- Ещё раз спасибо!
- Будь счастлива! За нас обеих и за наших матерей! – Изольда поцеловала Анну в щёку.
На лестнице Анна столкнулась с Алексом.
- Анна Мария? Как ты здесь очутилась? – подойдя, он обнял её.
- Здравствуй, Алекс. Надо было поговорить с тётей Изой.
- А-а, прочитала рукописи? – он улыбнулся.
- Да, именно. И не могла не приехать.
- Понимаю. И что тебе сказала тётя Иза?
- Всё хорошо. Мы поговорили очень душевно. Она смогла уменьшить моё чувство вины и стыда.
- Я очень рад. Честно говоря, для нас всех было шоком узнать эти подробности. Но изменить мы уже ничего не можем – надо только принять это.
- Я уже почти смогла, - призналась сестра. – Но мне нужно время.
- Понимаю. Поэтому и удивился, увидев тебя так скоро.
- Я лишь на пару часов. Перекушу и поеду назад.
- Ты на машине? – удивился Алекс. – Давно уже никто не совершал таких далёких путешествий. Я попрошу подготовить самолёт.
- Не надо, я доберусь. Мне нужно это время и одиночество. Столько всего произошло в последнее время, - она тяжело вздохнула, вспомнив о смерти мужа.
- Прими наши соболезнования, - Алекс словно прочёл её мысли. – Мы провели кремацию. Прах пока в Москве, но если захочешь, будет доставлен в любую точку мира.
- Спасибо, Алекс. Я даже не рассчитывала…
- Перестань, мы ведь одна семья.
- Там были правоохранители? – осторожно спросила Анна.
- Да. Нам пришлось чуть ли не силой забирать у них тело.
- Они о вас не знают.
- Я так и понял. Но можешь поверить, они не узнали нашей фамилии. Зигфрид смог всё оформить через сторонних юристов. Мы понимаем, насколько это для тебя важно.
- Спасибо!
Алекс снова обнял её.
Позавтракав, Анна отправилась в обратный путь.


Глава 6. Начало.

- Кажется, я готова, - спустя неделю после возвращения из града Анна решилась на разговор с Тихоном.
- Отлично! – он не скрыл своей радости. – Завтра поедем вместе.
- Но я совершенно не знаю, что должна делать. Всё и так работает успешно – зачем вам я? Что мне там делать?
- Не думай об этом. Пока твоя задача – погрузиться в процесс. Не торопи события – всему своё время.
- Только не говори никому, кто я.
- А то это не видно! – он засмеялся.
- И всё же.
- Хорошо, я не буду акцентировать на этом внимание, но если возникнут вопросы – врать не стану.
- Ладно, - сдалась Анна, понимая его положение.

В Музыкальный они пришли рано, до начала занятий.
- И с чего мне начать? – Анна была растеряна.
- Наблюдай, смотри, слушай. Можешь заходить в любой класс, на любое занятие. Помни – ты здесь хозяйка.
Анна тяжело вздохнула, но промолчала.
Ученики на неё практически не реагировали – видимо, на эти портреты уже никто и не смотрел. Чего нельзя сказать про педагогов.
Очень многие останавливались, замечая её в коридоре. Она вежливо со всеми здоровалась – некоторые учили ещё её саму. Но никто не осмеливался ничего ей сказать или спросить.
Анна последовала совету Тихона: смотрела и слушала. Она вспоминала своё детство – а это время принято считать «золотым» в истории Посёлка, ведь работа шла под руководством её матери.
День за днём Анна приходила в Музыкальный и молча ходила по аудиториям, сидела на репетициях и лекциях, заходила даже в столовую и спортивный зал. Также она просила своих детей рассказывать ей, а лучше – даже записывать, свои впечатления от занятий и соображения на этот счёт.
Перечитывая книги бабки и матери, погружаясь всё глубже в жизнь Посёлка, Анна начала его чувствовать. Не как раньше – когда была его маленькой шестерёнкой – совсем по-другому. Она почувствовала его как часть себя. И она стала понимать (чувствовать), какие его «органы» нуждаются в профилактике, а в каких уже запущена «болезнь».
Её вечерние беседы с Тихоном стали напоминать диспуты, а порой и яркие монологи. Они стали затягиваться до поздней ночи.
И Тихон дал ей право менять в Посёлке всё по своему усмотрению. Формально директором оставался он, но порядком занялась Анна. В какой-то момент она просто поняла, что и как надо делать. На долю Тихона приходилось решать все возникающие вопросы с педагогами и воспитателями – объяснять им всё и сглаживать возникающие конфликты.
Работы оказалось много, но она приносила Анне даже некоторое удовлетворение. Дополнительно к административным обязанностям она взяла небольшую педагогическую нагрузку по вокалу и дирижированию – она забрала к себе учеников, с которыми, по её мнению, работали неправильно.
От былых страхов и неуверенности не осталось и следа: как говорится, глаза боятся – руки делают.


Глава 7. Смерть подполковника юстиции Петровой А. Г.

Работа смогла отвлечь и увлечь Анну. Но реальность рано или поздно должна была о себе напомнить.
С приезда в Посёлок прошло чуть больше года. Василий сдавал вступительные экзамены в Новосибирский университет. Вернулся из города он несколько потерянный.
- Что случилось? – испугалась Анна.
- Мой паспорт не действителен, - проговорил Вася.
- То есть? Истёк срок? – не поняла мать.
- Нет. Он просто не действителен. У меня не приняли документы.
- Я попробую это решить, - Анна уже прикидывала в голове, что можно сделать.
Она предположила, что её семью просто так «спрятали» - аннулировав все документы.
Но для решения этого вопроса ей надо было вернуться в Москву.
В град она улетела рейсовым самолётом и уже там узнала, что произошло, пока её не было.
Оказалось, за этот год, который они с детьми провели в Посёлке, правоохранителям удалось поймать всех подельников Менгеле (авторитета, которого посадила Анна). И примерно в то же время появилась новость следующего содержания:
«Со дна реки был извлечён автомобиль, принадлежавший заместителю прокурора города Петровой А. Г.. В автомобиле были обнаружены четыре обгоревших тела. Проведённые экспертизы подтвердили, что эти тела принадлежали гражданке Петровой и трём её детям. Смерть носит криминальный характер и связана с профессиональной деятельностью погибшей, которая около года считалась пропавшей без вести».
Анна была хороша знакома с такими методами работы. И этот ход означал только одно: её вызывают на работу. Обдумав предстоящий разговор, Анна отправилась «на ковёр».

- Здравия желаю! Полагаю, Вы меня вызвали? – ей удалось проникнуть в кабинет начальника незамеченной, её голос отвлёк его от дел.
- Анна Григорьевна! Как Вам удалось…. Рад Вас видеть, - он пожал ей руку. – Присаживайтесь.
Анна молча села и ждала, когда полковник продолжит.
- Позвольте выразить Вам моё искреннее восхищение. Даже нашим агентам не удалось Вас найти – пришлось пойти на последний вариант.
- Мой сын не смог из-за этого поступить в ВУЗ, - аккуратно заметила Анна.
- Это мы решим, не переживайте. У вас теперь новые имена и новые документы, - полковник подошёл к сейфу и вынул оттуда толстую папку. – Здесь ваши новые документы и легенда. Вы отправитесь в Санкт-Петербург… - он осёкся, заметив опущенную голову Анны. – Что-то не так?
- Я ухожу в отставку, - собравшись, она встретилась с ним взглядом.
- Я понимаю, чего Вам стоило последнее дело, - он вздохнул. – Вы потеряли мужа, целый год были вынуждены прятаться. Мы окажем вам психологическую помощь – наши специалисты…
- Спасибо, но в этом нет необходимости, - Анна перебила его. – В этом аспекте всё хорошо. Просто я поняла, что занималась не своим делом, занимала чужое место.
- О чём Вы говорите?! Да таких специалистов, как Вы, по пальцам сосчитать! Вы на вес золота! В Вас говорит усталость и невостребованность. Поверьте, первое же дело заставит Вас забыть об этих мыслях.
Анна покачала головой:
- Я не могу вернуться. И … не хочу, - честно сказала она. – Эта работа меня уничтожает. Я должна признать, что ошиблась в собственных силах.
- Мы не можем Вас отпустить, поймите меня. Но Вы можете сами выбрать город и даже отдел.
- У меня дети – я нужна им. И они хотят жить свободно, без постоянных переездов и смен имён.
- Можете выбрать любой отдел – я Вам уже сказал.
- Нет. Это моё окончательное решение. Принято оно не спонтанно и не вдруг. Я благодарна Вам за оказанное доверие, - Анна встала, - и за помощь. Но здесь наши пути расходятся.
- Товарищ Петрова, - полковник подошёл к ней. – Отставить прощание. Я не подпишу Ваш рапорт.
- Я могу идти?
- Так точно! – он улыбнулся.
«Миссия провалена, - подумала Анна. – Но я не вернусь. После всего, что я узнала, после работы в Посёлке, я понимаю, что прокуратура в моём исполнении – дешёвая клоунада. Здесь просто хотят моими руками делать свои дела. А я не готова быть пушечным мясом».
Написав рапорт на увольнение, Анна вернулась в град. Вопрос с документами остался открытым.

- Алекс, вы можете мне помочь? – Анна решила попробовать с другого бока.
- В чём вопрос?
- Думаю, вы слышали новости обо мне?
- То, что были найдены ваши обгоревшие тела? Да, разумеется. Но я подумал, это какое-то недоразумение.
- Не совсем. Это часть моей новой легенды.
- Ты вернулась в органы? – удивился Алекс.
- Нет, но они меня не отпускают.
- Ты хочешь, чтобы мы помогли оформить вам новые легальные документы?
- Это реально?
- Надо поговорить с Зигфридом. Боюсь, я в таких вопросах не силён.
- Поговори, будь добр. И по возможности – оперативно.
- Я тебя понял. Сегодня же этим займусь.
- Спасибо.
- А как дела в Посёлке? Я слышал, ты плотно за него взялась, - брат сменил тему.
- Там есть, над чем поработать. Но мне надо в град с инспекцией приехать – я должна понимать потребности города, чтобы правильно выстраивать работу Посёлка.
- Как же приятно это слышать! Столько лет всё шло по накатанной. Никто не мог и не хотел выстраивать эту работу. Как же мы тебя ждали!
- Только не возлагай на меня никаких надежд – я могу их не оправдать, - предупредила Анна. – Я пока только осматриваюсь.
- Я понял. Никто тебя не торопит и ничего особого не ждёт. Нам достаточно того, что ты снова с нами.
Как и обещал, Алекс поговорил с Зигфридом в тот же день. Он пообещали поспособствовать решению вопроса.
Связи семьи вполне позволяли оформить документы по своим каналам. В итоге семья Косицыных пополнилась четырьмя новыми членами: Анной Марией, Василием, Натальей и Петром.
По тем же каналам была изыскана возможность сдать экзамены в «резервный» день для Василия. Со вступительными испытаниями парень справился успешно и уехал в Новосибирск изучать радиофизику.
Наташа с Петей остались в Посёлке под наблюдением Тихона и Ульяны. Анну Марию ждал град.


Глава 8. Град.

Анна Мария приехала в холл до начала репетиции. Дежурный администратор, подняв архив, носил в кабинет «хозяйки» личные дела оркестрантов и дирижёров.
Две тысячи пятьсот двадцать папок с личными делами лежали перед Анной Марией, рассортированные на четыре стопки: дирижёры и музыканты обоих составов.
Все дела были и в электронном виде – но с бумагой ей работать нравилось больше, можно было наглядно сортировать, перекладывать, открывать и видеть одновременно много дел.
Изучение дел она начала с дирижеров основного состава холла.
Место главного дирижёра пустовало – его могла занимать только хозяйка или назначенною лично ею лицо. После смерти Ференца и матери Анны Марии назначать его было просто некому.
Первым заместителем оказался давний знакомый Анны Марии, её однокашник, Михаил Каменецкий. Эта новость её неприятно удивила. Меньше всего она хотела встретить этот человека вновь, а в лице первого зама (который в отсутствии главного дирижёра фактически был первым человеком в оркестре) – и подавно.
Откуда была эта неприязнь – она уже и вспомнить не могла. В отличии от других, Миша в детстве её не травил и не дразнил, скорее наоборот: напрашивался в друзья, подбадривал – чем страшно её раздражал.
Личные дела музыкантов были составлены очень аккуратно, с подробными характеристиками на каждого. И всё было написано от руки – в этом была вся её мама! Она не была против технологий, но считала, что только рукописный текст может быть «авторским».
Характеристика на Каменецкого была небольшая, но содержательная.
«Положительные качества: работоспособный, обучаемый, целеустремлённый, стрессоустойчивый, не попадает под чужое влияние.
Отрицательные качества: тщеславен, карьерист (личные достижения важнее коллективных), бездарен (но хорошо обучен), эмоционально беден.
К работе на руководящих постах – не рекомендую.
К работе первым замом – категорически не рекомендую!
К работе главным дирижёром – никогда не должен быть допущен!!!»
«Вот так номер! Кто же поставил его первым замом? Или мама к концу жизни уже не очень дружила с рассудком и памятью?».
Отметка на личном деле о том, что он назначен первым заместителем, была сделана не маминой рукой («а кто мог назначить, кроме неё?»). Посмотрев на дату назначения, стало всё понятно – он был назначен уже после её смерти.
Но это казалось ещё невероятнее. Кто смел делать назначения в отсутствии «начальства»?
Анна Мария попросила администратора принести из архива дела уволенных музыкантов.
За это время она изучила дела оставшихся дирижёров. Среди них оказалось несколько человек, кого Анна Мария знала лично – они учились вместе. Часть были «пришлые».
Уволенных дирижёров в граде оказалось немного (да их вообще здесь было немного). Трое вышли на пенсию по возрасту, ещё двое были уволены за «нетрадиционную ориентацию» - один из них оказался бывшим первым заместителем.
Оказалось, что процесс изучения их дел инициировала ещё мама, а решение было принято уже после её смерти. Теперь стало ясно, как Каменецкий оказался на этом посту – он просто «поднялся по карьерной лестнице».
Это была не очень приятная новость. Анна Мария не хотела начинать работу с тотального разгона – для начала стоило осмотреться.
Дела оркестрантов она решила изучить вечером в гостинице. А сейчас имело смысл отправиться в дирижёрскую и поприсутствовать на репетиции.
В дирижёрской почти ничего не изменилось – лишь немного обновилось оборудование и появился … стул для дирижёра! Анна Мария знала категоричное отношение мамы по этому вопросу – она даже в девяносто лет не позволяла себе сидеть перед оркестром.
Стул Анна Мария убрала из кабинета и принялась изучать расписание репетиций – в кабинете был график с указанием дат, фамилий и репертуара. График составлялся на неделю. На этот день репетиция была как раз у Каменецкого, и произведения значились весьма сложные.
«Что ж, посмотрим, чему ты тут научился». Признаться, Анна Мария уже несколько сомневалась в своей собственной компетенции – столько лет прошло вдали от этого мира. И несколько месяцев, проведённых в Посёлке, вряд ли могли исправить ситуацию.

Дверь, открывшаяся несколько внезапно, вывела её из задумчивости. Встряхнувшись, Анна Мария надела «официальную маску» - это было её самое привычное рабочее состояние.
Она не поднялась с дивана – лишь повернула голову.
Михаил застыл на пороге, едва заметив её. Немая сцена длилась около минуты. Анна Мария его не торопила.
Наконец, узнав её и осознав реальность, он едва заметно улыбнулся. Миша был хорошим работником – понятие субординации для него не было пустым звуком.
- Доброе утро, - он склонился в лёгком поклоне. – Позвольте, - он протянул ей руку.
- Доброе утро, - с большой неохотой она протянула ему руку. Михаил едва коснулся её губами, не сводя глаз с лица Анны Марии.
Ей была неприятна это процедура. Она высоко ценила своё личное пространство, но понимала, что мама приучила их к особому отношению. Приходилось играть по правилам.
- Простите мне моё замешательство, - Михаил немного осмелел, он быстро сориентировался.
Он был её однокашником, но не позволил себе говорить с ней на «ты», прекрасно понимая и своё, и её положение.
Анна Мария ему не доверяла.
- Не обращайте на меня внимания, проводите репетицию как обычно – я не буду вмешиваться в процесс, - проговорила она.
- Как прикажете, - он подошёл к пульту. Заметив отсутствие стула, Михаил ничего не сказал. Приготовив аппаратуру и партитуру, он начал репетицию.
Анна Мария молча наблюдала за его работой, складывая своё мнение пока исключительно в голове. Когда дирижёр объявил перерыв, она молча вышла.
После обеда она наведалась на репетицию камерного состава.
Около недели она провела в граде, ограничиваясь немым посещением репетиций и изучением личных дел.
Дверь её номера в гостинице оставалась закрыта, и никто не пытался приблизиться к ней.
В Посёлок она вернулась так же внезапно, как и уехала.


Глава 9. Знакомство.

- Мама, ты опять будешь уезжать в командировки? – несколько безразличным голосом спросила дочь.
- Да, время от времени.
- Ну и хорошо, - вдруг сказала Наташа обрадованная. – Значит, ты снова будешь работать, а не сидеть дома и капать на мозги.
Анна Мария удивилась так сильно, что не нашла, что ответить.
Тем не менее, на душе у неё полегчало – ей казалось, что дети в ней сильно нуждаются и плохо относятся к её отъездам. Оказалось, всё наоборот. Они так привыкли к её минимальному участию в их жизни, что её несколько затянувшийся отпуск сильно их тяготил.
Да и возраст детей уже предполагал стремление к большей свободе и независимости.
Из града Анна Мария забрала почти все дела музыкантов, чтобы как следует проработать их. Продолжая преподавать в Посёлке, она пыталась набросать план работы для града, но поняла, что знает их слишком плохо и абсолютно не осведомлена о последнем десятилетии их работы. Ей нужен был «засланный казачок» - кто-то из коллектива, кто работает там давно и всех знает. Желательно, кто-то из дирижёров.
Пересматривая личные дела снова и снова, Анна Мария так или иначе упиралась в Каменецкого. При всём недоверии и личной неприязни Анна Мария понимала, что только он сейчас знает оркестр как свои пять пальцев.
Работа в органах научила её быть объективной и отключать личное отношение к вопросу. Пришлось признать и принять тот факт, что ей предстоит сотрудничать с Михаилом достаточно тесно, по крайней мере, на первых порах.
Оставив некоторые ЦУ детям и учащимся, Анна Мария снова улетела в град. Составив список вопросов, она вызвала в свой номер Каменецкого.
Давно уже ни у кого из музыкантов не раздавался «красный вызов». Но Михаил его ждал. Увидев Анну Марию впервые в холле, он понял, что этот вызов – лишь вопрос времени. Он знал о своей исключительной важности для града, а также о том, что Анна Мария достаточно объективна и мудра, чтобы обратиться за помощью именно к нему.

Михаил постучал в её номер, но открыть дверь самостоятельно не посмел.
- Добрый вечер. Проходи, - Анна Мария открыла и пригласила его зайти.
- Добрый вечер. Рад Вас видеть.
- Располагайся, - они прошли в гостиную, и она указала ему на диван. Сама села в кресло.
- Вы хотели поговорить со мной? Чем я могу быть Вам полезен?
- Миша, не надо мне выкать, - попросила Анна Мария, – не здесь, по крайней мере. Мы с тобой двадцать лет прожили бок о бок, выросли, можно сказать, из одной песочницы. Не надо теперь делать вид, что этого не было, и ты меня не знаешь.
- Простите, если Вас это задело. Я просто соблюдаю субординацию.
- Оставь её для холла. Или мне нужно написать приказ? – она улыбнулась, пытаясь снять напряжение.
- Не обязательно. Устная форма тоже работает, - он тоже улыбнулся одними уголками рта.
- Отлично. Значит, с этим решили. Скажи теперь, ты хорошо знаешь оркестрантов?
- Достаточно хорошо. Я ведь работаю здесь уже почти двадцать лет.
- Я рассчитываю на твою помощь.
- Я буду рад. Что Вы… то есть ты хочешь про них знать?
- Их объективный уровень. А также мне нужен список всех программ, которые вы играли за последние десять лет.
- Я подготовлю наш репертуарный список и список произведений, над которыми мы работаем сейчас. А уровень… хороший уровень. Не сказал бы, что в профессиональном смысле есть какие-то проблемы.
- А не в профессиональном? – Анна Мария обратила внимание, что он сделал на этом акцент.
- Не считаю себя в праве это комментировать, - Михаил отвёл взгляд.
- То есть проблемы есть, но ты мне о них не скажешь?
- Я не хочу и не буду становиться доносчиком, извини.
- Но, как я понимаю, и сам ты не стремишься решать эти проблемы, - она стала жёстче. – Ведь ты не можешь не понимать, какое положение занимаешь на сегодняшний день.
- Не думаю, что я имею право решать вопросы, которые не касаются творческого процесса.
- То есть ты считаешь, что достаточно руками махать? – Анна Мария встала.
- Я дирижёр… - Михаил тоже поднялся.
- На данный момент, пока нет главного дирижёра, фактически ты выполняешь его функцию. Вернее, должен бы выполнять. Однако делать этого, по твоим же собственным словам, не хочешь, - она подошла к нему вплотную и пристально смотрела в его глаза. – Полагаю, сложившееся положение не соответствует твоим ожиданиям и стремлениям. Случайность, по которой ты стал первым заместителем, только усложнила твою жизнь, добавив ненужной ответственности. Я правильно тебя поняла?
Глаза его немного сузились, дыхание участилось – было видно, как старательно он подбирает слова, чтобы не допустить обидный промах.
- Это назначение, действительно, произошло несколько неожиданно для меня. И, видимо, я ещё не до конца осознал свою ответственность и новые обязанности. Приношу свои извинения и постараюсь исправить свою ошибку в кратчайший срок.
- Отлично, - она отошла от него. – Ты пойми, мне в оркестре нужны сильные музыканты, ответственные и умеющие работать по установленным правилам. А следить за ними должны вы – дирижёры. А полную ответственность несёт главный дирижёр или его первый заместитель – в отсутствии главного. Не мне тебе говорить, к чему приводит анархия.
- Я понял и осознал свой промах.
- Миша, - она снова повернулась и смягчила голос. – Ты не сможешь навести порядок, если будешь таким пассивным. Здесь работает несколько тысяч человек. Они не станут слушать неуверенного в своих действиях начальника.
Он промолчал, не отводя, однако, глаз.
- Я вижу, что ты меня понял. Даю тебе неделю. Жду отчёта о проделанной работе, - она отошла в сторону и отвернулась.
- Какие у меня полномочия?
- Почитай Устав.
- Я могу идти? – после небольшой паузы спросил он.
- Да. Жду тебя через неделю с первыми результатами.
- Хорошего вечера, - вышел он не спеша, аккуратно прикрыв дверь.

Неделя прошла незаметно…
- Можно? – после короткого стука Михаил заглянул в номер Анны Марии.
- Да, проходи, - она работала за ноутбуком. – Привет.
- Добрый день. Надеюсь, не помешал? – прикрыв дверь, он прошёл. – Извини, что без вызова.
- Я не заметила, что уже прошла неделя. И ты не должен ждать моего вызова – ты всё сделал правильно. Присаживайся. Хочешь чего-нибудь? – она подошла к холодильнику и достала бутылку воды.
- Нет, спасибо, - он присел возле журнального столика и положил на него стопку бумаг.
- Ну, давай, рассказывай, - она села рядом, чтобы ничего не упустить.
- Что касается чисто поведенческих проблем, я пока ограничился исключительно беседами и поставил, как говорится, провинившихся на карандаш. Они в курсе, в чём провинились, и знают, что я за ними слежу. Далее. Что касается профессиональных качеств. Эти люди вызывают у меня вопросы, - Михаил положил руку на стопку личных дел.
- Здесь есть дирижёры?
- Один, - он протянул ей личное дело. - Работает в камерном. Учился в Петербурге.
Анна Мария бегло просмотрела личное дело.
- Отправь в Посёлок на практику, - коротко посоветовала она. – Что по остальным?

- Это те, кто не учился в Посёлке, - Михаил отделил больше половины папок. – Остальные наши.
- Дай-ка мне наших, - Анна Мария взяла дела и довольно долго их изучала. Почти всех она знала лично. И она верила, что по ним будут вопросы – они и во время учёбы не выделялись особыми талантами.
Немного подумав, она вернула ему дела:
- Ищи им замену.
- Так сразу? – удивился он. – Может, кто-то может доработать?
- Ищи замену – это тоже не быстро. И наблюдай. Будет совсем плохо – уволишь раньше.
- Я понял. Что по остальным?
- Я должна их послушать. Не говори им ничего. Я приду на репетицию и решу, что делать дальше.
- Понял. Вот репертуарные списки, - он протянул ей несколько листов бумаги.
- Ого! – даже Анна Мария удивилась. – И что, прямо всё в идеале?
- Не сказал бы…
- Почему? В нашем коллективе не должно быть других вариантов, кроме идеала. Мы эталон!
- Согласен. Но не все эти вещи разучивались для концертов. Первые пять листов – концертная программа. Следующие пять – просто разученные произведения на будущее и последний лист – в работе к ближайшим концертам.
- Хорошо. Я посмотрю внимательнее, - она отложила листы в сторону. – А теперь расскажи мне общий настрой музыкантов: что им нравится, что нет, чего хотели бы. И твои лично ожидания и планы, - она откинулась на спинку и скрестила на груди руки.
- По моим ощущениям, оркестр несколько устал от однообразия. Да, мы играем много разной музыки, даём концерты. Но… одни и те же люди, одни и те же стены…
- Нужны гастроли? – Анна Мария поняла, о чём он.
- Просто необходимы! Мы уже задыхаемся здесь. Либо надо вывезти на гастроли, либо сменить весь состав, - Михаил замолчал.
- Я подумаю над этим, поговорю с семьёй. Что касается тебя?
- Меня? – переспросил он. – Меня всё устраивает. Я живу этим городом и не представляю другой жизни.
- Это опасно. Сколько верёвочке не виться, сам знаешь, - Анна Мария встала и отошла. – Ваша главная проблема в том, что вы оторваны от реального мира. Вы так замкнулись в себе, что вообще о нём забыли. Наша деятельность сегодня больше напоминает болото, в котором лишь иногда появляются пузыри. А ведь вам всем предстоит вернуться к реальности. Я не хочу, чтобы этот момент стал психологической травмой.
- Многие, действительно, хотели бы оставаться здесь всю жизнь.
- Это похоже на психическое расстройство: когда человек представляет себя в вымышленной реальности и выход из неё чреват для всех: и для больного, и для окружающих. Я это особо ясно понимаю теперь, пожив там несколько лет.
- А что плохого в жизни в вымышленной реальности? Если это всех устраивает.
Анна Мария посмотрела на него молча – хотела понять, насколько серьёзно он говорит.
- Проблема не в том, что человеку там плохо, проблема в том, что он вообще там оказался, - пояснила она. – Думаю, оркестру будет полезен принудительный отпуск. Где-нибудь на пол года с обязательным условием покинуть город.
- Ты серьёзно? – в глазах Михаила блеснул страх.
- Абсолютно. Я пересмотрю ваш график и устрою вам отпуск. А после него соберёмся и поедем на гастроли.
Михаил улыбнулся.
- Что? – она не поняла его.
- Глоток свежего воздуха в нашем болоте, - объяснил он. Подойдя к ней ближе, он добавил: - Как давно мы тебя ждали!
- Во мне той, которая училась с вами, толку было бы мало. Мне важно было пожить во внешнем мире.
- Я буду рад способствовать твоему возвращению.
- Спасибо. Я на это рассчитываю, - она протянула ему руку.
Он взял её, рассмотрел пальцы, крепко сжал и поцеловал:
- Это честь для меня – прикасаться к богине.
- Не говори ерунды! – она вырвала руку. – Заигрались вы тут. Выбирайте направление для отдыха. Через пару недель я вас распущу, - она отошла к окну. – Спасибо за информацию, ты свободен. Хорошего вечера!
- До свидания, - он быстро вышел.

Через две недели Анна Мария действительно «выгнала» оркестр в отпуск – в приказном порядке все покинули город.
- Но почему так долго? – удивился Алекс, узнав об этом.
- Это время нужно нам всем, - ответила сестра и пояснила. – Граду – чтобы привести в порядок холл и гостиницу, там многое устарело: от ремонта до некоторого оборудования и даже инструментов. А им – чтобы немного проветрить головы. Уверена, обратно вернутся не все, но те, кто приедут – будут совсем другими и людьми, и музыкантами. А мне это время нужно, чтобы подготовить новую программу, выучить её и организовать гастроли. В чём очень прошу тебя мне помочь, - Анна Мария улыбнулась.
- Как ты рьяно-то взялась! – Алекс удивился. – Тебе не нужно ни о чём нас просить – просто говори, что нужно, а мы изыщем возможность и средства. Как ты знаешь, все, кто здесь живёт – живут для города и работают на него. Нужен ремонт – будет ремонт, нужны гастроли – будут гастроли. Мы рады быть полезными.
- Чудно. Спасибо! – Анна Мария на минуту замолчала, не зная, как поднять второй волнующий её вопрос.
- Что-то ещё? – Алекс это заметил.
- Да, есть один момент. Мне немного неудобно об этом просить… Можно оформить меня в Посёлке в штат?
- В каком смысле? – брат не понял, что она имеет в виду. – У тебя проблемы с доступом?
- Нет, не в этом смысле, - она вздохнула и, немного помолчав, закончила. – Я бы хотела оформиться, чтобы иметь официальный заработок.
Алекс молчал – он не понимал её.
- Посуди сам, я живу, как иждивенец – в Посёлке меня всем обеспечивают Тихон с Улей, здесь – вы и град. У меня нет своих средств вообще. Я даже не могу отправить детей на море.
- Так вот ты о чём! – Алекс рассмеялся. – А я не понял! Я думал, ты имеешь доступы к своим счетам.
- У меня есть счета? – осторожно спросила сестра.
- Конечно! У всех членов семьи есть счета. Есть личные – у всех, даже у твоих детей, и есть семейные – ты ко всем должна иметь доступ. Странно, что Зигфрид тебе не объяснил.
- Вероятно, я просто не спрашивала, - она улыбнулась. – Это отличная новость! Но… я говорю сейчас не об этом. Я хочу получать зарплату за… работу, а не иметь доступ к счетам за удачное место и время рождения.
- Настоящая Косицына! – Алекс посмотрел на неё с гордостью. – «Ни копейки мы не получили, не заработав!», - так говорила твоя мама. И ты вся в неё в этом вопросе. Я тебя очень хорошо понимаю, поэтому оформим, как ты хочешь.
- Спасибо, - она снова улыбнулась. – Займитесь холлом и гостиницей. Полагаю, на это есть люди и средства?
- Разумеется. За пол года можно всё обновить и даже что-нибудь пристроить.
- В этом нет необходимости, только обновить. А тебя лично я прошу составить график гастролей.
- Какой регион, какой период, сколько концертов?
- В пределах девяти месяцев. Там, где это будет удобно по размещению и погоде – исходя их этого и сроки. Один концерт в два дня – думаю, для начала нормально, как думаешь?
- Для оркестра вполне. Солировать не планируешь?
- Не думала об этом. Давно я этого не практиковала. Могу не рассчитать.
- Подумай об этом. Можно совместить.
- Хорошо, подумаю. У меня будет время проверить свои способности. Спасибо за помощь. На днях я возвращаюсь в Посёлок – но по вопросам всегда доступна.



Глава 10. Отпуск.

Полгода оказались не таким и большим сроком. Для обновления града времени вполне хватило, а вот самой Анне Марии – едва-едва.
Она составила несколько программ, но освоить их жестом оказалось намного сложнее, чем она предполагала. Что-то она подзабыла, но большую часть просто не получалось сделать (что ни говори, но пятнадцать лет выбили её из формы – даже мышцам нужно постоянно вспоминать привычные ощущения), руки не подчинялись голове.
С таким же скрипом дело двигалось за роялем – в итоге Анна Мария бросила эту затею, не сильно горя желанием снова играть. С вокалом было проще – голосу было достаточно трёх месяцев регулярных занятий, чтобы полностью восстановиться. Петь Анна Мария любила примерно так же сильно, как и бабушка, но не хотела вставать на её грабли, понимая, что работать в коллективе тоже не сможет.
Другие инструменты, освоенные в своё время в Посёлке, также не привлекали её в той степени, чтобы к ним возвращаться.
В итоге, на первое время она решила ограничиться дирижированием и вокалом – но делать это на достойном уровне, чтобы не посрамить фамилию.
Детям, к её собственному удивлению, в Посёлке нравилось. Наташа даже очень прониклась музыкой и начала делать успехи в вокале, осваивая одновременно с удивительной лёгкостью и теорию. Петя с удовольствием освоил ударные, но будущее своё видел в программировании.

Накануне первой после отпуска репетиции Анна Мария решила нанести визит вежливости своему заму.
Коротко постучав, она зашла в его номер. Судя по шуму воды в ванной, он принимал душ. Анна Мария прошла в гостиную и села в кресло, взяв лежащую на журнальном столике партитуру с пометками Михаила.
Дверь в ванную распахнулась резко – даже боковым зрением Анна Мария это заметила и подняла голову.
Её взгляд встретился с удивлённым и смущённым взглядом Михаила. Он стушевался.
- Я без предупреждения, извини, - она отвела глаза, чтобы не смущать его.
- Дай мне пять минут, - он скрылся в спальне, откуда уже через минуту вышел аккуратно одетый.
- Здесь все немного отвыкли от таких визитов, - словно извиняясь за своё смущение проговорил он. – Рад видеть.
- Взаимно. Садись, рассказывай. Где был, что видел, о чём думал, к чему пришёл?
- Для начала позволь поблагодарить тебя. И за ремонт и особенно за отпуск. Честно признаюсь, поначалу было очень сложно. Сложно ничего не делать, придумывать себе занятие. И особенно сложно ходить по улицам, смотреть в глаза прохожих.
- Мама вас никогда не отпускала? – удивилась Анна Мария.
- Отпускала, но разрешала оставаться в городе. Большинство оставалось, а те, кто уезжал, обычно не возвращались. И когда мы узнавали суммы их штрафов, никому из нас не хотелось куда-либо уезжать.
- Посмотрим, сколько завтра будет потеряшек, - Анна Мария улыбнулась. – Так ты что-нибудь понял?
- Переосмыслил, - подтвердил он. – Ты была права насчёт болота.
- Отлично, посмотрим. А пока – изучи, - она положила перед ним репертуарные списки. – Просмотри и распредели между коллегами. У нас полгода на выучку. За этим последуют девятимесячные гастроли. С графиком также можешь ознакомиться.
- Круто! – Михаил просматривал программы. – Ты у пульта встанешь? – он встретился с ней взглядом.
- Встану, когда посчитаю нужным.
- Это будет сенсационно! А что делать с возможными потерями? Молодых готовить слишком мало времени.
- Закроешь ребятами из камерного. У них сейчас не так много работы.
- Понял. А это что? – он показал ей один из листов репертуара.
- А для этого отбери лучших из лучших – сто пятьдесят человек мне хватит, - она улыбнулась.
- Кто солист? – осторожно спросил Михаил.
- Вопрос неуместный.
- Позволишь мне встать у пульта? – он понял её правильно.
- Смотря, как будешь работать, обещать не могу. Ладно, - она резко встала. – До завтра, - и вышла.
- Доброй ночи, - бросил ей вдогонку Михаил.
Наладив работу оркестра, Анна Мария снова вернулась в Посёлок, где продолжила совмещать преподавание с самостоятельными занятиями.

Глава 11. Главный дирижёр.

Через четыре месяца Анна Мария вернулась в град, чтобы взять работу под свой контроль. Первую неделю она сидела на репетициях молча – наблюдала за дирижёрами, их стилем работы и слушала результат. Ни то, ни другое её не устраивало.
Возможно, именно жизнь без музыки и вдали от града так повлияли на её восприятие. Но именно сейчас она поняла, что хочет слышать у оркестра и видеть в дирижёрах.
Ещё было время донести это знание до музыкантов. Только в отдаче она не была уверена. Но попытаться была просто обязана.
Сформулировав немного свои пожелания, Анна Мария собрала всех дирижёров у себя в номере.
- Я должна обсудить с вами дальнейшую работу.
- Вас не устраивает результат? – спросил один из дирижёров.
- А вас устраивает? – удивилась она.
Они переглянулись – все они работали примерно в одном ключе, хоть и с разными программами (по два дирижёра на одну программу).
- Я бы не сказал, что это плохо, - один осмелел.
- А я говорю: это плохо, это скучно, - возразила она.
- Классическая музыка никогда не была развлекательным видом деятельности!
- Причём здесь развлечения? – не поняла она. – Я вам говорю о том, что вас не интересно слушать.
- Оркестр играет очень прилично, - не понял и другой дирижёр. – У меня к ним практически нет замечаний.
- И текст, и динамика, агогика, стилистика – всё соблюдено, - подхватил его коллега.
- С этим я не спорю. Оркестр играет грамотно, - согласилась Анна Мария. – Не даром здесь собраны лучшие. Но это всё равно скучно!
- Я не понимаю, чего Вы от нас хотите, - вздохнул один из дирижёров.
- Ошибок, - коротко ответила Анна Мария.
Все молча уставились на неё.
- Оркестр играет не просто хорошо и грамотно, - она решила пояснить. – Он играет стерильно. Если дать компьютеру сыграть партитуры – примерно так и будет звучать. Так зачем нужно содержать две с лишним тысячи человек, если один компьютер может сделать то же самое?!
- Вы хотите, чтобы они начали лажать? – осторожно спросил кто-то.
- Нет, не хочу.
- Вы хотите, чтобы музыка стала живой, - тихо проговорил Михаил.
- Так точно! Живое не бывает идеальным.
- Но может быть совершенным, - добавил он. Анна Мария улыбнулась – её начали понимать.
- Кто-нибудь может сказать, в чём разница между идеальным и совершенным? – спросил дирижёр помоложе.
- Идеал восхищает ум, а совершенство – душу, - ответила Анна Мария.
Все молчали.
- Что говорят музыканты про наше исполнение? – она пошла в обход.
- Что мы эталон.
- Недосягаемый идеал.
- Безупречно, - говорили наперебой дирижёры.
- А что говорите вы, слушая великих мастеров прошлого?
- Восторг!
- Блаженство!
- До мурашек! – снова послышались голоса.
- Вот, - перебила Анна Мария. – Именно «до мурашек»! Вот когда вы добьётесь этого «до мурашек» - тогда и будет не скучно. Обратите внимание, характеризуя коллег прошлого, вы говорите эпитетами, которые характеризуют душевное удовлетворение, а не техническое.
- Но как этого добиться? – спросил Михаил.
- Я должна учить вас работать? – воскликнула Анна Мария. – Или вы деревянные истуканы без чувств и души? Я вам говорю не о технике – не о том, что можно показать, а о том, что внутри каждого из вас – про ваш внутренний мир. Вас самих трогает то, что вы делаете? Вам хочется улыбаться, плакать, раствориться в звуках? Вы живёте той музыкой, которой дирижируете?
- Нет, - ответил за всех Михаил. – Вы правы. В нашей музыке нет жизни, и каждому из нас надо подумать над этим. Здесь не может быть никакой схемы, как это найти. Мы должны сначала понять, что спрятано за нотами, потом найти это в себе и донести до музыкантов.
- Всё верно, - Анна Мария была довольна, что смогла объяснить свои мысли. – Если понятно – никого не держу.
Ушли все, кроме Михаила.
- Остались вопросы? – удивилась Анна Мария.
- Да. Можешь завтра встать к оркестру? Скажу честно, я не понимаю, как сделать то, о чём ты говорила, - признался он.
- Как почувствовать музыку?
- Как донести это до двух тысяч человек, - пояснил он.
- А ты попробуй с одного. Если сможешь убедить одного – поверят и две тысячи, - она подошла к нему вплотную.
- Убедить одного человека в своих чувствах? – переспросил он.
- В их искренности. И без слов, - Анна Мария улыбнулась. – Иди, думай, - отвернувшись, она отошла.
Михаил вышел молча.

К оркестру Анна Мария встала и работала целый день над одной частью симфонии. И не важно, что они играли её безупречно – она уже была сыграна на нескольких концертах, все ноты были выучены наизусть. Но Анна Мария требовала не это. Она добивалась от оркестра идеального повиновения своим рукам: ни нотам, ни знакам, ни даже композиторам – только своим пальцам. Видеть, понимать и чувствовать их сиюминутное настроение.
Одной репетиции было мало. Но когда они освоили одну симфонию – а на это ушёл целый месяц (на одно произведение! Уже выученное, уже игранное!) – процесс тронулся с мёртвой точки.
Не все дирижёры смогли добиться такого эффекта, но кое-кому удалось. Но не… Михаилу. Он, как ни старался, не смог подчинить себе оркестр. Теперь-то Анна Мария поняла, почему мама была такого низкого о нём мнения. Он хороший работяга, ответственный, аккуратный, исполнительный – но абсолютно бездарен! И скуп на чувства. А музыка этого не прощает!
И когда все программы были сделаны (преимущественно Анной Марией – остальные лишь подхватили её стиль) и до гастролей оставалось меньше недели, произошло нечто совсем неожиданное.
- Анна Мария, мне нужно с тобой поговорить, - Михаил зашёл к ней в номер без вызова.
- Что-то случилось? – она заметила его сосредоточенное выражение лица.
- Мне очень трудно и крайне неприятно говорить на эту тему, но я обязан, - Михаил замолчал, подбирая слова. Встретившись с ней взглядом, он закончил мысль:
- Могу я попросить тебя больше не вставать к пульту?
- Это ещё почему? – её удивление граничило с возмущением.
- Оркестр не понимает твоего жеста.
- С чего ты это взял?! У нас же всё замечательно!
- Уже да. Стараниями наших дирижёров, - тихо добавил он. – Нет, я вовсе не умаляю твои заслуги, твой неоценимый вклад. Твоя работа незаменима! Всё, что ты говорила – абсолютно верно. Ты смогла донести до нас нашу главную проблему, смогла заставить нас чувствовать и слышать по-другому, найти другой подход к работе. Все твои слова – на вес золота, без тебя мы бы ничего не добились! Безусловно, жизнь вдали от града и музыки пошла тебе на пользу. Твоему виденью, мышлению… но, к сожалению, не профессиональной форме. Прости мне эти слова, но если тебе не скажу этого я, этого не скажет больше никто, и всё останется за твоей спиной – мне бы этого не хотелось.
- Что останется за моей спиной? – она была шокирована услышанным. Пошатнувшись, она опустилась на диван.
- Каждый день ко мне подходят оркестранты с одним и тем же вопросом: как им быть? Они не понимают твоего жеста, не могут под него играть и боятся вызвать твой гнев.
- Ты серьёзно?
- Извини, но это так, - он сел рядом. – Ты не думала, почему вы в самом начале работали над той симфонией целый месяц? Они же её знали, играли много раз. Было достаточно пару штрихов. Но они не могли тебя понять и не поняли. А играть начали, только когда другие дирижёры с ними поработали. Тебе никто этого не говорил и не скажет. Но я не могу тебя обманывать.
Анна Мария закрыла лицо руками, анализируя его слова. Похоже, она ошиблась в своих силах, оказалась излишне самоуверенна. Поверила, что профессионал не теряет свои знания и опыт даже спустя годы. Но она жестоко обманулась – и никто не посмел ей этого сказать. Её положение и возможность карать без объяснения причин сыграли с ней злую шутку.
- Не огорчайся, - он обнял её за плечи. – Всё останется между нами. Никто здесь не сомневается в тебе и твоих способностях. Большая часть музыкантов считает себя недостаточно квалифицированными, а тебя – слишком гениальной, раз они не способны играть под твой жест. Возможно, это действительно так. Кто я такой, чтобы это оспаривать?! Но на сегодняшний день у нас совершенно очевидная проблема: оркестр по твоей руке играть не может. А меньше чем через неделю у нас гастроли. Возможно, после возвращения у нас будет больше времени, больше возможности рассудительно подумать, увидеть, услышать тебя, но сегодня…. Мы не располагаем этим временем. И чтобы не вышло какой неприятности на гастролях, я лично прошу тебя не вставать пока к оркестру.
- Тогда какой смысл мне вообще ехать? – она не подняла головы.
- Во-первых, наш результат – это всецело твоя заслуга, и ты должна получить свои почести; а во-вторых, ты не имеешь права прятать свой голос от людей!
Анна Мария подняла лицо и посмотрела на него удивлённо.
- Мы не должны отменять твои вокальные концерты - это драгоценнейшая жемчужина, редкий бриллиант. Мы сделали ему достойную оправу – и просто обязаны показать его миру, - улыбнулся Михаил. – Только выбери дирижёра – последние репетиции очень важны.
- Выбери сам, - безразлично проговорила она, отвернувшись.
- Если ты позволишь…
- Как хочешь, - Анна Мария встала и отошла.
- Почту за честь! – Михаил тоже поднялся. – Только не раскисай – ты нужна нам. И ещё раз прости, если мои слова огорчили тебя.
- Не бери в голову, всё нормально, - собравшись, она повернулась и улыбнулась.
- Жду завтра на репетиции.
- Доброй ночи!
Новость о том, что оркестр её не понимает, выбила Анну Марию из колеи. Видимо, она действительно увлеклась и просто не заметила очевидного. Так или иначе, уверенность в себе улетучилась. Значит, надо было искать опору. Но никто в оркестре не смел даже приблизиться к ней, и просить помощи у них она бы не смогла. Лишь Михаил смог пойти ей навстречу, лишь ему она могла теперь доверять.
На сольных репетициях Анна Мария тоже пыталась встревать в работу оркестра, но Михаил «аккуратно» отодвинул её от этого, дав понять, что она не может слышать баланса со стороны, и ей достаточно получать удовольствие, оставив всю работу ему.
Гастроли проходили успешно, даже ошеломительно. Оркестр был безупречен и играл очень одухотворённо. Сольные концерты Анны Марии также произвели безусловный фурор. Только она не получала никакого удовольствия ни от процесса, ни от результата. Она грызла себя, истязала уничижением, верила в то, что растеряла весь профессионализм, и осталась одна голая теория.
Михаил был всё время ненавязчиво рядом, утешая и поддерживая её.
И в какой-то момент она сломалась окончательно и стала ведомой. Она поддалась влиянию Михаила, поверила ему и доверилась.

Их постоянно видели вместе, он часто заходил к ней в номер (чего в граде не делал больше никто), и весьма ожидаемо стали появляться слухи об их романе. Этого Каменецкий и добивался.
Они беседовали каждый вечер: в это время Михаил проводил «обработку» Анны Марии: с одной стороны, говорил об её исключительности, важности и незаменимости, а с другой – вновь и вновь убеждал, что реализовать свои знания и идеи на практике она не может и нуждается в «своей руке» в оркестре – человеке, который её понимает и может донести до оркестра всё, что она сама захочет. За очередным таким разговором Михаил вдруг перешёл на личное:
- Мне кажется, наши отношения уже вышли за рамки чисто рабочих. Возьму на себя смелость сказать, что чувствую тебя, как самого себя. Могу угадывать твои желания и не буду скрывать, очень хочу быть рядом с тобой всегда. Я был бы счастлив, если бы ты согласилась стать моей женой.
Анна Мария не ждала этого разговора, но и удивлена не была.
- Возможно, ты прав. Я не могу не замечать, как ты мне помогаешь. И верю, что делаешь это не из корысти – ведь её нет и быть не может. Я доверяю тебе все рабочие вопросы. Фактически, я доверяю тебе весь город. Пожалуй, жизнь моя имеет не большую ценность, - она улыбнулась.
- Я высоко ценю твоё доверие, - он поцеловал её руку. – И сделаю всё, чтобы оправдать его.
Расписались они без шумихи – в ближайшем городе, никого не поставив в известность.

Некоторое время спустя Алекс вызвал её «на разговор»:
- Ты меня взволновал своим звонком, - призналась Анна Мария.
- Есть одна тема, которую мне надо с тобой обсудить.
- Я внимательно тебя слушаю.
- Семья считает нужным взять тебе охрану.
- Зачем? – Анна Мария улыбнулась. – От кого вы собрались меня защищать?
- В последнее время ты очень поглощена творчеством и, полагаю, не следишь за новостями внешнего мира.
Анна Мария молчала, ожидая, когда он закончит. Помолчав, Алекс проговорил:
- Пару дней назад выпустили Менгеле.
- Как?! – тихо воскликнула она. – Этого не может быть!
- И, тем не менее, это так.
- У него же было пожизненное!
- Полагаю, система не так совершенна, как хотелось бы, - Алекс развёл руками.
Анна Мария встала и принялась мерить комнату шагами, размышляя о собственном положении. Менгеле был опасен – не даром её прятали, «убили» и придумали новую легенду. Он даже из-за решётки имел длинные руки и связи. А, будучи на свободе, он представлял для неё смертельную опасность.
- Но он же уверен, что я мертва, - вдруг осознала Анна Мария. – Никому не придёт в голову искать меня в граде!
- Так-то оно, так. И лично я буду молиться, чтобы он никогда тебя не узнал, но быть в этом уверенным я не могу. Ты ведь вышла на сцену – согласись, лицо твоё не изменилось. Если он далёк от искусства, возможно, тебе повезло. Но если хоть кто-то из его окружения узнает тебя…
- Я тебя поняла, это разумно, - Анна Мария снова села за стол. – Я согласна на охрану, но с одним условием: они должны работать в тени. Ни я, ни моё окружение не должны их видеть и догадываться об их присутствии.
- Думаю, это реально, - согласился Алекс. – Главное было заручиться твоим согласием.
- Спасибо, Алекс. Пожалуй, какое-то время я посижу в тени – поеду снова в Посёлок.
- Это разумно. Как дела в граде? Гастроли были очень успешны!
- Да, там всё хорошо. Полагаю, могут поработать и без меня. Михаил за ними присмотрит.
- Ты ему так доверяешь? – удивился брат. – Ты назначила его главным дирижёром?
- Нет, но допускаю такую вероятность. Он хорошо знает оркестр, ребята слушаются его. С ним легко работать, он не прекословит. И потом, он наш, из Посёлка.
- Надеюсь, он покорил тебя именно профессиональными качествами? – Алекс выразился обтекаемо.
- Не буду тебя обманывать. Его профессиональные качества дополняются чисто человеческими, - на секунду Анна Мария замолчала и опустила голову. – Мы расписались.
Взгляд Алекса стал жёстче.
- Поздравляю, - скупо процедил он. – Хоть ты и не выглядишь счастливой.
- Я уже не в том возрасте, чтобы источать восторги по факту замужества.
- Познакомишь его с семьёй?
- Не так сразу. Чуть позже – его надо подготовить.
- Понимаю. Спасибо, что сказала, - вздохнул брат.
- Перестань! Это не тайна. Но и не некое необычное событие, чтобы о нём распространяться на каждом углу.
- Можете жить здесь, если вам так удобнее. Ты знаешь, это и твой дом тоже.
- Да, я помню. Спасибо. Может, со временем.
Пока Анна Мария была в Посёлке, Алекс подобрал ей штат охраны.

Дети не пришли в восторг, узнав о новом браке мамы, но и в штыки его не приняли – ведь она не привела его в их дом – он им особо ничем не мешал. Для них он существовал только в виде штампа в её паспорте.
Михаил звонил каждый день, делился рабочими моментами, выслушивал её, но приехать отказывался, ссылаясь на большой объём работ.
Через месяц она вернулась в град. Наведалась в холл, выдала эфемерные указания, не имея возможности влезать в работу оркестра, изобразила «свадебного генерала». Но, истосковавшись по нормальной работе и сцене, она решила войти в состав оперной труппы. Работа её увлекла, и она смогла отвлечься от оркестра холла.
О том, что они с Михаилом поженились, в граде никто не знал.
Но как только Анна Мария оставила свои попытки работы в холле, он решил расставить все точки над i.
- Я очень рад, что ты нашла себя! – признался он после очередного спектакля. – Спектакли с твоим участием – это чистый восторг!
- Спасибо, Миша. Мне этого не хватало.
- Как и нашей опере – тебя, - заметил он с улыбкой.
- Хотя бы ей…
- Нет, не только! Град ожил, даже если ты этого не замечаешь. И всё – благодаря тебе. И моя жизнь тоже наполнилась новым смыслом! – он нежно посмотрел на неё.
- Я рада. Что в оркестре? Я давно там не появлялась.
- Всё хорошо, работа кипит. Правда… - он осёкся. – Руководителя нам не хватает. Ты сейчас больше увлечена оперой, а у меня недостаточно полномочий, чтобы работать по-настоящему.
- Полагаешь, справишься? – несколько недоверчиво спросила она.
- Сделаю всё, что в моих силах. А если не получится – всегда можешь меня отозвать, я не обижусь. Я всё понимаю правильно, не волнуйся.
- Может, ты и прав. Чего я ломаюсь, - Анна Мария пожала плечами. – Давай попробуем. Можешь ознакомиться с новыми полномочиями, - проговорила она, улыбнувшись.
- Спасибо, дорогая! – он обнял её. – Я тебя не подведу, можешь на меня положиться.


Глава 12. Менгеле.

После душевного разговора, Анна Мария и Михаил решили отметить назначение нового главного дирижёра в одном из ресторанов града, тихо, по-семейному. Выйдя после ужина на улицу, Михаил вспомнил, что оставил в зале ресторана зонтик и попросил Анну Марию его подождать. Когда он вернулся, её уже не было, и в гостиницу он вернулся уже один.
Лишь только Анна Мария осталась на улице одна, возле неё остановился тонированный автомобиль, из которого выпрыгнули трое крепких парней и за считанные секунды, схватив Анну Марию, затолкали её в салон, после чего скрылись в неизвестном направлении.
Очнулась она несколько часов спустя, сидя на стуле со стянутыми за спиной руками и мешком на голове. Она помнила, как её схватили, зажали рот какой-то вонючей тряпкой, после чего она отключилась.
Подёргав руки, она убедилась в прочности стяжки и решила подождать, чтобы хотя бы понимать, где она и что ей угрожает.
Вдруг кто-то резко сдёрнул мешок с её головы. Яркий свет больно ударил по глазам, и она далеко не сразу смогла смотреть перед собой – на неё было направлено несколько прожекторов.
- Рад снова видеть Вас, товарищ прокурор! – услышала она и постаралась разглядеть хозяина скрипучего баритона. Хотя в этом и не было особой необходимости – догадаться, кто это, было не сложно.
- Не ожидали меня увидеть, не так ли? – он усмехнулся. – Да, наша правоохранительная система прогнила насквозь. Вы правильно сделали, что ушли – в одиночку это не исправить.
- Пацаны, - обратился он к своим людям. – Выключите вы эти лампы – видите же, что они доставляют дискомфорт нашей гостье, я хочу видеть её глаза.
Лампы погасли, и Анна Мария смогла, наконец, увидеть его лицо. У неё не было страха перед ним, хотя, вероятно, должен был быть. Она знала, как он расправляется со своими врагами: и смерть в этом списке была самым желанным вариантом.
- Полагаю, в верёвках тоже нет необходимости, - он кивнул парням, и они перерезали стяжки.
Едва почувствовав свободу, Анна Мария отправила в нокаут одного из них внезапным ударом. Второй парень тут же скрутил ей руки, а третий – приставил к горлу нож. Всё это было проделано в одно мгновение.
- Ого-го! – воскликнул, засмеявшись, Менгеле. – Какая реакция! И какой удар! – он подошёл ближе. – Неожиданно для кабинетного работника и уже немолодой бабы.
Не сдержавшись, Анна Мария плюнула ему в лицо, за что получила удар в живот и трубой – под колени. Упав на колени, она не без усилий смогла подавить стон.
- Узнаю своего палача, - Менгеле вытер лицо платком. – Только, боюсь, шансов у тебя нет. Уведите её пока.
Её бросили в узкий бетонный «мешок», называемый здесь карцером. Свет проникал туда лишь через окошко в двери. Из удобств – только ведро.
Ночь прошла в полузабытьи – горло пересохло от жажды, спать на бетонном полу оказалось невыносимо, а голова шла кругом от нехватки кислорода.
Утром её выволокли из камеры и отвели к Менгеле, поставив на колени возле стола, за которым он завтракал.
- Как прошла ночь? – спросил он с усмешкой. – Познакомилась с карцером? Скольких ты туда отправила? Ах, да, прости, ты ведь не судья и не надсмотрщик – ты только бумажки перебираешь. Так ведь?
Анна Мария молчала, не сводя с него глаз.
- Будешь и дальше в молчанку играть? Довольно глупо. У тебя теперь не представится другого развлечения, кроме бесед со мной, так что подумай. Пить хочешь?
Ответить «да» было чревато пыткой, когда твою голову топят в сосуде с водой. Не ответить - остаться ещё на день без воды. А с другой стороны, чем раньше умрёшь – тем меньше выстрадаешь. А она понимала, что отпускать её в его планы не входит.
- Ну, как знаешь, - Менгеле кивнул парням, и они отвели её обратно в карцер.
Отсутствие активности приводит мозг к сумасшествию, а наличие – усиливает жажду. Анна Мария погрузилась в медитацию.
К вечеру её опять выволокли из камеры. На этот раз отвели в то же помещение, где она была вчера. На том стуле, где сидела она, сидел мужчина, тоже с мешком на голове.
Её поставили возле Менгеле.
- Ты как раз вовремя, - он улыбнулся. – Его мы взяли вчера вместе с тобой. Твой охранник, - пояснил он, указав на мужчину. – Правда, я не понял, почем он был один. Но с другой стороны, если бы он был не один, то вполне допускаю, что они бы тебя отбили. Он в одиночку уложил пятерых моих людей. Представишь своего героя? – Менгеле кивнул, чтобы сняли мешок.
Даже через синяки и кровоподтёки она смогла узнать Сергея. Сколько она его не видела? Два года, три? Он, оказывается, был в её охране, а она даже не знала об этом. Хотя она ведь сама просила об этом – не видеть свою охрану.
Сергей посмотрел ей в глаза и быстро опустил голову.
- Это уже интересно, - Менгеле заметил этот взгляд. – Между вами что-то было? По крайней мере, это объясняет то, с каким ожесточением он за тебя дрался. Так даже за собственную жизнь не дерутся. Снова будешь молчать? – он посмотрел на Анну Марию. – Меня это уже напрягает. Не можешь говорить – пой, - он засмеялся. – Ладно, знаешь, зачем ты здесь? Я хочу, чтобы ты видела, что будет с каждым, кто за тобой придёт, - он кивнул парням, и они начали избивать Сергея металлическими трубами.
- Перестань! – не выдержала Анна Мария. – Отпусти его!
Менгеле рассмеялся.
- Хватит! – она осмелела и подошла к нему вплотную. – Не убивай его! Тебе нужна я, а не он!
- Пой, - негромко сказал Менгеле. Анна Мария его не поняла.
- Пой! – громче повторил тот. – Он будет жить, только пока ты будешь петь!
И Анна Мария начала петь. Как только зазвучал её голос, Менгеле дал знак своим людям, и они отошли от окровавленного Сергея. Он смог поднять лицо и смотрел на Анну Марию. А она стояла, закрыв глаза, и пела. Он никогда раньше не слышал её голоса, равно как и все остальные.
Пока она пела, все молчали, и никто не смел даже шелохнуться. Она заканчивала одно произведение и сразу начинала новое, боясь замолчать. Голос звучал не так хорошо – в горле второй день не было ни капли воды. И пела она до тех пор, пока не потеряла сознание.
Очнулась Анна Мария, когда на неё плеснули холодной водой. Она испуганно встала и осмотрелась. Кто-то вышел – как раз закрылась дверь. Она стояла возле дивана в неком помещении, похожем на кабинет.
- Не волнуйся, он жив, - Менгеле сидел за столом в высоком кресле со стаканом виски в руках. – Я не убью его – ведь тогда ты снова замолчишь. А это не доставляет мне такого удовольствия, как твой голос. Сядь, поешь, - он кивнул ей на журнальный столик, на котором стоял поднос с едой.
Борясь с внутренними демонами, Анна Мария всё-таки села к столику – она понимала, что если не поест, то не сможет петь, а не сможет петь – он убьёт Сергея.
- И какого лешего тебя понесло в прокуратуру? – вдруг спросил Менгеле. – Пела бы свои песенки – и сама целее бы была, и другим бы не перешла дорогу.
Анна Мария молчала. Менгеле тоже замолчал, внимательно наблюдая за ней.
- Так ты что, реально Косицына? Дочка той самой Косицыной?
Анна Мария встретилась с ним взглядом:
- Рождена её, её и умру!
- Охренеть я попал! – он засмеялся. – И что мне теперь с тобой делать? Я ж хотел по-простому, как обычно: помучить малёк, кинуть браткам, чтобы отделали и закопали где-нибудь в тайге. А теперь что? Ты ж типа мировое достояние. Это ж я теперь лишу весь культурный мир дочери Великой Косицыной? А оно мне надо?
Минуту помолчав, он продолжил:
- Ну, втянула ты меня в историю! И убить тебя нельзя, и отпустить не могу. Мне же этот голубок тебя под одно лишь условие сдал – что ты назад никогда не вернёшься. Уж лучше бы бабки взял, в самом деле!
Поймав на себе сверлящий взгляд Анны Марии, Менгеле замолчал.
- А ты до сих пор не поняла, кто тебя сдал? Ему-то ты чем не угодила?
- Кому? – не поняла Анна Мария.
- Ну, голубку тому, с которым ты была, когда тебя взяли.
- Почему голубку?
Теперь уже Менгеле с вопросом смотрел на неё:
- Ты меня удивляешь. Это же видно! Ты что, у него любовника отбила? Какие у вас там в богеме ещё тёрки могут быть?
Анна Мария встала и отошла в сторону. Вид у неё был потерянный. Только что её мир рухнул. Она не видела всё это время очевидного. Отказывалась видеть и слышать!
Она не поверила маме! Какая же она дура! Но как она могла так купиться? Как ему удалось завладеть её рассудком – холодным, неэмоциональным, объективным. Она же не влюбилась, не повелась на лесть. Но как? Как он это сделал? И зачем?.. Хотя последнее теперь очевидно – ему было нужно место главного дирижёра – и он его получил. На блюдечке с голубой каёмочкой.
- Попроси за меня выкуп – моя семья никаких денег не пожалеет, - вдруг выпалила Анна Мария. – От меня живой тебе толку больше.
- Согласен. Вероятно, я так и сделаю, но не сразу. Когда ещё в моей клетке окажется такой соловушка? – он улыбнулся.
- Отпусти моего охранника – он ведь просто выполнял свою работу.
- Не могу. Он видел много лишнего.
- Если ты его убьёшь, я найду способ наложить на себя руки.
- Эк ты расхорохорилась,- он степенно поднялся и подошёл к ней очень близко. – Скажи честно, он твой любовник?
- Нет, просто знакомый.
- Как вы познакомились?
- В суде. Благодаря мне он не сел в тюрьму.
- Даже так? Прокуроры ещё и оправдывать умеют?
- Я никогда не сажала невиновных, - она зло сверлила его взглядом.
- Невиновных, как и безгрешных, не существует априори, - он улыбнулся. – Отпустить его я не могу.
- Тогда я найду возможность убить тебя, - сквозь зубы проговорила Анна Мария.
- А вот это уже серьёзная заявочка. За базар-то отвечать надо, - он ударил её по лицу.
Постучав по двери, он вернулся в своё кресло. Вошли два парня, взяли её под руки и снова бросили в карцер.
Её выводили из камеры три раза в день: утром, днём и вечером. Она должна была петь, пока Менгеле ел – за это он обещал сохранять жизнь Сергею.
Проверить этого она не могла, оставалось верить на слово.

- Что с моим охранником? – после очередного ужина в лоб спросила Анна Мария.
- Жив. Всё ещё, - коротко ответил Менгеле.
- Почему я должна верить?
- Не должна, - он улыбнулся. – Но вариантов у тебя нет.
- Я не буду больше петь, пока не увижу его.
- Если замолчишь – некого видеть будет.
- А может, его уже и так нет в живых? – она пристально смотрела в его глаза, силясь прочесть ответ на свой вопрос.
- Может, и нет, а может, и есть. Хочешь рискнуть?
- Я хочу поговорить с ним, - она решила пойти на хитрость.
- Браво – он засмеялся и захлопал в ладоши. – Выворачиваешься ты потрясно! Но я вижу, этот охранник тебе не безразличен, так?
- Он оказался здесь из-за меня.
- Это его работа. Я спросил не о том. Что он для тебя значит?
- Он единственный, кому я не безразлична, - ответила Анна Мария, немного подумав.
- Даже так? То есть, если я его убью, ты никому не будешь нужна?
- Примерно так, - она отвернулась.
- Это не интересно, - разочаровался Менгеле. – Но я, кажется, придумал, как сохранить ему жизнь.
Анна Мария молча повернулась.
- Я ему, как Гераклу, дам несколько поручений. Если справится, я собственноручно отвезу вас обоих в любую точку мира, куда пожелаете.
- Он честный человек! – Анна Мария намекнула, что Сергей не преступит закон ради спасения жизни. – Честь для него дороже жизни.
- Ой, как с вами сложно! Ну, что за люди. Я им помочь хочу, а они мне про какую-то честь! – Менгеле отошёл. – Я своё слово держу, а как поступать вам – решайте сами.


Глава 13. Поручения.

- Ну, вашу ж мать! – ругнулся Менгеле, когда к нему привели полуживого Сергея. – Я что, не по-русски выразился – не бить его больше! Он мне живым нужен, крепким. Какой мне прок от живого трупа?! Пошли вон отсюда!
Дождавшись, пока его люди выйдут, Менгеле подошёл к Сергею и поставил рядом с ним стул:
- Садись, есть разговор.
Сергей посмотрел на него исподлобья и не сдвинулся с места.
- Пить будешь? – Менгеле подошёл к нему с бутылкой воды.
Сергей отвернулся.
- Ты меня вынуждаешь делать то, чего я не хотел бы, - Менгеле подошёл к столу и взял рацию.
- Лишить пленницу на сутки воды и вернуть её в карцер, - отдав приказ и получив подтверждение, он сел за стол.
- Ты не себе делаешь хуже – ты ей вредишь своей несговорчивостью.
- Я не буду сотрудничать с уголовником, - бросил Сергей и плюнул в его сторону.
- Она не такая крепкая, как тебе кажется. И я не хочу отдавать своим людям более жёсткие приказы. Зачем ты здесь? Я тебя не знаю, ты мне не нужен. Я бы мог убить тебя сразу же.
Сергей молчал.
- Это просто работа? Тебе ещё не заплатили за месяц? – Менгеле усмехнулся. – Я дам тебе денег и отпущу. Уйдёшь?
Сергей молчал.
- То-то и оно, что ты здесь не из-за работы. А она оказалась сговорчивей и ради тебя готова на уступки. Слышал, как она поёт? Даже я поражён. Никогда не думал, что человеческий голос способен на такое, - Менгеле отошёл к окну. – И она это делает каждый день – только чтобы я тебя не убил. И ты лишил меня такого удовольствия на сегодня! – он резко повернулся. – А на что ты готов ради неё?
Снова не дождавшись ответа, Менгеле продолжил:
- Я не хочу её убивать – от её трупа ни толку, ни удовольствия. Но и отпустить просто так не могу. Теперь её жизнь в твоих руках. Если ты выполнишь несколько моих поручений, я отпущу её. Нет – мне придётся отдать её браткам. Я никогда не держу пленников подолгу: это бессмысленно и накладно. Даю тебе на размышления один день, - Менгеле постучал по двери – и вошли его люди.
- Больше не бить. Дать воды и еды, перевести в камеру.

- Попей воды, твой голос потускнел, - Менгеле налил Анне Марии стакан воды и протянул. – Знаешь, почему ты снова в карцере? Твой друг слишком несговорчив. Если так пойдёт и дальше, он просто вынудит меня покончить с вами обоими.
- Я предупреждала, что он честный человек.
- Да дурак он! Ещё и бесхарактерный. Нормальный мужик для своей бабы на всё пойдёт, а он ручки замарать боится! Тряпка! – Менгеле поморщился, ощутив приступ головной боли. – Пой!
И Анна Мария пела, зная теперь наверняка, что Сергей жив. Значит, Менгеле держит своё слово.

-Ну, что ты решил? – на следующий день Менгеле вернулся к разговору с Сергеем. – Жить или не жить?
- Отпусти её и делай со мной, что хочешь.
- Такого варианта не было. Ты мне не нужен в принципе. Какой мне резон отпускать её ради мешка с костями? Но если ты принесёшь пользу – я отблагодарю вас обоих: отпущу.
- Тебе нет веры, - зло проговорил Сергей.
- Тоже верно, - улыбнулся Менгеле. – А чему ты веришь? Своим глазам? Ты хочешь своими глазами, что будет с ней, если ты откажешься?
- Что мне нужно делать? – через минуту спросил Сергей.
Менгеле расплылся в довольной улыбке:
- Уважаю! Мужик! Поручений будет несколько. Отказ или неудача ударят по ней – я ещё придумаю, как, но она должна будет заплатить за твой промах. С тобой всегда будут мои люди, оружия не дам. Твоё первое задание, слушай. Оно несложное. Несколько дней назад на границе взяли мою машину. Насколько мне известно, и машина, и груз сейчас на экспертной стоянке. Твоя задача – вернуть мне мой груз. Координаты тебе дадут. Времени у тебя мало. Каждый день уменьшает наши шансы вернуть груз в целостности.
- Приказы твоим людям буду отдавать я. Если они не будут меня слушаться, ничего не выгорит, - сухо проговорил Сергей.
- Не много на себя берёшь?
- По-другому я не пойду на дело.
- Хорошо. Но если решишь умничать – они тебя пристрелят. А я – её.
- Мне нужно пять человек и свобода.
- Договорились.
Менгеле выполнил пожелания Сергея, и уже вечером тот ушёл «на дело».
Сергей хорошо знал эту парковку – доводилось там бывать раньше. Он знал, как обойти охрану. На его удачу, машину ещё не разобрали – она ждала своей очереди. Угнать незаметно фуру практически невозможно, но вот разгрузить – задача более реальная. За несколько часов они управились, и к утру привезли весь груз Менгеле.

- Сказать, что я поражён – не сказать ничего! – тот не скрыл своего удивления и удовлетворения. – Ты ведь не просто охранник? Колись, в каком подразделении служил?
Сергей не ответил.
- Ладно, твоё дело. Отдохни пару дней – придумаю что-нибудь ещё.

- Спой сегодня что-нибудь повеселее, - попросил Менгеле за обедом. – Твой охранник меня порадовал. Всё-таки ты ему дороже чести.
У Анны Марии были смешанные чувства. Она была рада, что с Сергеем всё хорошо, её грела мысль, что он делает это ради неё. Но эта же мысль её и огорчала – ведь она втянула его во всё это, и на ней лежит ответственность за то, что он совершает. В том, что эти действия противозаконны, сомневаться не приходилось.

- Новое задание будет посложнее, - Менгеле улыбнулся, оценивая внешний вид Сергея – его начали кормить и дали возможность тренироваться. – И времени оно займёт побольше. Ты должен найти и вернуть мне шестёрку. Я могу сказать только, у кого он, но не где. И он нужен мне живым. В твоём распоряжении всё, что попросишь. Доверие ты заслужил.
Это задание заняло у Сергея почти месяц: вычислить, выследить и вывезти из лагеря врага языка. С подобными заданиями ему доводилось уже справляться, только в этот раз шестёрка оказался редким трусом – рыдал и выкручивался, умоляя убить его, и даже пытался сбежать.

За этот месяц Менгеле успел «привыкнуть» к обществу Анны Марии. Петь теперь она была не обязана – и делала это только по своему желанию после его просьбы. Из камеры он перевёл её в гостевую комнату. Хорошо кормил и одевал.
И она за это чувствовала себя предателем. Лучше бы он её мучил и избивал.
Невольно она вспомнила историю своей бабушки, когда та была Графиней. Анна Мария очень не хотелось повторять её судьбу, она не хотела становиться подстилкой урки и быть ему благодарной за то, что не убил.
- Верни меня в карцер, - однажды вечером попросила она.
- Что за мученические порывы? – Менгеле удивился. – Погеройствовать захотелось?
- Ты должен был убить меня, а в итоге я живу здесь, как в санатории.
- Что тебя не устраивает?
- Я чувствую себя продажной стервой, которая за кусок хлеба забыла про честь и совесть.
- Ох уж мне эти театральные выражения! – вздохнул он. – От скуки маешься. Сходи в тренажёрку – выпусти пар. И не зли меня такими глупостями.
К совету она прислушалась. В тренажёрном зале оказалось несколько боксёрских снарядов – и теперь Анна Мария могла проводить свободное время здесь (а его было в избытке).

Тут же она, наконец, встретилась с Сергеем. После возвращения с задания Менгеле дал ему несколько дней на отдых.
Сергей вошёл в зал и сразу заметил невысокую женскую фигуру, отчаянно молотившую манекен. Его переполняли противоречивые чувства: он был счастлив видеть её невредимой, относительно свободной, но осознание того, какую цену она за это платит, его угнетало.
- Забываете закрываться, - он подошёл ближе. – Вы слишком сосредоточены на ударе и забываете про оборону.
Услышав знакомый голос, Анна Мария обернулась.
- Господи! Сергей! – быстро стянув перчатки, она крепко обняла его. Она долго не выпускала его из своих объятий, сдерживаясь от рыданий и подбирая слова.
- Ты жив! – слёзы блестели на её глазах, но она улыбалась.
- Заварили Вы кашу, Анна Григорьевна, - он тоже улыбнулся.
- Прости меня, Сергей! Прости, что втянула в это.
- Здесь нет Вашей вины – я сам принял такое решение.
На минуту они замолчали, глядя друг другу в глаза.
- Рад видеть Вас в хорошей форме и добром здравии.
- Я тоже очень рада. Надо признать, что слово он держит, - она опустила глаза.
- Да за Ваш голос и душу продать можно, - признался Сергей.
- Перестань! – Анна Мария смутилась. – Как будто ты не слышал записей мамы и бабки.
- Мамы? – он не сразу понял. – А, Косицыных… Никак не привыкну, что Вы одна из них. Да, я слышал их, конечно. Но живой звук – это совсем другое. И то чувство, с которым Вы пели… Это не подвластно записям.
- Возможно, - она не стала спорить. – Я тебе ещё спою, если захочешь.
- Буду счастлив!
- Но не здесь, - в тренажёрку вошёл Менгеле. – Здесь она будет петь только для меня. Смогли, наконец, поговорить?
- Спасибо, - Анна Мария опустила глаза.
- Это тебе спасибо! – он усмехнулся. Она с вопросом посмотрела на Менгеле, и тот пояснил:
- За него. Таких спецов у меня ещё не было. Хорош! Ох, хорош! Пожалуй, я оставлю вас обоих – мне такие люди нужны.
Сергей было дёрнулся в его сторону, но Анна Мария его удержала.
- Не расслабляйся, - Менгеле заметил это, но не стал провоцировать. – Отоспись и готовься к новому заданию. А ты, - он посмотрел на Анну Марию, - пошли со мной. Достаточно наворковались.
Анна Мария не тронулась с места – надоело бегать по указке!
Менгеле обернулся и, увидев её «бунт», кивнул своим ребятам, стоящим тут же – и они подошли к ней. А её уже так и подмывало врезать им по фейсам. И, видимо, Сергей это почувствовал. Он подошёл к ней со спины и, обхватив за руки, тихо сказал:
- Не надо, их слишком много. Это не конструктивно и бессмысленно.
Анна Мария с недоумением посмотрела на него, но в драку не ввязалась, а просто молча вышла с людьми Менгеле.
- Не заставляй меня думать, что я совершил ошибку, - Менгеле был явно не доволен её поведением. – Больше вы не увидитесь.
Анна Мария молча стояла рядом.
- Я дал тебе слишком много свободы.
Анна Мария медленно опустилась на колени.
- Нет! – он заметил это, повернувшись. – Как ты это делаешь?! Я хочу унизить тебя, а вместо этого ты унижаешь меня! Уйди с глаз моих! – он снова отвернулся.
Он действительно не знал, как на неё надавить: она была покорна и сама просилась в карцер. Но и избивать Сергея он не хотел – специалистом тот оказался на редкость ценным. Такая корова нужна самому, как говорится. И никто своей корове рога не отпилит.

Новое поручение дало Менгеле шанс немного «подкрутить гайки». Менгеле поручил убрать одного следователя, который рыл под него особо усердно и никак не хотел слушать начальство, которое угрожало не только отстранить, но даже и уволить его за неповиновение. Его надо было устранить. Но Сергей категорически отказался это делать.
Мотивация Менгеле была ясна, но он не привык к отказам.
- Я тебя предупреждал, что будет в случае неудачи или отказа? – он посадил Сергея (со связанными руками) перед экраном. – Выполняю обещание. Смотри и наслаждайся.
Видео транслировалось из тренажёрного зала. Сергей увидел Анну Марию в перчатках, и это ему не понравилось. На ринг вышел один из людей Менгеле. После условного сигнала они начали бой.
- Я же обещал придумать что-нибудь интересное, - Менгеле сел недалеко от Сергея. – Я заметил, что она неплохо боксирует, и посчитал это подходящим наказанием за твой отказ. Он её не убьёт – это оговорено. Но драться будут по правилам. По большей части, - тут же добавил он и улыбнулся.
- Мужчин с женщинами в спарринг не ставят. По правилам, - заметил Сергей.
- У меня нет женщин, её достойных, только шлюхи, - Менгеле пожал плечами. – Не бойся, он не самый лучший. При удачном стечении обстоятельств, он даже не сильно её покалечит. Но самое интересное будет в конце.
Сергей покосился на него, боясь услышать это «самое главное».
- Ладно, не буду интриговать. Победитель получает возможность взять что-то у проигравшего. Не жизнь, не волнуйся.
Сергей хорошо понимал, что брать у Анны Марии нечего, и мысль об этом его пугала.
Он жадно всматривался в изображение на экране, мысленно давая ей советы. Дралась она хорошо, но была откровенно слабее. Последний его комментарий про защиту она запомнила – это могло её спасти. Уложить противника она могла, только удачно поймав момент, когда тот раскроется. По крайней мере, шансы у неё ещё были.
В конце второго раунда противник отправил Анну Марию нокдаун. Собрав силы и волю в кулак, она смогла подняться. Получив глоток воды и возможность смыть с лица кровь, она вернулась на ринг, чтобы закончить поединок.
Получив несколько ударов не по правилам, Анна Мария приняла это условие и пошла ва-банк.
Итогом стал нокаут противника.
Сергей с трудом выдохнул. Он был весь мокрый и красный от напряжения.
- Сильное зрелище, согласись, - заметил Менгеле и вышел.
Через минуту он зашёл в тренажёрный зал.
- Прими мои поздравления! Ты была хороша! Или он поддавался, - Менгеле посмотрел на лежащего на том же месте парня. – Хотя, не похоже. Ты знаешь условие: победитель может взять у проигравшего всё, что пожелает.
Собрав силы в кулак, Анна Мария плюнула в него сгустком крови с осколками зубов и отвернулась.
- Как пожелаешь. Унесите его, её – в карцер. Разошлись.
В карцере ей было комфортнее, чем в камере и тем более – гостевой комнате.
Через час ей бросили мешок со льдом – наконец, она смогла хоть немного снять боль с ушибов.


Глава 14. Косицына.

- Надеюсь, урок ты усвоил. В следующий раз я подберу ей противника поопытнее. Будешь ещё выкобениваться?
- Какие будут указания? – Сергей избегал смотреть в глаза Менгеле – мог сорваться.
- Есть у меня один должник. Ни в какую возвращать деньги не хочет. И всех, кого я к нему посылал, убивает. Полагаю, ты понял, что тебе надо деньги вернуть, ну, и самому тоже вернуться.
- Без оружия не пойду, - серьёзно проговорил Сергей.
- Получишь на месте. И не советую делать глупости. Ты уже понял, что я не блефую. Готовься.

Анну Марию после поединка три дня никто не беспокоил. Она лежала пластом – так жестоко её ещё никогда не избивали. Болело всё тело. На лице запеклась кровь, а дышать было больно – видимо, перелома рёбер избежать не удалось.
Когда дверь карцера открылась, Анна Мария даже не шелохнулась – так сильно всё болело. Зашедшие парни взяли её под руки и куда-то поволокли.
Оставив её на стуле в светлом кабинете, они вышли, а к ней подошёл человек в белом халате.
- О, Боже! Что ж они Вам даже умыться не дали?! – он увидел её лицо. – Раньше он баб не трогал… Встать можете?
Анна Мария поднялась.
- Здесь душ, - он подвёл её к одной двери. – Потом я Вас осмотрю, если Вы не против.
Она молча зашла в душевую и не без труда разделась. Во многих местах одежда присохла вместе с кровью – пришлось её мочить.
Почувствовав на теле тёплую воду, Анна Мария испытала истинное блаженство. Под душем она стояла долго, смывая запёкшуюся кровь, пот и грязь.
Не глядя на многочисленные гематомы и травмы, она чувствовала себя как заново рождённой.
На полочке под зеркалом она нашла для себя чистую одежду и расчёску.
Одев только бельё, Анна Мария протёрла зеркало и впервые со дня поединка увидела своё отражение. Увидев своё опухшее и перекошенное лицо, Анна Мария улыбнулась, обнажив раскрошенные зубы. Гримаса была жуткая, но Анна Мария чувствовала себя настоящим победителем.
Расчесав высушенные волосы и уложив их в тугой пучок, она вышла из душевой.
- Простите, что долго, - она подошла к кушетке и, не дожидаясь, пока её попросят, сняла халат и легла на спину.
- За что он Вас так? – врач начал осмотр с лица, проверяя лицевые кости и оценив состояние носа и зубов.
- Дружеский бой, - ответила она, когда доктор перешёл к рукам.
- С кем? – не понял он.
- А Вы никого больше не осматривали за эти дни?
- Вы хотите сказать, что тот бугай был Вашим партнёром? – осторожно спросил врач.
- Как он? – она не ответила.
- Не лучше, чем Вы сейчас, но в целом, почти так же. Как Вам удалось его уложить?
- У меня хороший удар левой – он не ожидал, - она усмехнулась уголком рассечённой губы.
- Совсем Менгеле озверел, - бросил себе под нос врач, продолжая осмотр. – Надо сделать МРТ, рентген и УЗИ внутренних органов. К Вашему счастью, он разрешил мне полную диагностику. Обычно он на это забивает – кто выживет, тот и выживет.
- Не надо ничего делать, - вдруг сказала она.
- Но почему? У Вас есть такая возможность!
- Пусть это останется на его совести. И мне будет, что вспомнить. Если, конечно, не подохну. Если надо – наложите швы и вправьте кости. Этого достаточно, спасибо.
Закончив осмотр, доктор наложил фиксирующие повязки на переломы, корсет – для рёбер и несколько швов на лице.
- Ринопластику в этих условиях я не сделаю – будут пока проблемы с дыханием, - добавил он в конце. – И дам Вам капли для глаз. Пока не пройдёт кровоизлияние, видеть будете не очень чётко. С зубами тоже не помогу, простите.
- Всё хорошо. Спасибо за помощь.
- Не за что, - он вздохнул. – Хотел бы я Вам помочь по-настоящему.
- Не говорите ничего, - она его перебила. – Я Вас поняла. Ещё раз спасибо.
Одевшись, она, прихрамывая, вышла. В коридоре её ждали те же парни, что и привели сюда.
- Сама дойду, - предупредила она, чтобы её не трогали. Один парень пошёл перед ней, другой – позади.
На этот раз её отвели к Менгеле. Рассматривал он её долго, она стояла, не двигаясь, с гордо поднятой головой.
- Полагаю, петь ты пока не сможешь, - почему-то сказал он и, отойдя в сторону, указал ей на диван.
- Со сломанными рёбрами это сложно, - ответила она и аккуратно села.
- Как с тобой сложно оказалось! – воскликнул он. – Опять всё не так получилось! Я-то думал, он лупанёт тебя разок, ну, может, трахнет в конце. И всё! А ты что устроила? Парня почти в кому ввела, сама вон едва ноги двигаешь. Ну, зачем всё усложнять?
- Потому что я Косицына! – твёрдо, но тихо ответила Анна Мария.
- Это моя главная ошибка, - согласился он. – Но мне-то нужна была Петрова! Откуда ты вообще взялась?! Ты же мне всю жизнь с ног на голову перевернула! Ну, кто тебя просил в том суде докапываться?! Кто просил отправлять на дополнительное расследование, отзывать следаков, назначать новые экспертизы. Ну, нахрена ты влезла?!
- Я за правду, - она пожала плечами.
- Да нет никакой правды, пойми ты уже! Есть разный взгляд на вещи. И ты смотришь неправильно! Если всех вокруг всё устраивает, если все мы, взрослые люди, договорились друг с другом – значит, у нас своя правда. И только тебе она мешает.
- Не только. Вас, Менгелей, сажать надо, - Анна Мария поднялась от негодования. – И так, чтобы не вышли никогда. А всё, что наворовали – вернуть и обязать содержать тех, чьих родных убили. Вы взяли на себя право решать, кому жить, а кому нет. Но человек не вправе лишать жизни – он не способен её создать, значит, и забирать не смеет! Мы мелкие насекомые, паразиты на этой планете. И мы можем жить только в социуме, считаясь с другими насекомыми. Как только кто-то берёт на себя больше прав – с того и больше спрос. Нельзя просто так взять и поставить себя над другими, наплевать на нормы и законы социума. Если каждый начнёт назначать свои законы, мы вымрем лет за десять! Без порядка не может быть ни жизни, ни прогресса. И все, кто его подрывают в свою личную угоду, должны быть изолированы от общества!
- Ты знаешь, что я могу с тобой сделать? – она стояла очень близко от него.
- А в равном бою? – она прищурилась. – Без кучки бандитов, без оружия? Слабо было встать вместо него?
- Откуда? – он взял её за подбородок. – Откуда в тебе столько силы, смелости, бесстрашия? Почему маленькая женщина кладёт бугая на лопатки? Почему певичка сажает авторитетного вора за решётку? И почему вместо того, чтобы убить тебя без малейшего зазрения совести, я стою здесь и оправдываюсь перед тобой, как провинившийся школяр перед матерью?
- Я Косицына! – она улыбнулась, обнажив сломанные зубы.
Посмотрев ей в глаза, Менгеле отошёл в сторону, отвернувшись.
- Отлежись несколько дней, - не поворачиваясь, бросил он. – Иди…


Глава 15. Выкуп.

Сергей вернулся через неделю. Один, с тремя пулями в теле и двумя чемоданами денег.
- Где мои люди? – удивился Менгеле.
- Наберёшь новых. Эти были ни к чёрту – балласт. Ни пользы, ни опыта. Чем с такими ходить – лучше одному, - ответил Сергей, давая понять, что ждать их не стоит.
- Оставайся у меня, - предложил Менгеле. – Будешь в деньгах купаться. Всех в подчинение тебе отдам. Руки развяжу – сам себе хозяин. Ну, что тебе там ловить? Фанатов отгонять? С твоей подготовкой – не серьёзно. Ты же профи!
- Да пошёл ты! – Сергей сдержался, чтобы не ударить его. – Как она?
- Не бойся, жива. Тебя дожидается, - усмехнулся Менгеле.
- Ещё поручения будут?
- Я подумаю. Но, признаться, надоели вы мне оба. Глаза мои вас бы не видели! Отдыхай пока. Я пришлю врача – не калечь его.

Несколько дней Менгеле решал, как поступить. Определившись, он зашёл к Анне Марии.
- Как твоё здоровье?
Она посмотрела на него с удивлением.
- Боюсь, что твоя семья не готова будет платить за неполноценного субъекта, - он улыбнулся.
- Ты нас отпускаешь?
- Правильней сказать – избавляюсь. Сколько они готовы заплатить без привлечения органов?
- Любую сумму, - сразу ответила Анна Мария. – Не стесняйся. Сколько тебе позволит совесть. Ах да, её ведь нет. Значит столько, сколько знаешь.
- Мне будет тебя не хватать, - он с улыбкой на губах подошёл к двери. – Особенно твоего голоса.
- Купишь пару дисков или придёшь в оперу.
- Но без тебя мне будет, наконец, спокойно, - он вышел.
Анна Мария оказалась не совсем права: совесть у Менгеле ещё осталась. С учётом того, что Сергей недавно выбил из должника крупную сумму, он не стал зарываться и попросил весьма приемлемый выкуп (вменяемую сумму и пару дисков в придачу).
Семья, посовещавшись, решила не привлекать органы. Сумма не показалась им обременительной, и они просто оставили чемодан в условленном месте в условленное время.
Чемодан забрал Сергей – это было его последнее задание. Передав его Менгеле, он, наконец, смог увидеть Анну Марию.
- Но помни: увижу ещё раз в суде – второго шанса не будет, - на дорогу предостерёг Менгеле.
- Жду в граде – буду рада, - бросила она, не подумав, и, взяв Сергея под руку, вышла из комнаты.
Люди Менгеле высадили их на обочине посреди леса.
Проводив молча их автомобиль, Анна Мария и Сергей, наконец, встретились взглядами.
- Я Вами горжусь, Анна Григорьевна!
- Ещё раз мне выкнешь – получишь в челюсть, - она улыбнулась.
Пошёл дождь.
- Неужели всё закончилось? – Анна Мария закрыла глаза и подставила лицо дождю.
Сергей обнял её. Открыв глаза, она с вопросом посмотрела на него.
Ничего не говоря, он наклонился к её губам.
Она не умела целоваться. Первый муж целовал её раз десять за всю жизнь, а второй даже не притрагивался.
Она не знала, как это бывает волнующе. Впервые в жизни она почувствовала волнение и наслаждение, восторг и опьянение. Она открыла для себя совсем новый мир эмоций, доселе неведомый.
Закончив поцелуй, Сергей крепко её обнял, и они ещё долго стояли под дождём, не желая выпускать друг друга из объятий, не говоря ни слова.
В реальность их ввёл проехавший мимо автомобиль, окативший их грязной дождевой водой.
- Интересно, где мы? – Анна Мария подошла к деревьям. – Это ведь не европейская часть?
- Да, но и не тайга, - Сергей осмотрел кроны.
- Судя по всему, здесь не глушь – поймаем попутку. А пока пошли куда-нибудь.
- Надо знать, куда идти, а то зайдём не туда. Ночи здесь холодные, огня у нас нет. Положение не самое радужное. Нам бы хоть какой-то ориентир, - проговорил Сергей, внимательно осматривая окрестность. – Ни солнца, ни звёзд. Уже темнеет – в лес нельзя.
- Нам бы хоть какое-то средство связи, - добавила Анна Мария, - и мы через пару часов были бы в граде.
Сергей посмотрел на неё и улыбнулся.
- Пойдём по дороге на запад, - решил, наконец, он.
- Как ты запад нашёл?
- По мху, - он усмехнулся и взял её под руку.
Какое-то время они шли молча.
- Тебе очень тяжело? – спросил Сергей, когда они прошли несколько километров. – Можем отдохнуть.
- Всё нормально, не надо. Меня там подлечили немного.
- Я видел твой бой, - признался Сергей. – Он заставил меня смотреть.
- И как? Не ударила в грязь лицом?
- Ты была великолепна! Моя лучшая ученица! Моя гордость! – он обнял её. – Прости меня! Это из-за меня он это устроил.
- Как так?
- Я отказался выполнять его приказ, и он отыгрался на тебе. Лучше бы я…
- Нет, - она закрыла его рот рукой. – Я верю, что если ты отказался, значит, не было другого варианта. Да и он не планировал меня убивать – только тебя запугать. И вообще, если бы не я, ты бы там не оказался.
- Если бы я там не оказался, мы бы не стояли сейчас здесь, вдвоём, - он провёл рукой по её швам на лице. – Ведь как только мы вернёмся в град, я снова исчезну из твоей жизни. Дай мне возможность насладиться этими минутами.
- Тебе не обязательно исчезать, я тебя так просто не отпущу!
- У тебя есть муж, - он отошёл.
- Муж? Этот… козёл? С ним я быстро разберусь, не волнуйся. Я о нём теперь знаю много интересного.
- Например? – удивился Сергей.
- Ну, во-первых, он гей.
- Как? Ты вышла замуж за гея? Это вообще возможно?
- Если этому гею что-то надо, то да.
- Подожди, но вы же… вы не жили вместе? – не понял Сергей.
- Жили, но интима у нас не было. А я была так увлечена работой и проблемами, что просто не обратила на это внимания. Ты пойми, он мне мозги запудрил. Я же совсем уже было потерялась: не понимала, кто я и зачем я там.
- Он тебя шантажировал?
- Нет, зачем так сложно? Просто внушил мне мою несостоятельность. И убедил, что только он может мне помочь. А потом получил то, что хотел – место главного дирижёра и с ним, фактически, ключи от города – и избавился от меня.
- В смысле избавился? Бросил тебя?
- Нет, сдал меня Менгеле.
Сергей остановился и с недоумением смотрел на Анну Марию.
- Мне Менгеле сам рассказал, - пояснила она. - Он не знал, что Миша мой муж. Просто думал, что тот меня за любовника решил порешить.
- Я его убью, - тихо проговорил Сергей.
- Не надо, я сама с ним разберусь, - Анна Мария улыбнулась. – Мой город – мои правила.
- И почему я тебя сразу не узнал? Ведь ты так на них похожа, - он имел в виду её мать и бабку.
- Ты не искал схожести. Зато смог увидеть меня, а не их.
- Возможно. Но теперь я даже не знаю, как правильно вести себя с тобой.
- Как привык. Какое значение имеет фамилия или род деятельности? Хотя, допускаю, что после этой истории я сильно изменилась. Но пойдём, мы не должны так долго стоять.
Сергей не ответил, но через некоторое время он снова заговорил на ту же тему.
- Пока у меня есть такая возможность я хочу сказать тебе то, что боялся уже не успеть, - он снова остановился и с нежностью смотрел в её глаза. – Я люблю тебя! И не представляю своей жизни без тебя. Я не знаю, что ждёт нас дальше – твоя жизнь так далека теперь от моей. Я буду ходить тенью, если не позволишь быть рядом, но я не оставлю тебя.
- Спасибо, Серёжа, - на глазах у неё стояли слёзы. – Никто ещё не говорил мне таких слов. Я сама тебя никуда не отпущу. А если тебе не приятен это город, уеду за тобой, куда захочешь.
- Дорогая! – он поцеловал её. На этот раз страстно и настойчиво.
- Прости, но я больше не могу идти, - призналась она, когда он закончил поцелуй.
- Я буду нести тебя, сколько смогу, - он взял её на руки и пошёл вперёд.
Минут через десять они услышали гул вертолёта. Анна Мария улыбнулась:
- Кажется, это за нами. Видимо, Менгеле дал им координаты. Надо выйти на центр дороги – а то в темноте нас не заметят.
Но вертолёт летел с прожектором, и их заметили.
Через полчаса они уже летели в направлении Дома. Анна Мария лежала на специально закреплённой каталке под неустанным оком Бориса Фридельмана, Сергей держал её за руку, а Алекс сокрушался её состоянием и порывался обратиться в полицию.
- Но зачем они тебя избивали? Почему они так долго не выдвигали требований? Кто это был? Чего они хотели от тебя?
- Я всё расскажу, Алекс, но чуть позже. Главное – ты нас нашёл. Мы бы сами не справились.
- Он выслал нам координаты, но пока мы всё подготовили, долетели до места, нашли вас – вы ушли довольно далеко от той точки, которую он нам дал.
- Мы не знали, что ты нас ищешь.
- Я уже понял. Сергей, - Алекс повернулся к охраннику. – Позвольте Вас отдельно поблагодарить. Не побоюсь этого слова – Вы совершили подвиг! Думаю, не ошибусь, если скажу, что мы обязаны именно Вам спасением и возвращением нашей сестры, - он протянул ему руку. – Вы можете просить у меня всё, что пожелаете.
- Спасибо, - Сергей немного смутился. – Пожалуй, я попрошу её руки.
Алекс с недоумением посмотрел на Анну Марию.
- Всё потом, - она закрыла глаза, ничего не пояснив.
По прилёту Анну Марию определили в медицинский флигель. Сергея осмотрели, поменяли бинты и отпустили.

Дав возможность гостю отдохнуть, Алекс на следующий день пригласил его к себе на разговор.
- Рад, что Вы приняли наше приглашение и не уехали, - Алекс пригласил его в свой кабинет и предложил сесть.
- Спасибо. Но без Анны Марии я никуда теперь не уеду.
- Признаться, я очень удивлён. И обескуражен. Вы могли бы немного прояснить мне положение вещей? Ведь, как я понимаю, до похищения Вы с ней не сталкивались? Что там произошло?
- Всё немного интереснее, - Сергей решил открыться. – Мы с Анной Марией знакомы уже довольно давно. Лет десять назад она была обвинителем по моему делу. И мне грозил весьма приличный срок. Благодаря её профессионализму вскрылось, что дело сфабриковано, и меня просто пытаются подставить. Не буду вдаваться в подробности, просто скажу, что Анна Мария смогла повернуть дело так, что меня оправдали, а тех, кто хотел меня подставить – посадили. Это было наше знакомство.
- Простите, а в каком подразделении Вы служили? – решил уточнить Алекс.
- СОБР, - не сразу ответил Сергей и продолжил. - Уволившись из структуры, я устроился тренером в спортивный бойцовский клуб. И однажды туда на тренировку пришла Анна Мария – она прилично боксировала. Так я стал её личным тренером, - Сергей замолчал.
- У вас был роман? – осторожно спросил Алекс, зная, что Анна Мария была в тот момент замужем.
- Нет-нет, что Вы! Я бы не посмел даже подумать о таком! Она оставалась для меня господином прокурором, товарищем Петровой, Анной Григорьевной. Я всегда глубоко уважал и уважаю её. И бесконечно благодарен за то, что она сделала. Я был просто тренером, ну, может, немного психологом – порой она делилась своими успехами и неудачами на работе. Со своим прошлым я хорошо её понимал, - он снова замолчал.
- А потом она взялась за этого Менгеле, посадив которого, пропала. Последний раз на тренировке она была ещё до начала всей этой истории, и с тех пор я её не видел. Я слышал о решении суда. Видел новость о том, что она пропала, что убили её мужа. Новость о том, что в реке нашли её тело и тела детей, меня, конечно, шокировала. Но я допускал, что это может быть частью её новой легенды. Я надеялся, что она жива и просто сменила локацию – но знать наверняка я не мог.
- Как Вы узнали, что она Косицына? - спросил Алекс в очередную паузу.
- Я просто узнал её. У меня есть слабость к хорошей музыке – я часто хожу на концерты, покупаю хорошие записи. И, безусловно, раз в году я бываю в граде. Я увидел её на улице. Сначала, конечно, не поверил. Но, проследив, убедился, что это действительно она – зайдя за ней в холл, я упёрся в ряд портретов вашей семьи – и тут все мои сомнения рассеялись. Ведь я достаточно хорошо знаю черты её лица и особенно глаза. С одного из портретов холла на меня смотрела именно она. И хотя я ещё не понимал, как это возможно – но с фактами поспорить было сложно. А когда чуть позже появилась новость о том, что Менгеле вышел на свободу, я понял, что это только дело времени – пока он её найдёт. Ведь если её узнал я, то это очевидно и другим. Тем более, кто видел её глаза вблизи. Тогда я пришёл к Вам.
- Весьма любопытная история. И я должен отдать должное Вашей смелости и чести. Мне рассказали, что Вы в одиночку пытались её отбить, когда все другие разбежались. Что Вас не остановили даже пули. Полагаю, здесь дело не только в благодарности?
- Полагаю, да. Но только на волоске от смерти я понял, что она для меня значит. Не буду рассказывать, через что мы там прошли, но скажу, что я был готов на всё, ради её здоровья и благополучия. Хотя, признаюсь, был один момент, когда я колебался, и это стоило Анне Марии того, в каком состоянии она сейчас. И я чувствую свою вину за это.
- Вы честный и смелый человек, Сергей. Я не могу говорить ни за сестру, и за других членов семьи, но от себя я выказываю Вам самую большую искреннюю благодарность. Я восхищён Вами и был бы рад видеть Вас в нашем Доме в любое время и в любом статусе, - Алекс встал и протянул ему руку.
- Спасибо, Александр Евгеньевич. Для меня это честь. Я постараюсь оправдать Ваше доверие.

Михаил объявился лишь на третий после возвращения Анны Марии день. Он пришёл в больничный флигель с букетом цветов.
- Дорогая, я только узнал! – он выразил на лице театральное огорчение и подошёл к Анне Марии. Но получил мощный удар в челюсть.
- Уволен! – коротко сказала она и, подойдя ближе, добавила. – И изгнан.
Михаил попытался подняться и что-то сказать, но Сергей поднял его за шкирку и вынес на улицу.
- Немного нечестно нападать на человека, не владеющего ударом и защитой, - Серей улыбнулся вернувшись к Анне Марии. – Но я рад, что ты это сделала. Мне не гоже бить бабу.
Анна Мария искренне рассмеялась, поняв его мысль.
- Полагаю, развод не за горами? – он её обнял.
- Юридические формальности разрулит Зигфрид. Там ещё неустоек ему вкатят, - она положила руки ему на шею.
- Воспользуюсь возможностью, пока не нарисовался ещё какой-нибудь прыткий музыкант. Выходи за меня, - он смотрел в её улыбающиеся глаза и видел в них своё отражение.
- Пожалуй, я соглашусь. Но тебе придётся остаться в нашем Доме и познакомиться со всеми его обитателями.
- Буду счастлив! Стать частью такой семи – это честь.
- Мы придумаем тебе занятие, чтобы не скучал. Полагаю, теперь меня защищать не от кого.
Юристы уладили все формальности за месяц. К тому времени большая часть шрамов зажила, и внешность Анны Марии почти «исправилась». Хотя шрамы на лице придали её облику некую чертовщику – она смогла их полюбить и гордилась каждым своим шрамом, никогда не пряча их под тональником.


Глава 16. Семья.

За этот месяц Сергей познакомился почти со всеми обитателями Дома. А на свадьбу приехали остальные члены семьи.
- Сколько их всего? – осторожно спросил Сергей за праздничным танцем.
- Честно говоря, я не знаю, - призналась Анна Мария. – Я знакома не со всеми. Могу рассказать только про тех, кого знаю.
- Смотри, вон те, что держатся особняком и говорят сейчас с Алексом – это наша британская родня. Здесь три рода: Эстергази, Вяземские и Виндзоры.
- Я не ослышался? – удивился Сергей.
- Нет. Мы действительно уже успели и к королевской семье примазаться. Мама в своё время замутила там скандал, который окончился свадьбой. Да что я буду рассказывать – просто дам почитать нашу историю.
- С удовольствием! Монография, наверное, больше «Войны и мира» получится?
- Наверное, - Анна Мария улыбнулась. – Но я продолжу знакомство. Значит, с британцами разобрались. Вон те у фонтана – итальянцы. Здесь две линии: наш дядя Федерико со своей семьёй и мамины дети от второго брака – они двойняшки. Итальянцев легко найти в толпе: они шумные и много жестикулируют.
- Да, я замечал их в Доме. Они здесь живут?
- Частично. В Доме живут в основном «пенсионеры», - Анна Мария усмехнулась. – Он очень к этому располагает. Молодёжь разбросана по Европе – у нас там много активов, и за ними тоже кто-то должен следить.
- Я понял, это логично. А в Германии кто-то есть?
- Ты имеешь в виду сейчас? Или есть ли у нас немцы?
- И то, и другое. А это не одно и тоже?
- Нет. Немцы – это Зигфрид. Его родители были близнецами, но родились после маминой смерти у суррогатной матери. После рождения их разлучили, и они никогда не знали друг о друге. А когда случайно встретились – полюбили друг друга и поженились.
- Прям как в легенде.
- Именно. Поэтому и сына назвали Зигфридом. Он очень сильный адвокат. У него в подчинении наши московские адвокаты, адвокаты града и даже британские коллеги с ним советуются перед принятием решения. Жаль, что он не женился – такая династия пропадает.
- Ну, ещё не вечер. Он ещё в самом соку, - заметил Сергей. – Другой разговор, что найти достойную спутницу ему будет не просто.
- У нас у всех такая проблема, - согласилась Анна Мария. – Но я продолжу. Ты спросил, кто у нас сейчас в Германии. Сейчас там живёт сын дяди Альберта, Жан – он присматривает за работой фабрик музыкальных инструментов. Его сестра, Аннет, осталась во Франции, она сейчас ректор Парижской академии музыки. Сейчас покажу тебе их, - она вглядывалась в толпу в поисках французских родственников. – Нашла. Они возле шатра, разговаривают с тётей Изой.
- Кстати, почему она не выходит из комнат? Болеет?
- Да, она не очень хорошо себя чувствует. И любит одиночество. Жизнь у неё тоже была яркая, насыщенная. Ты же знаешь, что она моя сестра?
Сергей даже остановился от изумления.
- Как это возможно? Она же в два раза старше тебя.
- И тем не менее. Она единокровная сестра – у нас общий отец. А по матери, она действительно моя тётя. А я никакая не Григорьевна, а Францевна.
- Ты хочешь сказать, что твоим отцом был … Ференц? Тот самый?
- Да, и как ты уже понял, он же был любовником моей бабушки.
Сергей отошёл в сторону и, найдя свободную кушетку, опустился на неё.
- Всё. Хватит с меня, - проговорил он. – Я уже всё перепутал: кто чей отец, где чья мать и кто кем кому приходится. Ты сама хоть всех помнишь?
- Всех, кто не моложе меня. Их я знаю хорошо. А молодняк пошёл уже без моего участия в делах семейных. А так как я сама уже не молода, то получается, что сама я знаю от силы половину родни. Но это надо исправлять. Так что готовься к периодическим командировкам.
- Я не против, хоть какое-то движение.
- Тебя напрягает отсутствие работы? – она его поняла. – Чем бы ты хотел заниматься? Можем и здесь открыть клуб. Хоть прямо в Доме – думаю, клиенты наберутся. Хочешь?
- Спасибо за предложение. Но это больше напоминает видимость работы, нежели реальную занятость. Не беспокойся, я что-нибудь придумаю.
- Мне больно видеть тебя таким, - призналась Анна Мария. – Ты здесь чахнешь.
- Я счастлив уже оттого, что ты рядом. Мне грех роптать, - он нежно поцеловал жену.
*- Анна Мария! – к ним подошёл красавец-итальянец. – Моя любимая сестра! Позволь поздравить! – он крепко обнял её и расцеловал. – Праздник потрясающий. Представишь меня супругу?
- Конечно. Мой муж Сергей. А это мой брат Паоло.
Мужчины пожали друг другу руки, но Паоло полез целоваться.
- Объясни ему как-нибудь без обид, что у нас мужчины так не делают, - тихо сказал Сергей.
- Он понимает по-русски, - Анна Мария улыбнулась.
*- Ему не нравятся наши обычаи? – удивился Паоло.
*- Брутальные русские мужчины не любят нежностей, - пояснила она. – Он же не из богемы. Нечего, привыкнет.
- Прошу простить меня, я не хотел тебя обидеть, - Паоло начал источать извинения и отчаянно жестикулировать. Остановить его смогла только сестра Паола, которая подоспела на помощь как раз вовремя. Она оттянула его в сторону, мило улыбаясь.
- Ты не преувеличивала, говоря об их эмоциональной жестикуляции, - улыбнулся Сергей. – Это был который брат? Родной, двоюродный или как?
- Единоутробный, если говорить точно.
- То есть общая мать? Правильно?
- Да, а отцом его был режиссёр Габриелло Бергонци – может, ты слышал о нём.
- Конечно! Легендарная фамилия! Так они Бергонци? И чем они занимаются?
- Сейчас по большей части тоже режиссируют. По молодости преимущественно снимались в кино и играли на сцене. И что интересно, почти никогда не снимались вместе в одной картине.
- И за какую семейную часть они отвечают сейчас?
- Ставят спектакли в опере града, разумеется. Их отец был там главным режиссёром, сейчас его место занимает Паоло.
- Понял. Но я их в Доме не видел. Они живут в граде?
- Они работают наездами. Паола иногда ещё снимается. Иногда они ставят спектакли в других театрах. У нас же тут не тюрьма.
Сергей рассмеялся:
- Надеюсь. А кстати, где Зигфрид? Он ведь живёт в Доме?
- Разумеется. Но он не любит шумные мероприятия. Скорее всего, он в какой-нибудь беседке. Обычно он наблюдает за нами со стороны. Пойдём поищем его – с ним очень интересно разговаривать. Он редкое лицо в нашей семье, далёкое от музыки.
Анна Мария потянула Сергея за руку в сторону парка. Но по дороге их перехватила Франческа (дочь дяди Федерико).
*- Дорогая сестра! Как я за тебя рада! – далее последовала долгая тирада восхищений и пожеланий со свойственной итальянцам пылкостью.

До Зигфрида они дошли только через час, пообщавшись ещё с некоторыми родственниками.
- Зи, спрячь нас! – Анна Мария вбежала в беседку, прячась в неосвещённый угол.
- На вас напали? – он мягко улыбнулся.
- Можно и так сказать, - убедившись, что их никто не преследует, Анна Мария подвинулась к нему. – А ты опять прячешься. Скучно здесь, да?
- Не сказал бы. С твоим возвращением на нехватку работы я пожаловаться никак не могу. Только успевай закрывать дела и браться за новые.
- Да иди ты! – удивилась она. – Ты о чём?
- Один твой разгон холла чего стоит!
- Ну, извини. Не я виновата, что он оказался так запущен!
Зигфрид ничего не сказал, но посмотрел очень выразительно.
- Знаю, что вы все думаете по-другому, - Анна Мария заметила этот взгляд. – Но я на это не подписывалась. И потом, в граде работает целый штат юристов!
- Да, но их надо контролировать. А дела семьи я веду лично. И здесь ты тоже подкидываешь мне сюрпризы. Не успел я развод оформить, как опять готовь договора.
- Какие договора? – не поняла сестра.
- Брачные, какие же ещё!
- У нас есть брачный договор? – в один голос спросили Анна Мария и Сергей.
- Меня не удивляет, что ты об этом не помнишь, - Зигфрид улыбнулся. – Не хотелось бы, чтобы история с Каменецким повторилась. Я должен быть в курсе до того, а не по факту развода. Но не переживай, Серж, с тобой всё проще. Ты не музыкант и ни на какие должности града не претендуешь. А все остальные детали я с тобой ещё обсужу.
- Это радует, - Сергей вздохнул.
- Отожгла ты с этим Каменецким! До сих пор разгребаю.
- Прости, я была не совсем вменяемой, - она виновато опустила голову.
- Мы заметили. Но стоило провести экспертизу и оформить это официально.
Сергей разразился хохотом. Анна Мария ругнулась и отвернулась.
- Ты же сама юрист, что я буду тебе рассказывать, - закончил Зигфрид и обнял сестру.
Праздник затянулся. Вернее, растянулся почти на неделю. Наговориться смогли почти все. Сергея семья приняла очень тепло.

Постепенно шумиха улеглась, и жизнь вошла в своё русло. Анна Мария навела порядок в холле – разогнала пол оркестра. Каменецкий успел там чуть ли не гей-клуб организовать и очень сильно тормознуть процесс работы.
Пришлось подкрутить гайки для соискателей и вернуть «секс-контроль», который проводили девочки гостиницы (равно как и контроль внутри коллектива).
Дети Анны Марии выросли и покинули Посёлок. В музыке решила остаться только Наташа. Как истинная дочь своей матери, она обладала уникальным тембром голоса и чуткой музыкальностью. Она продолжала образование в Санкт-Петербургской консерватории. Пётр продолжил образование, как и планировал, на программиста.
Дети хорошо отнеслись к Сергею, но отцом называть не смогли.
А сам Сергей очень хотел ребёнка от Анны Марии, но она оказалась категорична в своём отказе.


Глава 17. Круиз.

- А кто управлял городом, пока ты была прокурором? – Сергей знал ещё не всю историю града.
- Никто.
- Но вас же полсотни, если не больше. Неужели никого не нашлось?
- Понимаешь, в граде есть Устав. По нему хозяйкой может быть только урождённая Анна Мария Косицына по женской линии либо старший по линии Королёвых.
- И почему Алекс не взял на себя управление? Мне кажется, он бы справился.
- О не старший.
Сергей задумался:
- Кого ещё я не знаю.
- Дядю Сашу.
- Я его видел?
- Нет. Он уже несколько лет не выходит из своей мастерской. Он немного тронулся, - Анна Мария улыбнулась.
- Вот в чём дело! Сколько ему лет?
- На год старше тёти Изы.
- Поэтому город фактически был бесхозным?
- Да. А я не хотела им заниматься – была не готова.
- Теперь всё встало на свои места. Град обрёл хозяйку. Ты можешь немного расслабиться.
- Наверное, Не думала об этом.
- Может, съездим в свадебное путешествие? – предложил Сергей.
- Куда?
- Где ты не была?
- Да я нигде не была. В прокуратуре была невыездной. А гастроли не считаются – дальше гостиницы ничего не видишь.
- Так это чудесно! Давай поездим, посмотрим мир. Поехали в Скандинавию, - предложил Сергей. – Мне там очень нравится.
- А поехали. Только надо Зигфрида и Алекса предупредить, и я должна оставаться на связи.
- Я понимаю, - Сергей улыбнулся. – Новой потери они не переживут. А кого ты оставишь хозяйничать в городе?
- Лёшу!
Сергей задумался, но не смог вспомнить этого имени.
- Да брат мой по линии Вяземских. Он остался в городе. По возрасту он вышел на пенсию, но это касается только музыкантов оркестра холла. Хозяин города может быть любого возраста. А он в теме, вот пусть и присмотрит. А давай по морю поплывём? Я никогда на теплоходе не была.
- Отличная идея! Я составлю маршрут и возьму нам билеты.
- Спасибо!

Через пару недель Анна Мария вместе с мужем отправилась в первое в своей жизни путешествие – не командировку, и даже не гастроли, а именно путешествие.
Это был шикарный круиз на сказочном лайнере по Балтийском морю с посещением стран Скандинавии.
Но, видимо, имя Анны Марии Косицыной несёт в себе нечто необъяснимое. Поездке не суждено было стать праздной…

- Тебе здесь нравится? – спросил Сергей на второй день.
- Да, неплохо. Немного скучновато и непривычно, - честно призналась Анна Мария. – Крайне не хватает работы. Да и картинка за окном слишком однообразная.
- С этим сложно не согласиться.
- А тебе как? Уже плавал так?
- Нет, не доводилось. Но я счастлив уже потому, что здесь нет никого, кроме нас двоих.
- Ты имеешь в виду моих родственников? – догадалась Анна Мария. – Они тебя напрягают?
- Я много лет жил один. И да, такое количество соседей напоминает мне казарму. Никакой личной свободы.
- Есть что-то схожее, - согласилась Анна Мария. – Но здесь тоже не пусто, и шума хватает.
- Пойдём в каюту, - предложил Сергей.
- Пошли.
В каюте Сергей включил музыку и пригласил жену на танец.
- Так намного лучше, - призналась Анна Мария. – Без чужих глаз.
- Согласен, - Сергей крепче обнял её и начал целовать её шею.
- Сергей, что ты делаешь? – она немного отодвинулась, но не оттолкнула его.
- В каком смысле «что я делаю»? – он усмехнулся. – Целую любимую жену.
Анна Мария промолчала, и они продолжили танцевать.
- Почему ты так напряжена? – он обнимал её крепче и откровеннее.
- Перестань, - она отошла в сторону.
- Что не так? – удивился Сергей.
- Ни к чему это, - невпопад ответила она.
- Я тебе неприятен?
- Нет. Конечно, нет. Ты мне очень дорог! Просто… - Анна Мария не договорила, потому что и сама не знала, что «просто».
- Я не хочу, чтобы между нами что-то стояло. Можешь смело и честно говорить со мной обо всех своих сомнениях и страхах. Я пойму и приму всё, кроме молчания и обмана, - серьёзно сказал Сергей.
- Я просто не знаю… - снова не договорив, Анна Мария отошла к кровати и села на её край. – У меня плохой опыт.
- Можешь мне довериться, - он сел рядом и нежно посмотрел ей в глаза. – Я не сделаю тебе больно. А если что-то будет не так – тебе достаточно только сказать – он начал целовать её лицо.
На этот раз она поддалась.
Осыпая её тело поцелуями, Сергей стягивал с неё одежду.
Закончив прелюдию, он разделся, но Анна Мария вдруг остановила его
- Ты не предохраняешься?
- Ну, ты же моя жена! – удивился он.
- Я не планирую больше рожать. И мы это уже обсуждали, - она отстранилась и завернулась в одеяло.
- Перестань, я буду аккуратен, - он снова полез к ней с поцелуями. Но она категорично встала и отошла в сторону.
- Мы взрослые люди, и ты знаешь моё отношение. Без презерватива ничего не будет!
Сергей был явно обескуражен таким отказом:
- Что за цирк! Ты моя жена! Мы женаты уже почти полгода, а я до сих пор к тебе даже не притронулся. Может, проблема была не в твоём муже? – он отошёл и начал одеваться.
- Ты на что намекаешь? – её это задело.
- Да ты просто фригидная! – бросил он и вышел из каюты.
Обвинение было обидное, но не беспочвенное. Она это понимала. Видимо, жизнь с нелюбимыми мужчинами приучила её избегать близости. Возможно, она действительно обидела Сергея отказом и просто не смогла правильно объяснить.
Ей было досадно: ведь Сергея она любила и была не против близости. Но только предохраняясь. Она вполне может взять решение этого вопроса на себя. Но если он хочет именно детей – это совсем другой разговор, и другая проблема.
Потерзав себя разными домыслами, Анна Мария выпила снотворное и легла спать.
Сергей, выйдя из каюты, отправился в бар.
- Не угостите коктейлем? – к нему подсела миловидная девушка характерной внешности.
Он окинул её беглым взглядом и подозвал бармена.
- Я смотрю, Вы грустите, - она потягивала коктейль через трубочку и не сводила с Сергея глаз. – Я могу Вас развлечь. Такой красавчик не должен быть один.
- Сколько? – он ещё раз окинул её взглядом.
- Договоримся, - она усмехнулась и потянула го за руку. Он поддался и пошёл за ней.
В каюту к жене он вернулся лишь под утро…

Около десяти часов утра в их каюту постучали. Этот звук разбудил Анну Марию. Она осмотрелась по сторонам, увидела спящего мужа и, накинув халат, подола к двери.
На пороге стояло двое полицейских.
#- Доброе утро! Простите за ранний визит. Вы могли бы ответить на несколько наших вопросов?
Внимательно рассмотрев их и окончательно проснувшись, Анна Мария постаралась мыслить быстро и логично.
Утренний визит двух полицейских с вопросами никак нельзя назвать обыденным.
#- Мне очень жаль, господа, но на любые вопросы я буду отвечать только в присутствии своего адвоката, - она постаралась улыбнуться.
Полицейские, которые оказались двумя молоденькими мальчиками – в лучшем случае уже выпустившимися из Академии, переглянулись и начали что-то живо обсуждать друг с другом на одном из скандинавских языков.
#- А в чём, собственно, дело? – не сдержав любопытства, спросила Анна Мария.
#- Простите, мы не можем разглашать. Извините за беспокойство, - один из парней коснулся фуражки, и они отошли в сторону, о чём-то споря.
- Кто это был? – закрыв дверь, Анна Мария увидела проснувшегося Сергея.
- Полицейские.
- И что они хотели? – остатки сна с него как рукой сняло.
- Задать пару вопросов.
- И что за вопросы?
- Не знаю. Я сказала, что отвечать буду только в присутствии адвоката, - Анна Мария отошла к ванне.
- Думаешь, что-то серьёзное? – насторожился Сергей.
- Допускаю. Вряд ли из-за карманного воришки они бы пришли сюда в десять утра со столь официальными лицами.
- Я попробую узнать, - Сергей подошёл к ней ближе и обнял со спины. Прости меня за вчерашнее.
- Всё нормально. И ты прости меня, я поставлю имплант.
- Дорогая! Я хочу от тебя ребёнка!
- Сергей, не начинай! Я не хочу, не могу и не буду больше рожать. Я сама была поздним ребёнком, и не пожелаю такой судьбы никому. Давай не возвращаться к этому. Я не хочу с тобой ругаться. Это так глупо! – она повернулась и посмотрела в его глаза.
Сергей тяжело вздохнул и, обняв, поцеловал её в знак примирения.
Атмосфера за завтраком в ресторане была взбалмошно-суетливой. Пассажиры о чём-то шептались, взволнованно переглядываясь.
Сергей подошёл к столику с подносом еды.
- Судя по всему, я единственная отказалась отвечать на их вопросы, - заметила Анна Мария, ещё раз осмотрев зал ресторана.
- И поэтому до сих пор не в курсе событий, - добавил Сергей, сев.
- Что-то важное?
- Насколько я смог понять, убийство.
- Да ну! – глаза её загорелись.
- Узнаю профессиональный интерес, - Сергей улыбнулся. – Правда, не думаю, что они захотят делиться с тобой деталями, учитывая твоё нежелание сотрудничать.
- Думаю, я смогу с ними договориться, - она хитро улыбнулась. – Сам понимаешь, я не могу остаться в стороне.
- Понимаю. Тебе не хватало мокрухи, да?
- Не сказала бы. Но в условиях полного безделья это может развлечь мой мозг.
- А я снова побуду твоим охранником, вдруг это маньяк?
- Всё может быть. Заглянем вечером к этим ребятам.
В течение дня они оба внимательно наблюдали за пассажирами и стюардами, а вечером, как и договаривались, заглянули к полицейским. Они удивились, немного испугались и потерялись.
#- Добрый вечер, господа. Полагаю, помощь вам не помешает?
Они переглянулись и встал.
#- Я не представилась, - Анна Мария заметила их замешательство. – Анна Мария Косицына, - она протянула руку. – И мой муж Сергей.
#- Очень приятно! – один из парней явно узнал её. – А Вы та самая? – глаза его горели.
#- Вероятно, да, - наличие среди них её поклонника могло сыграть на руку.
#- А можно автограф? – парень уже протягивал записную книжку, а коллега отчаянно пихал его локтем.
Анна Мария открыла книжку на чистой странице и, узнав имя парня, оставила ему трогательную запись на английском. Когда она возвращала книжку владельцу, коего звали Кристоф, из неё выпало фото. Чтобы поднять его наклонились сразу все.
Лицо на фото было знакомо Анне Марии и Сергею, но они ничего не сказали, а полицейские не успели ничего заметить и забрали фотографию.
#- Чем мы можем Вам помочь? – напарник Кристофа прервал паузу.
#- Да это я хотела спросить, чем Вам помочь. Я подполковник юстиции. Десять лет служила в должности прокурора по особо тяжким делам. Слухи заполнили уже весь лайнер. Полагаю, я могу быть вам полезной, - Анна Мария села на подставленный Сергеем стул.
Полицейские переглянулись и тихо заговорили на своём языке, явно не имея общего мнения по этому вопросу.
#- Так кого убили? – Анне Марии надоело ждать.
#- Мы не знаем, - Кристоф ответил раньше, чем коллега успел его остановить.
#- Как так? Он нелегал без документов?
#- Не совсем. Он плыл по поддельному паспорту. И настоящее имя нам пока не известно.
#- Он плыл один? С кем общался?
Ребята снова стали что-то обсуждать, но, видимо, Кристоф оказался выше по званию, и полицейские решились на сотрудничество.
#- Надеюсь, Вы понимаете, что мы не имеем права разглашать детали. Но если Вы действительно имеет такой опыт, мы должны просить Вас о помощи. Боюсь, для нас это первое самостоятельное настоящее дело. Нам ещё не доводилось расследовать убийства.
#- Это видно. Поэтому я и пришла к вам на подмогу. Пока мы не знаем мотива убийства, каждый из нас может быть в опасности.
#- Нельзя выяснить мотив, пока не известна личность убитого.
#- Согласна. Что у вас на него есть?
#- На лайнер он сел один, никто не провожал. Сразу закрылся в каюте и ни разу из неё не выходил – даже ел у себя. Каюта одноместная. Со стюардами разговор также не поддерживал.
#- Словно от кого-то прятался, - как сама себе добавила Анна Мария. – Чужой паспорт, избегал контактов, сидел взаперти. Он явно скрывался. И есть вероятность, что тот, от кого он прятался, может быть на лайнере.
#- Мы тоже так подумали. Но как опросить пассажиров, если мы не знаем его имени? Пока мы только спрашивали, кто где был в ночь убийства, у кого есть алиби.
#- И скольких опросили?
#- Около половины. Пассажиров много, а нас двое, - словно извинился Кристоф.
#- Понимаю. И не забудьте по персонал: от помощников и музыкантов до капитана – опросить надо всех и под ответственность за ложные показания. И чем быстрее вы будете действовать, тем больше будет шансов. Пока мы не зашли в порт – убийца точно на корабле и ему некуда бежать. Попросите капитана не швартоваться – ситуация серьёзная.
#- Он будет нас слушать?
#- Ваша задача – объяснить ему так, чтобы стал слушать, - категорично сказала Анна Мария.
#- Значит, наша задача: как можно быстрее опросить всех и убедить капитана не пускать никого на берег?
#- Верно. А фото убитого есть? Ладно, нет имени – его действительно легко поменять, но фото в документах было? Возьмите это фото и на опросе показывайте всем и обращайте внимание на первую реакцию людей. Словами обманывать проще, чем глазами.
#- Да, конечно.
#- Давайте завтра вечером встретимся и обсудим положение дел. Только вам надо успеть опросить всех к этому времени. И ночью не отлынивайте – очень многие работают как раз по ночам. Это их время, и они могут знать даже больше, чем дневные работники.
#- А когда спать? – спросил один из парней.
#- Когда поймаете убийцу, - Анна Мария улыбнулась. – До тех пор забудьте об этом. – Она встала. – Мою каюту вы знаете. Если понадобится ответ или совет – можете приходить в любое время.
#- Спасибо за помощь! – Кристоф протянул ей руку.
#- Буду рада быть полезной, - пожав руку, она улыбнулась и вышла с Сергеем в коридор.
- Мне не показалось? – осторожно спросил Сергей, пока они шли к себе.
- Нет, - подтвердила она. – Не показалось. Неужели он в подозреваемых? Это невероятно.
- Дождёмся завтрашнего вечера, - посоветовал Сергей. – Мы ещё не знаем, кого и как убили.
- Полагаю, врачу тоже нужно время, чтобы установить точную причину смерти. Но то, что это мужчина, мы уже знаем наверняка. Так что не маньяк.
- И всё же, не ходи никуда одна, - Сергей заботливо погладил жену по руке.
- Кто бы говорил! – она усмехнулась.
Чувство вины и стыда кольнуло Сергея, но он промолчал.

К следующему вечеру Анна Мария составила свою схему для будущего расследования и список вопросов к полицейским.
#- Итак, что мы имеем? – она пришла в оговоренное время.
#- Мы опросили всех пассажиров, обслуживающий персонал, музыкантов – одним словом, всех, кто есть на корабле, - начал Кристоф.
#- Почти всех, - поправил его коллега, пряча взгляд.
#- Да, почти, - парень стушевался. – Остались только вы.
#- Боюсь, с нами всё скучно. Мы спали, - Анна Мария пожала плечами.
#- Не всю ночь и не оба, - коллега Кристофа покосился на Сергея.
#- Да, я был в баре и потом вернулся в каюту, - подтвердил тот.
#- В котором часу? – ухватился коп.
#- Точно не помню, я был без часов. Ночью, - Сергей пожал плечами, а Анна Мария посмотрела на него с долей подозрения.
#- Это мы можем установить по камерам из бара, - проговорил Кристоф.
#- Я тоже так думаю. Так что с убитым? – Анна Мария вернулась к главному. – Установили причину смерти?
#- Отравление. Что даёт нам основание полагать, что убийца – женщина.
#- Да ладно уже мыслить стереотипами, - Анна Мария улыбнулась. – Как будто мужчина не может отравить, а женщина – зарезать! Но если брать статистику, доля смысла здесь конечно есть. А что с фото? Вы его показывали? Кто-нибудь его опознал?
#- Никто. Показывали всем.
#- Кроме вас, - снова добавил коллега.
#- Да, кроме вас. Никто его раньше не видел. Или врут…
#- Можно взглянуть? – Анна Мария протянула руку.
#- Конечно, - Кристоф протянул ей фотографию Каменецкого.
#- Вам он знаком? – спросил его напарник. – Вы сами говорили обращать внимание на первую реакцию.
#- Конечно, он мне знаком! Это Михаил Каменецкий. Бывший дирижёр Косицынграда, выгнанный оттуда мной лично.
#- Можно узнать, за что Вы его уволили?
#- За то, что он гей, - сразу ответила Анна Мария. – Вернее, конечно, был. У нас в граде это не приветствуется.
#- Не приветствуется толерантность?
#- Это я обсуждать не намерена, - пресекла Анна Мария. – Это частный город, частый оркестр со своим уставом.
#- Простите, - Кристоф немного стушевался, но продолжил. – Вы хорошо его знали?
#- Достаточно.
#- Вас связывали только рабочие отношения?
#- А какие ещё отношения могут быть с геем? – усмехнулась Анна Мария, но вдруг, под тяжёлым взглядом Сергея вспомнила, что имела неосторожность выйти за него замуж.
Полицейские это заметили и молча ждали, пока она продолжит.
#- Непродолжительное время он считался моим мужем, - честно сказала она.
#- Он же был геем, - не поверили они.
#- Это был скорее рабочий момент, фиктивный брак. Другой возможности стать главным дирижёром у него не было. А я на тот момент всей информацией о его ориентации не располагала
#- Понятно. И у вас был конфликт?
#- Нет. Я просто развелась, уволила его и выгнала из города. И больше не видела.
#- А Вы его знали? – коллега Кристофа обратился к Сергею.
#- Видел один раз мельком.
#- На сегодняшний день вы единственные, кто был с ним знаком.
#- Я бы сказала: единственные, кто этого не скрывает, - поправила Анна Мария. – Нам нечего скрывать. А чем его отравили, уже известно?
#- Большой дозой наркотиков.
#- Значит, на лайнере есть ещё и наркотики?
#- Кто-то мог взять для себя – чемоданы мы не досматриваем. Случаи распространения нам не известны.
#- В таком случае, не лишним будет посмотреть медицинские карты работников – авось. И проверить по базам бывших наркоманов – каналы у них сохраняются. И на вашем месте я бы не верила всему, что вам наговорили – кто-то явно врёт.
#- Спасибо за совет.
#- Могу я взглянуть на списки музыкантов? – вдруг спросила Анна Мария.
#- Зачем?
#- Вдруг там есть кто-то из наших бывших, кто работал с Каменецким.
#- Я сейчас распечатаю, - Кристоф отошёл к компьютеру.
#- А как Вы узнали, что он гей? – тихо спросил его коллега.
#- Это было очевидно. Просто за большим объёмом работ, который скопился в моё отсутствие, мне было совершенно не до того. А потом уже всплыло: ну, что это за семейная жизнь без близости между супругами?! – Анна Мария улыбнулась и посмотрела на Сергея.
#- Вот все музыканты лайнера, - Кристоф вернулся с несколькими листами бумаги. – Здесь все артисты, даже танцовщицы.
#- Женщины мне не нужны, в холле их нет.
#- Я не знал…
#- Не важно. Спасибо. Я проработаю всех и завтра вам сообщу результаты – сверюсь со своими базами, - Анна Мария поднялась.
#- Спасибо за сотрудничество.
Анна Мария с Сергеем вышли, попрощавшись.
- Дело приняло необычный поворот, - заметил Сергей. – Кому он мог мешать?
- Без понятия. Может, любовник брошенный? Но почему он под чужим паспортом плыл? От кого прятался?
- Ты, правда, не поняла? – удивился Сергей.
- Не поняла что?
- Так он от тебя и прятался. И фамилию поменял, чтобы страну покинуть. С его паспортом, его бы не выпустили.
- Зачем ему от меня прятаться?
- Порой ты просто поражаешь меня своей наивностью! – воскликнул Сергей. – Ты же его уволила. Ты уже забыла, сколько он остался должен вашей семье? Он же за всю жизнь не рассчитается – вот и решил свалить куда подальше и спрятаться. Вполне допускаю, что он мог тебя видеть при посадке или просто узнать, что ты здесь – это объясняет, почему он не выходил из каюты.
- Да, наверное. Так это что, я теперь главный подозреваемый? – осторожно спросила она. – У меня и мотив есть, и алиби нет. Кажется, пора звонить Зигфриду.
- Ты думаешь, всё так серьёзно?
- При наличии столь очевидных вещей, кто будет искать неочевидные?
- И как теперь быть?
- На их месте я бы взяла такого подозреваемого под стражу и не напрягала бы себя поисками чего-то другого. А если ещё всплывёт история с Менгеле…
- И что ты будешь делать?
- Искать убийцу, - твёрдо ответила Анна Мария. – Ведь если это не я, то это кто-то другой. И он должен был знать Мишу. Там нет ни следов взлома, ни насилия. Он никуда не выходил, ни с кем не контактировал. Значит, убийца пришёл к нему и был с ним знаком. С кем мог быть знаком Миша? Только с музыкантами града – он прожил там всю жизнь. Не выезжал за его пределы. Значит, это музыкант. А вот кто он – пассажир или артист – мне и предстоит выяснить.
- Но ты же не знаешь всех музыкантов города. У тебя есть база?
- Здесь нет, но здесь есть Интернет. И пока меня его не лишили, я должна добыть всю информацию. Дай мне телефон.

- Зигфрид, привет. Мне нужна твоя помощь, - Анна Мария начала сразу по делу.
- Привет. Звучит несколько неожиданно и пугающе, учитывая, что ты в свадебном путешествии. Я тебя слушаю. Мне уже паковать чемодан?
- Боюсь, что да.
- Уже не смешно. Давай детали.
- На меня могут повесить убийство, - коротко ответила Анна Мария.
Зигфрид тяжело вздохнул:
- Кого и где? Дай мне хоть что-то!
- На лайнере убили мужчину с поддельным паспортом. Им оказался Миша Каменецкий.
- О-хре-неть! – по слогам произнёс Зигфрид. – Где ближайшая швартовка?
- Не знаю. Думаю, пока суть да дело, капитан никого не выпустит с корабля.
- Логично. Но впустить-то можно. Полагаю, детективов и следователей у вас там нет? – предположил брат.
- Есть только два выпускника Академии и … я.
- Не думаю, что главному подозреваемому что-то доверят. Надеюсь, они ещё не в курсе про ваши отношения?
Теперь промолчала Анна Мария.
- Ты им рассказала?! – не поверил он. – Но зачем?! Без меня! Как ты могла?! Чем ты вообще думала?!
- Боюсь, молчание выглядело бы ещё подозрительней. Согласись, лучше правда, чем ложь.
- Лучше – молчать до прибытия адвоката! – крикнул, не сдержавшись, он. – И ты, прокурор, твою мать, это знаешь!
Не сдержавшись, Анна Мария бросила трубку. Закрывшись в ванной, она тупо разрыдалась. Она была обижена, зла, но хуже всего оказалось чувство незащищённости и обречённости. Всё, что сказал брат, она знала, но не смогла применить к себе – это тоже злило.
Зигфрид перезвонил сразу же. Но трубку взял уже Сергей.
- Здравствуй, Зигфрид. Боюсь, Анна Мария сейчас не в состоянии продолжать разговор, извини.
- Привет, Серж. Я немного вспылил. Извинись за меня перед ней. Я просто обескуражен, как она могла так себя подставить. Она протокол подписывала?
- Нет. Это была доверительная беседа.
- И то слава Богу! Проследи, чтобы без меня ничего не подписывала, и если что – от всего отказывалась. Как вообще так могло получиться, что она всё им выложила?
- Она вызвалась помочь этим желторотикам, когда ещё не была известна личность убитого. Они допросили всех на лайнере, кроме неё. Чтобы не вызвать подозрения, ей пришлось всё рассказать. Врать она не умеет.
- Я понял. А у неё есть предположения, кто замешан?
- Она полагает, кто-то из музыкантов града мог оказаться на лайнере, - Сергей решил закончить то, что Анна Мария не смогла. – Она хотела попросить у тебя личные дела всех музыкантов, с кем работал Михаил. Их она сравнит со списком лиц на лайнере.
- Я немедленно этим займусь, пока её не лишили доступов и связи. Ну, ты хоть понимаешь, как всё плохо?
- Кажется, ещё нет. Она же этого не совершала, почему ей надо боятся?
- Напомнить тебе, за что ты чуть не сел в своё время? – осторожно спросил Зигфрид. – У неё алиби хоть есть?
- Она всю ночь спала в своей каюте.
- Надеюсь, хоть с тобой?
Помолчав, Сергей всё же сказал правду:
- Нет. Мы повздорили немного накануне, и я ушёл в бар. Она осталась одна.
- Суши сухари! – грубо сказал Зигфрид.
- Ну, кто же знал?!
- Ладно. Я займусь делами музыкантов – а это несколько тысяч человек – и вышлю ей архив. Надеюсь, через пару часов всё будет. Молитесь, чтобы там была зацепка. В противном случае… даже говорить не хочу. Подбодри её как-нибудь. Я вылечу к вам сразу, как закончу с делами.
- Спасибо, Зигфрид. Мы тебе очень благодарны.
- Ай… Пока, - он повесил трубку.
К концу их разговора Анна Мария немного успокоилась и смогла взять себя в руки. Умывшись, она вышла из ванной.
- Зигфрид просил извиниться за него, - Сергей подошёл к ней и обнял.
- Ему не за что извиняться, он прав. А я дура!
- Ну, не надо так. Что сделано, то сделано. Он обещал в течение нескольких часов выслать все архивы и прилететь затем в порт.
- Спасибо, что попросил его – я не смогла. Надо собраться и начать работать. Добудь мне списки всех пассажиров и обслуживающего персонала – они могут быть где угодно.
- Я всё сделаю. Мы его найдём, не переживай.
- У меня теперь уже просто нет вариантов.
Как и обещал, Зигфрид выслал списки всех музыкантов, кто работал с Мишей и в данный момент не находился в городе. А Сергей смог достать списки всех присутствующих на лайнере.
Всю ночь Анна Мария и Сергей сверяли не только имена, но и фотографии.

- Это невозможно! – перепроверив всё в третий раз, воскликнула Анна Мария. – Этого не может быть! Он должен быть здесь!
Она мерила каюту шагами и держалась за голову.
Ни одно фото или имя не совпали. На корабле не было музыкантов града.
- Ну, как так?! Кто же тогда?! Откуда он его знал?
- Боюсь, у меня тоже нет вариантов.
Анна Мария остановилась, но продолжала усиленно думать.
- Давай, я ещё раз всё проверю – тебе надо немного поспать, ты плохо выглядишь.
- Да если я не найду его, спать мне лет двадцать при полном пансионе!
Сергей уже не знал, чем её подбодрить. Вдруг она подняла на него глаза с вопросом:
- Где ты, говоришь, был ночью?
- В баре.
- Но бар работает только до двух. Я просыпалась около трёх, тебя в каюте не было, - она пошла в атаку.
- На что ты намекаешь?
- Ты грозился убить его за то, что он сдал меня Менгеле, - напомнила она. – И как мой охранник ты вполне мог проверить пассажиров. Возможно, ты увидел его здесь, просто не сдержался – ведь его выходка чуть не стоила нам жизни. Серёжа, расскажи мне правду, я приму её! Я не буду тебя обвинять, я даже никому не скажу, - она подошла к нему вплотную. – Я признаю свою вину и всё закроют. Зигфрид поможет. Я получу минимум, а то и условно – он меня вытащит. Ты мне только скажи!
- Да что ты такое говоришь?! Я не знал, что он здесь! Я вообще о нём думать забыл. Я не убивал его! – Сергей отошёл, негодуя.
- А кто же тогда? – Анна Мария немного растерялась и, отойдя к кровати, устало на неё села.
- У тебя приступов сомнамбулизма никогда не было? – осторожно спросил Сергей.
- Ну, спасибо! Давай, закажи ещё психиатрическую экспертизу, чтобы доказать мою невменяемость! – она снова встала. – Валяй! Это же наследственно! Так что всё логично. Да, это я его убила, находясь в невменяемом состоянии! Кто же ещё?! Только зачем мне его убивать, если он мне денег должен? Какой резон?
- Прости, я запутался, - закрыв лицо руками, Сергей сел на край кровати.
- Я тоже, - она села рядом. – Но сдаваться нельзя. У нас мало времени.
Через час к ним зашли полицейские.
#- Нам очень жаль, но мы должны предъявить вам обоим обвинение в совершении убийства в сговоре группой лиц. До прибытия в порт вы не должны покидать каюту, мы поставим снаружи охрану.
#- Спасибо за каюту, - Анна Мария ухмыльнулась. – В каком городе швартуемся?
#- В Копенгагене.
#- Спасибо.
Кристоф подошёл к ней ближе и тихо спросил:
#- А как списки музыкантов?
Анна Мария покачала головой.
#- Мне очень жаль. У нас пока нет других подозреваемых.
#- Да всё хорошо. Вы действуете по инструкции, я же понимаю. На вашем месте я бы сделала это ещё вчера. А почему вы обвиняете моего мужа? У него разве нет алиби?
#- Мы проверяем. Но пока вам лучше быть вместе. Мы должны идти, извините. Всего хорошего!
- Позвони Зигфриду, скажи про Копенгаген, - Анна Мария отошла к кровати и, едва коснувшись головой подушки, уснула.

Проснувшись, Анна Мария увидела над собой лица полицейских. Ими была полна вся каюта. Сергея не было.
#- Собирайте вещи, мы ждём Вас снаружи, - бросил коп и вышел. За ним вышли все остальные, она осталась одна.
Переодевшись в одежду поудобнее и упаковав чемоданы, Анна Мария вышла из каюты, предварительно оценив картину за иллюминатором. Корабль стоял на рейде – снаружи было видно несколько служебных автомобилей и больше никого.
Анна Мария отдала должное этике местных копов. Наручники на неё тоже надевать не стали – просто следовали рядом.
В полицейском участке её ждал Зигфрид.
- Спасибо, что приехал, - она улыбнулась и поцеловала его в щёку.
- Нам дали пятнадцать минут на беседу – потом идём на допрос. Мне надо подготовить тебя.
- Зи, не надо! Я всё это знаю. Я знаю, что делать, чтобы затянуть следствие, знаю, что делать, чтобы провести всё быстро и с минимальным сроком, я только одного не знаю – кто его убил!
- Мы это выясним. Наша задача – тянуть время. Делай всё, что знаешь. Наши детективы уже работают.
- Под залог не выпустят?
- Я уже подал прошение, - ответил брат. – Советую тебе пока просто молчать.
- Я поняла. А где Сергей? Его тоже ты защищаешь?
- Сержа? Зачем? Он не под обвинением, - удивился Зигфрид.
- Но нам ведь обоим предъявили обвинение, со сговором.
- А, это, - понял брат. – Нет, обвинение уже переквалифицировали. Его алиби подтвердилось, к нему нет вопросов.
- Ну, хоть у него всё хорошо. Слава Богу!
Зигфрид тяжело вздохнул, но ничего не сказал, не желая её расстраивать этим самым алиби.
Анна Мария последовала совету брата и отказалась давать показания. У стороны обвинения было только несколько фактов:
- расторгнутый брак – но это объяснялось даже не личной неприязнью, а ориентацией убитого
- увольнение из града – опять-таки из-за ориентации (читай, по Уставу)
Фактически, у обвинения не было ничего. Только то, что Анна Мария была единственной на борту, кто признал факт знакомства с убитым.
Зигфрид смог доказать суду несостоятельность этих аргументов, особенно озвучив сумму долга Каменецкого – с таким долгом не было резона его убивать вообще.
Суд отпустил Анну Марию под залог под домашний арест. Видеться ей разрешили только с мужем и адвокатом.
- Спасибо, Зигфрид! – Сергей крепко обнял адвоката, когда тот привёз Анну Марию на специальную квартиру.
- Это только начало, - вздохнул тот. – Пока у нас нет никаких зацепок.
- Ну, хотя бы Анна Мария не будет сидеть за решёткой.
- Пока, - добавила Анна Мария.
Мужчины переглянулись, но промолчали.
- Я вас оставлю – много работы, - поцеловав сестру, Зигфрид ушёл.
- Спасибо, брат, - Анна Мария закрыла за ним дверь.
- И что дальше? – спросил Сергей.
- Думать. Больше я ничего не могу.
- А мне что делать?
- Самое главное – не контактировать с прессой. Отвлекись немного, а то если мы оба зациклимся, кто выведет нас оттуда? Спасибо тебе за поддержку, - она обняла его.
- Прости. Я ничего больше не могу.
- Ничего больше и не надо, - она улыбнулась.

- У меня грустные новости, - через два дня снова пришёл Зигфрид.
- Это не касается дела, верно? – слово «грустные» не означало «плохие».
- Дядя Саша умер, - Зигфрид сел на диван.
- Царствие ему небесное! – перекрестился Сергей.
- Царствие ему небесное! – подхватила Анна Мария. – Он не страдал?
- Нет. Умер во сне. Закончил свою последнюю картину, лёг спать и не проснулся.
- А над чем он работал?
Зигфрид достал телефон и показал фото, которое ему прислал Алекс.
- Обалдеть! – даже Анна Мария, знакомая с его творчеством, удивилась.
- Это кто? – Сергей тоже взял телефон и рассматривал картину.
Анна Мария с Зигфридом уставились на него с вопросом.
- Я имею в виду, какая именно? – он понял неуместность вопроса.
- Третья, - с улыбкой заметил адвокат.
- В смысле третья? – до Сергея никак не доходило. Но и они его не торопили.
Сергей ещё раз внимательно посмотрел на картину и перевёл взгляд на жену.
- Да ну!.. – и снова – на фото, и снова – на жену.
- В обще-то, да, - подтвердил Зигфрид. – Ты просто плохо знаешь свою жену.
- Картина шикарна! А мне даже немного совестно. Оказывается, он не был сумасшедшим, просто жил в своём мире, не желая контактировать с нашим, - проговорила Анна Мария.
- Так это он расписывал град? – уточнил Сергей.
- Да. Это всё – его рук дело.
- Он был Гений! – тихо воскликнул Сергей.
На минуту воцарилась тишина.
- Я должен съездить в град, проститься.
- Конечно. Сергей, я хочу, чтобы ты тоже поехал – за меня, - Анна Мария посмотрела на мужа.
- А как ты тут одна?
- Да перестань. Я хоть подумаю в спокойной обстановке.
- Ну, если так – ладно, - немного обиделся Сергей.
- Я возьму билеты, - Зигфрид поднялся. – С тобой, сестра, останутся Игоревичи. Для страховки.
- Они тоже здесь? – удивилась Анна Мария.
- Да, взял их на всякий случай – вот и подвернулось.
- И в кого ты у нас такой умный?
- Да много в кого было, - брат усмехнулся и обнял Анну Марию.
- Я буду ждать вас и обещаю за это время разобраться с этим делом.
- Серьёзная заявка, - заметил Сергей.
- Как говорил один наш общий знакомый, за базар надо отвечать. Поезжайте, не мешайте думать.
Выпроводив мужчин, Анна Мария занялась «своими баранами». Чтобы понять преступника, надо мыслить как преступник. А она до этого момента смотрела на дело с позиции жертвы. Это была её главная ошибка.
Перебирая один вариант за другим, так или иначе, она упиралась только в две сферы: профессиональную и интимную.
Если говорить об интимном: отношения могли быть только внутри коллектива. Вне его он провёл только отпуск. Хотя допустить, что он мог успеть с кем-то сойтись, можно. Значит, надо проверить, в каких странах он был, где жил, с кем общался.
Что касалось профессионального. Опять-таки всё упиралось в оркестр. А их всех проверили. А с «внешними» музыкантами он не контактировал… пока не стал главным дирижёром!
Она ведь ничего не знает про этот период – он прошёл без её надзора. И дав ему такие полномочия, она открыла ему доступ за пределы града. Теперь он мог увольнять и набирать новых, и ей совершенно неизвестно, как он этим правом воспользовался. И если с уволенными всё понятно – она их всех уже проверила, то с теми, кто мог не пройти собеседование и не попал в оркестр не ясно ничего.

- Зи, мне нужны все анкеты соискателей за период до увольнения Каменецкого, - сложив картинку в голове, Анна Мария сразу позвонила адвокату. – Очень удачно, что ты сейчас на месте.
- С момента, как он был назначен главным?
- Можно раньше – времени у меня много, проработать могу всех. Как у вас там настрой?
- Всё нормально. Картина уже в холле висит. Простились по-семейному, прах в усыпальнице. Его бывшие всплакнули немного, но в целом без драмы, очень благородно всё.
- Я рада. Очень жду анкеты.
- Я думал, нас, - усмехнулся брат.
- Вас – чуть позже, когда всё проработаю. Передай привет Сергею.
- Поговорить с ним не хочешь? – Удивился Зигфрид.
- Пока нет. Целую. Обнимай наших. Пока.
- Пока.
К вечеру у неё были все анкеты соискателей, и она начала их прорабатывать. Их оказалось не очень много. А тех, кто дошёл до реального собеседования – ещё меньше. И вот среди них ей и встретилось «знакомое лицо». Она точно видела его на корабле: и в кипе личных дел, и лично – он играл на контрабасе в джаз-бенде.
- Вот ты и попался! – она улыбнулась.
Анкета была скупая: закончил Московскую консерваторию и аспирантуру, лауреат – всё, как водится. Ничего особенного. Разве что молоденький очень.
Зигфрид с Сергеем приехали на следующий день.
- Ну, как успехи? – после приветствия поинтересовался брат. – Раскрыла дело?
- Почти уверена, что да! – гордо заявила Анна Мария.
- И кто он? – удивился Сергей.
Анна Мария протянула им анкету «подозреваемого».
- Что их связывает?
- Миша его собеседовал, но не взял в оркестр.
- Полагаю, он такой не один? – предположил Зигфрид.
- Из тех, кто был на лайнере – один, - заметила Анна Мария.
- Я его из-под земли достану, - Сергей направился к выходу.
- Только не калечь, - бросил вдогонку адвокат.
- Говорить сможет. Без него не вернусь, - поцеловав жену, Сергей вышел.
- Он не торопится? – осторожно спросил Зигфрид.
- Нет. Боюсь, его и так уже след простыл.
- Все, кто был на лайнере, оставили свои координаты, - заметил адвокат.
- Ага-ага. Будет тебе убийца на себя след оставлять, - ухмыльнулась сестра. – Но Сергей его найдёт, я не сомневаюсь. Он не таких находил.
- Найти – это пол дела, надо ещё вину доказать или признание получить.
- Признание он тоже может добыть.
- Под давлением его никто не засчитает.
- Ладно, не будем торопить события. Когда ближайшее слушание? – уточнила сестра.
- Послезавтра. Успеем подготовиться, не волнуйся.
- Хорошо. А что дома?
- Пока всё нормально. Главное – разрулить потом с наследством. Уж больно много их, наследников.
- Но они же, вроде, не враждовали?
- Нет. Но завещание может всё изменить. Сама знаешь, - вздохнул Зигфрид.
- Да, бывает. Как тётя Иза? Они были очень близки.
- Совсем плоха стала. Мне кажется, долго не протянет.
- Ушла эпоха!
- Настала новая! – улыбнулся брат. Мы должны жить и не сломать то, что они нам оставили.
За оставшееся время они подготовились к слушанию и выработали стратегию поведения на ближайшее время.


Глава 18. Убийца.

Сергей объявился через неделю вместе с «объектом». Парню сняли номер в гостинице и приставили охранника.
Где он его нашёл и как уговорил приехать, Сергей не рассказал, сославшись на профессиональную тайну и то, что у всех есть свои слабые места.

- Добрый день, - разговор начал адвокат. – Меня зовут Зигфрид Вебер, моя подзащитная Вам знакома – Анна Мария Косицына. Мы очень благодарны Вам, что Вы здесь и готовы сотрудничать.
- Бугая этого не будет? – осторожно спросил парень, имея в виду Сергея.
- Он Вас бил, запугивал?
- Нет, но говорил очень убедительно.
- Угрожал? – уточнил Зигфрид.
- Не знаю, как у Вас это называется, - заметил парень. – Объяснил мне, что мне грозит за лжесвидетельствование. Он сказал, что у Вас есть неопровержимые доказательства моей вины.
- Это правда. Но мы о Вас узнали немного раньше полиции. И у нас есть шанс помочь друг другу. Для Вас есть только два варианта развития событий. Первый: мы отдаём Вас со всеми доказательствами полиции – и тогда уже они будут Вас ловить, предъявлять обвинение и далее по списку. Я думаю, Вы уже поняли, что спрятаться Вам не удастся – найдут Вас быстро.
- И что мне грозит?
- За убийство? Вплоть до пожизненного – как повезёт с адвокатом. Он у Вас, кстати, есть?
- Нет, да и денег не особо…
- Тогда рекомендую второй вариант, - продолжил Зигфрид. – Вы приходите в полицию сами с повинной и сотрудничаете со следствием.
- Какая Вам выгода мне помогать?
- Как это какая? Моя подзащитная будет на свободе! – удивился адвокат.
- Ну, да, - парень вздохнул.
- Почему Вы его убили? – вдруг спросил Зигфрид. – За то, что он не взял Вас в оркестр?
Парень промолчал.
- Вы же понимаете, в суде Вам придётся всё рассказать. Это будет ещё неприятнее. В моих силах Вам помочь. Но Вы должны быть со мной честны.
Парень отошёл к окну, чтобы не смотреть в глаза адвокату.
- Он пригласил меня на собеседование в рабочую гостиницу, в свой номер. Я пришёл с инструментом, нотами – как положено. Но он не стал меня слушать, начал вопросы всякие задавать. И про личную жизнь тоже. Ну, я в курсе, что в оркестр не берут тех, кто состоит в отношениях – и честно ему всё рассказал. Он говорил, что в граде теперь он всё решает, что Анна Мария никогда уже не вернётся и оставила все полномочия ему. В общем, дал понять, что с ним лучше дружить, чем воевать. Ну, я как бы и не собирался ни с кем воевать, я работать хотел, - парень на минуту замолчал. Зигфрид его не торопил.
- Он принудил меня к сексу, - с трудом продолжал парень, - дал понять, что без этого он меня не возьмёт. А на следующий день мне позвонили и сказали, что меня в оркестр не берут по причине того, что я «плохо владею инструментом», - парень замолчал.
Зигфрид тяжело вздохнул.
- Конечно, я никому ничего не говорил. Постарался забыть эту историю. Устроился в джаз-бенд на лайнер. И вроде всё было хорошо, пока на одном рейсе я не увидел его. Не знаю, что на меня нашло, но я как-то быстро всё решил. Выкупил у парней наркоты, какая была, одолжил форму стюарда и подсыпал ему всё в еду.
- Мы дадим Вам адвокатов, - через минуту сказал Зигфрид. – Также я буду ходатайствовать о закрытом процессе.
- А Вам это зачем? – удивился парень.
- Эта история бросает тень на наш город и оркестр.
- Ну, да – скандалы вам не нужны. Ладно. Что мне нужно делать?
- Спасибо Вам за помощь, я сделаю всё, что в моих силах, - Зигфрид подошёл к нему. – Сегодня я дам указания адвокатам, и завтра Вы вместе с ними пойдёте в полицию с повинной. Они всё Вам разъяснят: как и что говорить, что писать. Если будете во всём их слушаться – отделаетесь минимумом, который возможен.
- Ок, - парень вздохнул. – Но Вам я скажу: я ни о чём не жалею, и если бы представилась другая такая возможность, я бы всё равно его убил.
- В суде только это не ляпни, - Зигфрид отошёл к двери.
- Передайте мои извинения Вашей подзащитной, - уже вдогонку бросил парень.
- Обязательно, - адвокат незаметно улыбнулся и вышел.

- Ну, как? – Анна Мария, конечно, доверяла Зигфриду больше, чем себе самой, но предугадать исход не могла.
- Мы договорились. Завтра он оформит явку с повинной.
- Так а почему он его убил? Просто за то, что тот его не взял?
- Миша его изнасиловал, - тихо проговорил брат.
- Чтоб его! – шёпотом ругнулась Анна Мария, закрыв рот рукой.
С минуту она молчала, анализируя услышанное.
- И он ведь тогда ещё и мужем моим был! Потерянно проговорила она. – Дай ему адвоката!
- Разумеется, дорогая. Будет закрытый процесс, наши адвокаты. Я сделаю для него всё, что смогу.
- Слушай, он ведь, наверное, не один такой был, - вдруг подумала она. – Найди других. И тех, кого взял, и тех, кого тоже продинамил. Нам нужны эти свидетельства. А то ведь убийце могут и не поверить.
- Хорошо. Но мне нужно время. Это не быстро: найти всех да ещё и заставить говорить.
- Я в тебя верю, - она улыбнулась. – Можешь взять Сергея – он хорошо умеет убеждать. А музыканты быстро ломаются.
- А почему ты всё время его выпроваживаешь? У вас проблемы? Я ещё договора не оформил, не издевайся!
- Нет-нет, у нас всё хорошо. Просто ему здесь явно скучно сидеть в четырёх стенах.
- Ну, смотри, - недоверчиво вздохнул Зигфрид.

С появлением признания контрабасиста дело сдвинулось с мёртвой точки. Адвокатам и детективам (включая Сергея) понадобилось ещё два месяца, чтобы найти и привезти в суд всех свидетелей.
Анна Мария была полностью оправдана, а парнишка получил условный срок и отпущен под личное поручительство семьи Косицыных. Парень был признан жертвой насилия – Зигфриду удалось убедить суд, что парень едва ли не защищался, применив самооборону, чтобы остановить попытки к насилию со стороны Каменецкого, который, дескать, узнал его на лайнере и начал шантажировать. Также были проведены психолого-психиатрические экспертизы, которые признали парня нуждающимся в длительной реабилитации под присмотром специалистов.
Анна Мария взяла над парнишкой опеку, поручившись перед судом, что ближайшие три года он не покинет границ Косицынграда и будет получать требуемую психологическую помощь.
Имя, положение и … деньги помогли урегулировать вопрос быстро и обоюдно.

- Я даже не знаю, как Вас благодарить, - парень решился на разговор только на борту самолёта града, на котором они вместе возвращались в Россию.
- Не меня благодари – наших адвокатов, - честно сказала Анна Мария.
- Я перед Вами в неоплатном долгу, - добавил он. – И очень виноват. Ведь из-за меня Вы оказались под подозрением.
- Я тоже в неоплатном долгу перед адвокатами, - она улыбнулась и посмотрела на Зигфрида. – Но тебе придётся просидеть три года в граде, я за тебя поручилась.
- Даже если мне придётся мести улицы – я счастлив! – признался парень.
- На это у тебя квалификации не хватит. Так что придётся играть в оркестре.
Парень молча, с недоверием, посмотрел на неё.
- Что, не хочешь? – удивилась она.
- Это мечта всей моей жизни! – признался он.
- Вот и договорились. Зигфрид тебя оформит и разъяснит все нюансы.
- А кто у вас сейчас главный? – осторожно спросил парень.
- Пока я за него.
- С Вами собеседоваться я согласен, - он улыбнулся.
- Поосторожней, парень, - подал голос Сергей. – Я приду на собеседование.
Зигфрид расхохотался, а парень сконфузился.
- Не бойся, - шёпотом сказала Анна Мария. - В гостиницу его не пустят, - и подмигнула.
В град все вернулись в добром расположении духа, которое немного омрачила новость о кончине тёти Изы.


Глава 19. Разлад.

- Сколько всего произошло за последнее время, - призналась Анна Мария, когда шумиха немного улеглась, и жизнь вошла в русло.
- Да, раньше ты жила скучнее, - согласился Сергей.
- И ты, я думаю, тоже. Кстати, ты прочёл наши талмуды?
- Про твоих тёзок? О, да! Это впечатляет! – восхитился Сергей. – Теперь я немного лучше разбираюсь в твоей родне. Но не в тебе.
- Почему?
- Да они ж сами в себе не могли разобраться. И кстати, обрати внимание: когда твоя мама поменяла фамилию, её перестало штормить, её жизнь нормализовалась и в ней уже не было таких ярких приключений и драм, как прежде
- Да, я тоже обратила на это внимание.
- И?
- Что и? – она не поняла.
- Может, возьмёшь мою фамилию? А то я уже за этот год натерпелся от Косицыной.
- Я уже прожила пятнадцать лет Петровой – спасибо, хватит. Дай мне вспомнить, кто я.
- Не уверен, что выдержу это, - честно признался Сергей.
- Я пойму, - серьёзно проговорила Анна Мария. – На полном серьёзе. Я очень тебе благодарна и не буду никогда давить. Я понимаю, что значит быть рядом со мной, и не обижусь, если ты не выдержишь. Об одном только прошу: не обманывай меня. Скажи мне всё честно, я приму это.
- Анна Мария! – Сергей вздохнул.
- Пойдём, побоксируем, - вдруг предложила она. – Мне этого не хватает.
- Ты же знаешь…
- Ай, ну тебя! – она встала и направилась в тренажёрный зал.

- Я не буду с тобой драться, - проговорил Сергей, войдя за ней.
- Значит, поищу того, кто будет. Или просто так побью тебя. Давай, - она надела перчатки и легко ударила его в грудь.
- Нет, Анна Мария, не надо.
- Перестань, не будь тряпкой! – она ударила его сильнее. – Не вынуждай меня менять тренера.
Вздохнув, он снял майку и надел перчатки.
В этот раз она дралась несколько игриво и словно задирая его обидными ударами. Она давала ему расслабиться, а потом внезапно била в самую незащищённую зону.
- Ну, всё, хватит, - Сергею надоело быть битым, и он хотел отойти.
- Дерись нормально! – она ударила его в солнечное сплетение довольно сильно.
Темп ударов нарастал. Защищаться без нападения уже было сложно. А она умела провоцировать. Когда он включился, она уже порядком устала, но хорошо держала оборону. Когда ей надоело драться по правилам, она стала их нарушать.
- Эй, это что? – Сергей с трудом увернулся от неожиданного удара.
- Дерись! – снова крикнула она и перешла в атаку.
И хоть Сергей старался сдерживать силу ударов, она его порой вынуждала бить резко.
Начав пропускать удары, Анна Мария заходилась и начинала драться весьма отчаянно. Сергей это знал и не хотел доводить до этого, понимая, что остановить её может только сильный удар в голову – всё остальное она стерпит, не моргнув.
Но она его вынудила – когда стала драться без правил и абсолютно бесстрашно.

- Анна Мария? Ты меня слышишь? – услышала она и открыла глаза. Над собой она увидела обеспокоенное лицо мужа. – Мне сходить за врачом?
Поморгав несколько раз, Анна Мария поднялась на локтях – голова гудела, а всё тело ныло, особенно руки.
- Прости, но тебя было не остановить.
- Сколько я лежала?
- Долго. Нокаут чистый, - он улыбнулся, обманув её – в отключке она была пару мгновений.
- Ладно, твоя взяла, - она протянула руку.
Он помог ей встать:
- Ты точно в норме?
- Не просто в норме – я чувствую себя просто великолепно! Спасибо за бой, - она пожала его руку.
- Ты плохо дралась, - серьёзно сказал он. – Так нельзя. Надо начинать тренировки с нуля.
- Договорились. Я согласна. Но и ты не должен поддаваться – ты сам меня провоцируешь.
- Надо лёд приложить, - он осмотрел её голову.
- Не парься, мне к венцу не идти, - она улыбнулась и, развернувшись, пошла в раздевалку.
Зайдя в душ, она включила холодную воду и подставила лицо под струю воды. Немного остыв, она добавила горячей воды и начала мыться. Неожиданно кабинка открылась – к ней зашёл Сергей.
- Что это значит? – удивилась она.
- Я не заметил, что здесь занято, - он улыбнулся и наклонился к её губам…

- Наконец, ты расслабилась, - улыбнулся Сергей, подавая ей полотенце. – Я уже начал волноваться. Ты всегда такая зажатая.
- Физические упражнения мне помогают, - согласилась она.
- Надеюсь, мне не придётся отправлять тебя в отключку каждый раз?
- Я тоже на это надеюсь, - она рассмеялась. – Хотя, должна признать действенность этого метода.
- Я люблю тебя! – внезапно сказал он и снова поцеловал её.
- Полагаю, это взаимно.
Одевшись, они вышли из зала. На кухне Анна Мария направилась к аптечке.
- Я так сильно тебя приложил? – заволновался Сергей, подумав, что она ищет обезболивающее.
- Нет, я не за тем, - она нашла нужную таблетку и проглотила её, не запивая.
- Что это? – он подошёл и взял упаковку, внимательно рассматривая.
Препаратом оказалось противозачаточное.
- Зачем ты это выпила?! – он схватил её за руку.
- Я уже не раз тебе говорила, что больше рожать не буду. И да, я обещаю поставить имплант, чтобы тебе это не мешало.
- Ты с ума сошла! Причём тут мешает?! Я хочу ребёнка, понимаешь? Своего ребёнка, от тебя!
- Серёжа, я не могу, я уже говорила. Не проси, - она отвернулась. – Я не обижусь и не приму это как предательство, если у тебя будет ребёнок на стороне.
- Ты себя слышишь? Ты предлагаешь мне завести любовницу, чтобы она родила мне ребёнка, и продолжать жить с тобой? – не поверил он. – Хорошо, я допускаю, что у тебя могут быть нюансы по здоровью. Давай возьмём суррогатную мать, - вдруг предложил он.
- Нет, - она повернулась. – У меня больше не будет детей. Это не обсуждается, точка. Я к этому разговору больше не возвращаюсь.
Разозлившись, Сергей ушёл из дома…

- Что случилось? – это видел Алекс и подошёл к Анне Марии.
- Он хочет ребёнка, - спокойно ответила она.
- Его можно понять, - заметил брат.
- А меня?! – вдруг сорвалась Анна Мария. – Кто-нибудь может понять меня?! Посмотри на нас – все мы как с другой планеты. И не потому, что какие-то одарённые, уникальные. Мы просто брошенные! Бабка нарожала дюжину и разбросала по Европе. От всех своих мужиков рожала и бросала. Её дети не знали вообще! И посмотри, чем они все кончили: кто собой покончил, кто от передоза умер, кто с ума сошёл. А моя мать? Родила меня в пятьдесят лет от любовника собственной матери. У них у всех был мозг отшиблен? Ты знаешь, через что я прошла в детстве? Думаешь, я такого своим детям пожелаю? Это ж как надо ненавидеть своих детей, чтобы так на них наплевать и думать только о собственной похоти?! – крикнув это, она направилась в свою комнату.
Собрав некоторые вещи, она в тот же день перебралась в град…


Глава 20. Дверь открылась.

Анна Мария не хотела видеть и признавать очевидное: стоило ей стать Косицыной, как она поставила крест на личной жизни. И виновато здесь было вовсе не нежелание иметь детей и не отсутствие взаимопонимания с мужем – Анна Мария Косицына должна заниматься только искусством, только градом, всё остальное вторично.
Она переехала в гостиницу и заняла свой номер: где жила мама и бабушка. Номер, где Первая Косицына познакомилась с Ференцем (в постели, к слову), и глее Вторая Косицына зачала её, третью (всё с тем же Ференцем, всё в той же постели). Это какой-то замкнутый круг! Зато, по крайней мере, сама Анна Мария сделала всё, чтобы его разорвать, чтобы у неё самой не было этого порочного продолжения. Хотя, ещё не вечер…
Около недели Анна Мария потратила на традиционную «инспекцию» оркестра. Всё было неплохо, но далеко от того, что она хотела бы слышать. Видимо, эксклюзивность своего образования ограничивала кругозор музыкантам. Явно не хватало «свежей крови», особенно дирижёрам.
Наметив для себя курс работы, она вернулась в оперу, ведь поистине: «кто запел однажды – уже не сможет без этого жить!».
С одной стороны, это очень хорошо – иметь свой театр, где ты и голова, и хозяин. Для тебя все двери открыты и нет запретов. Но с другой стороны – это очень опасно. Ведь именно из-за того, что ты хозяин, никто не посмеет делать тебе замечания, исправлять ошибки, в страхе быть уволенным. Это и произошло с Анной Марией. Она понимала, что далека от идеала, но никто не готов был идти ей навстречу, уверяя, что всё чудесно.
Никто, кроме истинных профессионалов и родственников по совместительству.

На очередную репетицию вдруг пришли приехавшие накануне Бергонци. В перерыве они остались с Анной Марией наедине.
- Мадонна миа! Только не говори, что уже пела в спектакле перед зрителем! – проговорил эмоционально Паоло.
- А что, я плохо пою? – удивилась Анна Мария.
- Да причём тут голос?! – не понял он. – Я тебе про спектакль, а ты мне про голос! Да хоть бы и молчала, но так ведь нельзя. Ты должна уволить своего режиссёра, если он тебе этого не сказал!
- Братишка, он ведь боится попасть под раздачу, - вмешалась Паола. – Посуди сам, что было бы, если бы он её разозлил своими замечаниями?
- Тем более, он не профессионал, раз не может адекватно работать!
Итальянцы вступили в перепалку, перейдя на свой язык.
- Баста! – перебила их Анна Мария. – Паоло, скажи конкретно: что тебя во мне не устраивает?
- Дай подумаю, - он театрально задумался. – Всё! У тебя плохо всё! От первого шага на сцене до последнего взгляда в зал.
- Да перестань. Меня хорошо принимают – я же не глухая.
- Позволь огорчить тебя, сестра. Принимают не тебя, а их, - он указал на портреты мамы и бабушки. – Вот они жили на сцене. Посмотри их спектакли – и тогда ты меня поймёшь. А ты пока – лишь их тень и возможность, закрыв глаза, наслаждаться неплохими вокальными данными. Не более!
- Анна Мария, дорогая! – вмешалась Паола. – Не всё так плохо, не слушай его. У тебя есть свой шарм.
- Паола, это ни к чему – не обманывай её. Весь её шарм – в схожей внешности.
- Хорошо, Паоло, я не дура и могу быть объективной. Да, я принимаю, что плохо играю. И хорошо, что ты мне это сказал. Давай работать – мы ведь здесь за этим.
- Моя любимая сестрёнка! – брат обнял её и расцеловал. – Я сделаю из тебя достойную смену – только доверься мне и не спорь. Что бы я тебе ни говорил – ты всё должна делать беспрекословно. Договорились?
- Если это не будет сопряжено с нарушением действующего законодательства – ладно, давай попробуем.
- И да, никаких комментариев подобного рода, - он улыбнулся.
- Всё. Умолкаю и внимаю. Пойдём в зал?
- Тебе рано в зал! – сухо заметил он. – Закончат без тебя как-нибудь. Это будет пустая трата времени.
- Ок. С чего тогда начать?
- Для начала, скажи мне, какая разница между театром и концертным залом. Исключая декорации и костюмы.
- В концертном зале – статика, в театре – динамика, - сразу ответила Анна Мария.
- Так. А в зале?
- Акустика?
- Я не о том. Кто в зале?
- Зритель. И там, и там. А есть разница? – удивилась она.
- В концертном зале – слушатель, а в театре – зритель. И это главное. Ведь ты выходишь на сцену не для декораций.
- Разумеется. Но какая разница, как называть?
- Не огорчай меня так! – снова театрально закатив глаза, вздохнул брат.
- Слушатель – слушает, зритель – смотрит, - пришла на помощь Паола.
- Ты хочешь сказать, что голос в театре вторичен?
- Голос в театре не отделим от его обладателя. В театре нет вторичного и первичного, всё должно быть едино, - начал объяснять брат. – Но голос – лишь одно из средств, при помощи которых ты доносишь авторский замысел. Всё должно быть гармонично.
- Я поняла. Я должна двигаться по музыке? Не помню такого из курса актёрского мастерства, - попыталась съехидничать Анна Мария.
- Судя по всему, оценку по нему ты получила за имя, а весь курс благополучно прогуляла, - отпарировал брат. – Ты же не просто каменная, ты железобетонная на сцене! И никому твои формальные точки не интересны! Попробуй взять видео своего спектакля и посмотреть его без звука. По этой картинке вообще никогда не догадаешься, что происходит на сцене. А потом посмотри записи своей мамы – и ты меня поймёшь. Там музыка звучит изнутри – ты её слышишь без ушей, ты её чувствуешь. Ты видишь эмоции, понимаешь каждого.
- Хорошо, я проработаю записи и, полагаю, пойму, про что ты говоришь. С этим пока понятно. Что ещё?
*- Слушай, - Паоло обратился к Паоле. – Как с ней работать? Это ж формалист!
- Я вообще-то здесь и всё понимаю, - обиделась Анна Мария.
- Ну и хорошо, значит, начнёшь думать. Я не буду перегружать твой компьютер – переосмысли пока это. Когда осознаешь – пойдём дальше. Паола, дорогая, поработай с ней над женственностью, я уже не могу видеть этого полицая в юбке!
- Хорошо, братишка, мы это исправим, - улыбнулась итальянка. – Через неделю, думаю, сможешь оценить.
Она взяла удивлённую сестру под руку.
- Это всё? – уточнила Анна Мария.
- Так точно, товарищ подполковник, чтоб тебя! – ругнулся брат.
- Спасибо тебе, - Анна Мария обняла его. – Я рада, что вы приехали.
- Эта радость будет недолгой, - усмехнулся он.
И когда женщины уже почти вышли, он бросил ей вдогонку:
- И открой свою дверь в гостинице.

- Что он имел в виду? – не поняла Анна Мария, но уточнить решила у сестры.
- Вероятно то, что ты боишься мужчин.
- Я вовсе не боюсь мужчин! Что за глупость!
- Я не так выразилась, прости. То, что они боятся тебя, - исправилась сестра.

Паола взялась за Анну Марию по «классической» схеме: внешность, походка, манеры, речь…
Не сказать, что наука давалась Анне Марии с трудом – скорее она просто сопротивлялась. Ей казалось, что этот образ сделает её доступной, легкомысленной и внешне слабой. Безусловно, здесь был и страх сходства с матерью и бабкой. Чего именно она боялась, Анна Мария не знала даже сама. Но не в её принципах было сдаваться и отступать. Уж коль взялась – должна закончить, и непременно с успехом.
За эту неделю её муж не объявился. Она не желала его искать, бегать за ним, о чём-то просить. Она решила дать ему время всё осмыслить и принять окончательное решение.
Уже поэтому новое занятие увлекло её с головой. Рядом с сестрой всё это было приятным и лёгким удовольствием. Примеряя разные платья, меняя туфли, прогуливаясь по бутикам Милана, они болтали о женском, вспоминали детство, делились секретами и очень сдружились.
Паоле удалось немного раскрепостить сестру. Но один из страхов всё же реализовался: Анна Мария действительно стала копией своих тёзок. Но только в параметрах внешнего вида – она стала красива. И не просто красива – сногсшибательна!

- Браве, сестры! – Паоло встретил их восторженно. – Паола, это успех! Я в тебя верил – но ты превзошла все мои самые смелые ожидания! А Вы, бесподобная госпожа Косицына, заслуживаете теперь другого обращения. Мне даже совестно за то, что я говорил раньше, - он галантно поцеловал её руку.
- Прекрати поясничать! – не сдержалась она.
- Лучше бы промолчала! – разочарованно заметил он. – Умение общаться надо ещё отработать. Итак, - он отошёл. – Первый этап пройден. Дальше – тебе нужно свыкнуться и сродниться со своим видом. Он должен стать для тебя естественным. Как там в гостинице?
- В смысле?
- Ну, ты открыла дверь?
- Я думала, это шутка…
- То есть мы здесь шутки шутим, по-твоему? – обиделся брат. – Я абсолютно серьёзно! Ты должна убрать этот барьер!
- Ты хочешь из меня шлюху сделать?
- А третьего не дано? – не обиделся он. – Или шлюха или не контактировать? Нет, дорогая, бывает и по-другому. И вот именно этому общению тебе надо научиться. Кокетливо улыбаться без заигрывания, позволять за собой ухаживать без пошлости, разрешить в себя влюбляться, но без надежд.
- Куда-то не туда ты меня ведёшь, - опасливо заметила Анна Мария.
- Я делаю свою работу. И ты увидишь её результат, только если доверишься. Ну что, спорим дальше или продолжаем работать?
- Продолжаем, - вздохнула Анна Мария.
- Я дам тебе задание. Отработаешь самостоятельно, а завтра встретимся в театре. И сразу говорю: не смей со мной спорить! Будешь делать всё, что я тебе скажу!
- Хорошо. Уже договорились ведь. Слушаю твоё задание.
- Вызовешь сегодня в свой номер трёх человек. Кого захочешь. Завтра отчитаешься о своих успехах.
- Поконкретнее. Чего ты ждёшь?
- Общения! – запросто ответил он и тут же добавил. – И не только по работе. Ты совсем их не знаешь – вот и начни знакомиться.
- Ладно, - не без труда согласилась Анна Мария. – Как скажешь. Что завтра будем петь?
- Не знаю. Что у них запланировано, то и будем. Да не это для тебя главное, у тебя свои задачи.
- Я поняла. До завтра!
- Я в тебя верю! – обняв сестру, Паоло отпустил её.

Анне Марии пришлось долго собираться с духом, чтобы вызвать кого-то к себе без служебной необходимости. Начать она решила с того парнишки-контрабасиста, который убил Мишу.
Через несколько минут после вызова в её дверь несмело постучали. Она открыла сама.
- Добрый вечер. Проходи.
- Я немного… Добрый вечер, - спохватился он и подал руку.
Она протянула руку в ответ и тут же поймала себя на том, что не должна залихватски жать его руку. И, расслабив кисть, аккуратно вложила её в его ладонь. Он немного растерялся, но смог сориентироваться и хоть и не поцеловал, но руку пожал весьма нежно.
- Располагайся, - Анна Мария улыбнулась. – Я хотела немного поговорить.
- Даже не представляю, чем могу быть Вам полезен, - парень несколько потерялся, но на край дивана присел.
- Выпьешь чего-нибудь? – Анна Мария решила немного снять напряжение.
- Можно.
- Что пьёшь? – она открыла бар и с тоской посмотрела на выбор алкоголя..
- Да всё равно, на Ваш вкус.
Анна Мария налила два бокала красного вина.
- Расскажи, как тебе работается у нас? – подав парню бокал, она устроилась со своим в кресле. – Оправдал ли оркестр твои ожидания?
- В полной мере! Я просто счастлив! Это действительно идеальный оркестр. У Вас гениальные дирижёры и просто потрясающие музыканты. Это чистый восторг – быть его частичкой!
- Я рада. Значит, эти три года не будут для тебя пыткой.
- Я был бы счастлив остаться здесь подольше, если Вы позволите.
- Останешься, если будешь работать честно и с полной отдачей, - она улыбнулась.
- Отдаваться любимому делу – это не просто удовольствие, это блаженство. А можно вопрос?
- Конечно задавай! Вы можете говорить со мной обо всём.
- Почему Вы ушли из оркестра и не встаёте у пульта?
- Я ещё не готова. У меня не так много опыта – я много лет занималась совсем другой работой. Возможно, спустя какое-то время, у меня появится желание и уверенность, но пока я вижу более достойных для управления людей – они с вами и работают.
- Вы не во всём правы, - возразил парень. – Я, конечно, не скажу за всех, но лично мне очень нравится Ваш жест: он чёткий и конкретный. Ваши рубки гибкие и очень тонко реагируют на настроение музыки – они могут быть и жёсткими и нежными. Да и задачи Вы ставите понятные и доступные.
- Спасибо за лестный отзыв, - она немного смутилась. – Возможно, мне не хватает именно уверенности и целеустремлённости. Одна небезызвестная тебе личность внушила мне полную несостоятельность, и я пока ещё не в полной мере от этого избавилась.
- Он был редкой сволочью, - тихо проговорил парень и опустил глаза. – Честно признаться, Вас я тоже отчасти ненавидел: за то, что Вы сделали его главным, за то, что дали ему эту власть. Ведь я считал, что в этом есть Ваша вина.
- И ты прав, - Анна Мария встала и отошла к окну. – В этом и есть моя вина. Можно пытаться чем угодно и сколько угодно себя оправдать, но факт останется фактом. Это я допустила этого монстра до руководящего поста. Я проявила слабость, недальновидность, да глупость, в конце концов! Это моя вина, целиком и полностью. За всё, что он совершил.
- Но почему Вы это сделали? – парень поднялся и подошёл к ней.
- Я была слепа и глупа!
- Как он смог жениться на Вас, с его-то ориентацией и Вашей неподступностью?
- Ты считаешь меня неподступной? – она повернулась и встретилась с ним взглядом.
- Вас все считают неподступной, - честно ответил он.
- И только Миша знал, что это не так, что это только видимость. Мы росли с ним вместе – он знал мои слабые места и страхи. И в подходящий момент просто стал меня по ним незаметно бить. С одной стороны ударит, с другой – пожалеет. Мне казалось, что он мне помогает, в то время как на самом деле он уничтожал мою личность.
- Я рад, что убил этого гада, - жёстко проговорил парень. – Ни секунды не жалею.
- Это плохо. Человек не вправе лишать другого жизни. Хоть я и могу тебя понять, но не одобрить.
- Сразу видно: Вы с насилием знакомы только в роли судьи, - он усмехнулся. – Ваша жизнь стабильна и упорядочена. Всё по полочкам и по правилам. Но жизнь немного интереснее. Думаю, Вы ещё в этом убедитесь.
- Может быть, - согласилась она. – Но давай закончим об этом и вернёмся в оркестр. Я хотела ещё спросить: что тебя лично не устраивает, что не очень нравится, что можно поменять? – она снова отошла к креслу.
- Меня лично устраивает почти всё. Может, только отсутствие контактов с внешним миром.
- То есть?
- Ну, может, имело бы смысл иногда приглашать к нам дирижёров со стороны?
- Я подумаю над этим. Это всё? А в быту?
- Быт шикарен! – он усмехнулся. – Особенно, что касается прекрасной его половины. Это гениально! И реально помогает работать.
- На это и было рассчитано, - Анна Мария тоже улыбнулась.
- Только знаю, что многим не хватает одного пункта Устава…
- Я перепишу Устав – это давно надо было сделать, - поняла его Анна Мария.
- Но тогда оркестр потеряет свой шарм.
- Этот пункт уже давно утратил свою актуальность, - не согласилась она. – Он был нужен в самом начале, у него была особая цель, которую он давно отработал. Но мама почему-то так и не убрала его.
- Мне кажется, я знаю почему, - он осмелел и опустился возле неё на одно колено – чтобы видеть глаза ближе. – Наверное, у каждого человека раз в жизни наступает момент, когда его накрывает – и хочется или умереть, или раствориться в действительности. А это делать лучше всего в толпе. Полагаю, она именно с этой целью и пользовалась этим пунктом Устава.
Анна Мария ничего не сказала, внимательно глядя в его глаза. Она поразилась его проницательности – словно он знает, как всё было.
- Мы этого уже не узнаем, - нашлась она. – А у меня такой потребности точно нет. Я обсужу этот момент с нашими юристами.
- Если позволите, - он поднялся. – Я бы всё же посоветовал обсудить, для начала, с коллективом – это касается каждого.
- Я подумаю, - Анна Мария скрестила на груди руки, словно закрываясь – затронули ту тему, обсуждать которую она была не намерена. – Спасибо тебе за искренность. Приятно было поговорить, - она снова протянула ему руку.
- Я польщён Вашим вниманием и доверием, - на этот раз он её поцеловал.
- Доброй ночи.
- Доброй ночи, - он неспешно вышел.
«Эка вы заговорили! Пункта тринадцать им не хватает. Проституток им мало! Ну, бабушка, наворотила ты дел!».
Памятуя задание брата, следующим Анна Мария вызвала к себе одного из дирижёров.
Реакция у него была схожей: удивление, опаска и ожидание чего-то нехорошего.
- Почему вы все так меня боитесь? – наконец, спросила Анна Мария, заметив его односложные ответы. – Мы должны быть с вами на равных, работать вместе, сообща. Я не хочу никакой диктатуры. И не припомню, чтобы когда-то давила на вас своим именем.
- У вас очень много власти, - осторожно заметил её собеседник. – Вы хозяйка города. Всё здесь – Ваше, и Вам решать, как с этим поступать.
- То есть я похожа на самодуру? – удивилась она.
- Нет, ни разу! – дирижёр даже улыбнулся. – Но в здравом уме все понимают, кто Вы, и каково Ваше место.
- Но у нас есть Устав. Даже я не могу никого уволить по одному своему желанию. Есть правила, регламент. У вас тоже есть права, и, мне казалось, они не ущемляются. Или это не так?
- С Вашим возвращением действительно перестали ущемляться. Были некоторые вопросы при Каменецком, но, слава Богу, это было недолго.
- Мне жаль, что так сложилось, - честно призналась Анна Мария. – Это моя вина и моя ошибка. У меня другой метод и стиль работы. Я хочу быть вместе с вами, а не выше или в стороне. Неужели мы не можем работать сообща?
- Думаю, можем. Просто нам надо немного к Вам привыкнуть.
- Как мне ускорить этот процесс?
- Не думаю, что его можно и нужно ускорять, - заметил дирижёр. – Просто работайте, разговаривайте, слушайте – этого будет достаточно.
- Я это и делаю! Но толком ничего не слышу. Всё хорошо, всё устраивает – одно и то же! Это не конструктивно!
- Вам сейчас нужна не конструктивность, а эмоциональный контакт с парнями. Это немного другое. И, насколько я вижу, первый шаг Вы уже сделали. Даже два.
- А именно? – не поняла Анна Мария.
- Ваш внешний вид. Все знают, что мужчины любят глазами. А второе – то, что я здесь и не для увольнения. Вы пошли к нам, начали нас слушать. Вы всё делаете правильно, не торопите события.
Анна Мария вздохнула.
- А как Вы смотрите на то, что я приглашу к нам дирижёров со стороны – на несколько концертов, для обмена опытом что ли? - спросила она.
- Лично я смотрю положительно. Нам не хватает свежих идей и контактов с действительностью.
- Отлично. Тогда я, пожалуй, поищу кандидатов. А чего не хватает лично Вам? Что можно улучшить или добавить?
- Не хочу показаться скучным, но меня действительно всё устраивает. Это лучший оркестр с бескрайними возможностями. Здесь можно реализовать самые смелые свои замыслы. Но я согласен с Вами в том, что оркестр играет стерильно, - добавил тут же он. – С одной стороны это именно то, о чём мечтает каждый дирижёр, но с другой – это невозможно победить. Вот Вы тогда говорили нам, что мы должны заставить их сопереживать своим эмоциям. Должен признать, что это оказалось почти невозможно.
- Почему? Они же не истуканы!
- Почти. Лишив их личной жизни, Вы фактически лишили их чувств. Согласитесь, к проституткам пылких чувств, как правило, не испытывают. Ни любви, ни страсти, ни отчаяния, ни ревности. Если ребята что-то и знали, то уже забыли, а то и не знали вовсе. Зная, как вы воспитываетесь в Посёлке, я верю, что вам там было просто не до этого.
- Вы правы, - Анна Мария задумалась. – Нам было не до таких глупостей. И многие из нас были зациклены только на профессиональных успехах. И я верю, что они не знакомы с мирскими страстями, - она улыбнулась.
- Как и Вы сами? – осторожно спросил дирижёр.
- Я Косицына! – твёрдо и жёстко возразила она. – И мой эмоциональный мир не обсуждается!
- Простите, - он немного смутился. – Но Вы меня поняли. Я не знаю, как решить эту проблему – я Вам лишь обозначил её.
- И я Вас услышала. Спасибо за откровенность. Это для меня важно, - она смягчилась и улыбнулась.
- Я рад. Могу я идти?
- Да, конечно. Доброй ночи, - она протянула ему руку.
- Доброй ночи, - он аккуратно её пожал.
Кого вызвать третьим, она не знала – поэтому просто набрала произвольный номер.
В номер с коротким стуком вошёл красавец лет тридцати с хвостиком.
- К Вашим услугам, - он улыбнулся и поклонился лёгким кивком головы. – Ваш покорный раб.
- Добрый вечер, - она смутилась и закрылась. – Проходите. Я полагала, у нас нет рабов.
- Мы все Ваши рабы. С момента подписания контракта и до последней ноты в качестве музыкантов Вашего оркестра. Вы позволите? – он протянул руку.
Собравшись, она подала ему свою руку.
- Позвольте выразить Вам своё восхищение, - он медленно коснулся губами её руки, но не отпустил её. – Это честь и восторг – стоять перед Вами. Наконец, я вижу вблизи эти волшебные пальцы. Я могу коснуться их, поцеловать, - он снова поднёс её кисть к своим губам. – Вы прекраснее, чем на портретах!
- Благодарю. Вы можете присесть, - она попыталась отойти.
- Полагаю, я здесь не для того, чтобы сидеть, - он усмехнулся и притянул её к себе. – Все мы ждали этого дня, и я особенно. Меня в Ваши город привели две страсти: к музыке и к Вам!
- Вы немного разгорячились, - она предприняла ещё одну попытку отстраниться. – Я в городе совсем недавно.
- Вы принадлежите городу с момента рождения, так же, как и он – Вам, - возразил парень. – А Ваша фотографическая схожесть с матерью никогда не подвергалась сомнению. Любой, кто преданно служит музыке и отдаёт свою жизнь служению ей, влюблён в эти глаза! Они пугают и манят и не отпускают из своего плена!
- Молодой человек! – проявив силу, Анна Мария отошла в сторону. – Умерьте Ваш пыл. Я вызвала Вас не для того, чтобы выслушивать всё это!
- Я понял, - он улыбнулся и, резко обняв её, страстно поцеловал
В её голове мелькали разные варианты действий. Их было не очень много и они противоречили друг другу и её мировоззрению.
Самый простой: врезать ему кулаком в челюсть и в солнечное сплетение, затем выкинуть за дверь, но тогда зачем она его вызвала? Чтобы избить? Нелогично.
Другой вариант – попытаться корректно и вежливо «договориться», дав понять, что она не её мать, и прежние порядки ей чужды. Но отсюда проистекает очередной диссонанс её сознания. Она законник! Всю жизнь прожила «по правилам» и пятнадцать лет посвятила защите закона, каким бы несовершенным он ни был. И тут она попала в западню: она знала Устав, знала этот злополучный пункт номер тринадцать, по которому любой музыкант холла может провести ночь с его хозяйкой, если «она в городе и расположена». А тот факт, что она вызвала его без служебной необходимости, как раз и говорил о её расположении.
Как говорится, сама виновата. Так за что же человека избивать? Не все же такие, как первые два: трепещущие от одного её вида. Оказывается, есть и другие.
Мозг законника вынудил её поддаться и не применять физическую силу. Она попыталась аккуратно его отстранить, но он принял этот жест как приглашение к более смелым действиям.

Впервые в жизни она вступила в связь с абсолютно незнакомым мужчиной (до этого момента у неё было всего-то два партнера: первый и третий мужья), абсолютно без обязательств.
«Слава Богу, хоть имплант успела поставить», - подумала она, но парень оказался подготовленным (здесь было правило: при близости всегда предохраняться – и он это знал).
- Моя Богиня! – прошептал он в конце и нежно поцеловал её губы. – Я буду Вашим рабом до конца своих дней!
Анна Мария почувствовала, что должна что-то сказать, но никак не могла подобрать слова.
- Я всё понимаю, не беспокойтесь, - он быстро оделся и отошёл к двери. – Сладких снов, госпожа!
Она так и не смогла заставить себя говорить и лишь взглядом проводила его.
Половину ночи она провела, занималась самобичеванием и самоуничижением. Она так этого избегала, но это настигло её – она стала как мать.
Средство избавиться от этого было только одно: вернуться к прежней «прокурорской» жизни. Но это было уже невозможно по многим причинам…


Глава 21. Воссоединение.

- Ну, как успехи? – в театре её встретил Паоло. – Выполнила моё поручение?
Анна Мария зарделась, как подросток, и влепила ему пощёчину.
- Потрясающе! – воскликнул тот, не заметив боли. – Я на это даже не надеялся! Посмотри на себя! – он быстро подвёл её к зеркалу и заставил в него посмотреться. – Смотри в эти глаза – сколько эмоций! А лицо? Румянец, мимика – оно живое, оно говорит! А жест – это вообще космос! Что у тебя там произошло этой ночью? Кто и чем тебя так оживил?
- Да иди ты! – она вырвалась и отошла.
- Ладно, не хочешь – пусть это будет твоим секретом. Но продолжай в том же духе. Результат впечатляет. Пошли в зал – надо ловить момент.
Она молча пошла за ним, уже жалея, что доверилась в его руки.
- Что у нас сегодня? – Паоло подошёл к дирижёру и заглянул в партитуру. – «Царская невеста»? Чудно! Сегодня поёшь Любашу, - он повернулся к Анне Марии.
- Но…
*- Никаких но! Пой по нотам – как хочешь. Делать будешь то, что я скажу, - он перешёл на итальянский, чтобы не ставить её авторитет под удар. – Назад пути уже нет, извини. Иди на сцену.
Работал Паоло, как и его отец – очень авторитарно, а порой и жёстко. Артисты были для него пластилином, из которого он лепил всё, что хотел.
Местами он перегибал. К примеру, заставлял партнёра сестры вести себя более развязно, чем этого требовал сюжет.

- Паоло, это лишнее, - посмела она заметить в перерыве.
- Ещё слово – и заставлю раздеться, - он усмехнулся.
- Не знала, что ты извращенец. Теперь ясно, почему ты не женился, - она решила его уколоть.
- Я не женился, потому что ты моя сестра, - он улыбнулся мягко и по-доброму. – Те мужчины, кто знал нашу мать, не представляли свою жену другой.
- Ну, тебя и понесло! Ты не пил случайно? – Анна Мария удивилась такому заявлению. – Бред несёшь просто отборный!
- Любимая сестрёнка! Такой женщины, как ты – другой нет на всём белом свете! А мне нужна именно такая. Так что, увы, я умру холостым.
- А Паола хоть замужем сейчас? – Анна Мария решила срочно поменять тему.
- В четвёртом браке. Тоже ищет идеал, и ещё верит, что может его найти.
- Мама и вам жизнь испортила, - заметила как сама себе Анна Мария.
- Перестань! У нас была самая лучшая мама на свете! И любила всех нас одинаково сильно. А какой она была актрисой – тебе есть к чему стремиться. Но вернёмся на сцену – работа не ждёт!

После репетиции Паоло провожал сестру до гостиницы, делясь своими планами:
- Я знаю, что хочу на тебя поставить.
- Уже страшно, - сестра усмехнулась. – Кармен петь не буду.
- С Кармен ты пока не справишься, равно как и с Тоской.
- Уже легче. Ну, говори.
- Леди Макбет, - ответил тот, выждав небольшую паузу.
Анна Мария остановилась и с вопросом посмотрела на него.
- Почему именно Измайлова?
- Там очень подходящий для работы образ. Не жертва, не мученица, не комедия, и не романтизм. Это именно то, что тебе сейчас нужно.
- И кого ты возьмёшь на Сергея? – они продолжили прогулку.
- Да какая разница! Он там так, постольку поскольку. Главное с тобой сделать. Обещаю, будет шедевр!
- А можно просто рядовую постановку? – с опаской спросила сестра.
- Нет. Тебе «просто» нельзя! Будет шедевр! Кстати, где твой муж?
- Чтоб я знала! – она вздохнула.
- Так что ты там про мою жену говорила?
- Ай, ну тебя, - она махнула рукой и ускорила шаг.
Но Паоло догнал её:
- Прости, я не хотел тебя уколоть. Просто нам всем сложно найти себе достойную пару. Не обвиняй его, и не укоряй себя. Мы Косицыны и мы не такие, как все.
Анна Мария вздохнула и ничего не сказала.

Придя в гостиницу, она первым делом набрала Зигфрида:
- Привет. Как у вас там дела?
- Добрый вечер, дорогая. В Доме мир и покой, - он усмехнулся.
- Без меня, - добавила она.
- Ты понимаешь всё превратно. Чем я могу тебе помочь? Если нужны новости о твоём супруге – могу сказать только одно: за разводом никто не обращался.
- Утешил! Но я не за тем, - она не хотела ни с кем обсуждать свою личную жизнь. – Я хочу переписать Устав.
- Что ж, давай встретимся завтра, обсудим.
- Давай, чтобы не ночь глядя. Приезжай завтра сюда.
- Хорошо. Тебе что-нибудь нужно?
- В каком смысле? – не поняла она.
- Ну, может, перчатки захватить или грушу?
- Тьфу на тебя! Жду завтра, спокойной ночи!
- Доброй ночи, сестрёнка, - он добродушно рассмеялся.

- Я весь внимание, - проговорил Зигфрид на следующий день, когда после приветствия они с сестрой расположились в театральном кафе.
- Надо исключить один пункт из Устава, - Анна Мария начала с главного.
- Это не так-то просто, как кажется.
- Почему? Я разве не хозяйка?
- Это не оспаривается. Вопрос в другом. Сейчас мы говорим о юридическом аспекте вопроса.
- Ты хочешь сказать, что есть нечто, что ограничивает мои права здесь? – не поверила Анна Мария.
- Не так буквально. Формально, ты действительно имеешь права без границ и ограничений. Но если говорить о трезвом рассудке и минимальной дальновидности, есть вещи, которые могут повлечь за собой весьма непредсказуемые, а то и неконтролируемые результаты.
- Например, какие?
- Посуди сама. Представь ситуацию. Ты при поступлении на работу, подписываешь контракт, который содержит права и обязанности обеих сторон.
- Так.
- Но в какой-то момент твой работодатель решает изменить свои обязанности – снизить их, к примеру. Твои действия?
- Если меня это не ущемляет – продолжу работать. Иначе буду обсуждать своё увольнение.
- А если у тебя нет права уволиться?
- Пойду в суд – это нарушение моих прав, так как при приёме на работу я подписывала совершенно другие условия.
- Вот, - улыбнулся Зигфрид. – Представляешь, сколько работы ты мне подкинешь, если сделаешь это бездумно? О каком пункте речь?
- О тринадцатом, - Анна Мария отвела взгляд.
- Я тебя понимаю. Твоя мать тоже хотела его упразднить. Но, посовещавшись с юристами, предпочла самоустраниться, поменяв фамилию и поселившись в Посёлке.
- И оставила этот геморрой мне, - грубо добавила сестра.
- Не она его придумала.
- Так какие есть варианты? Как это сделать с минимальным ущербом?
- Можно для начала провести что-то вроде референдума, - предложил Зигфрид. – Провести опрос среди тех, кого это касается. Возможно, окажется, что для них этот пункт также уже не актуален – сколько лет он уже существует исключительно на бумаге. Тогда всё решится мирно и цивилизованно, без взаимных претензий.
- А если они решат его сохранить? Я что, должна спать с ними?
- Если расположена, - Зигфрид улыбнулся. – Насилие в городе не практикуется.
- И как для них выглядит расположение?
- Ты, правда, не в курсе? – не поверил он. – Да ладно!
Анна Мария промолчала, и он пояснил:
- Все номера в гостинице оборудованы системой уведомления. В самом начале это были таблички, наподобие стандартных «не беспокоить» или «требуется уборка». На сегодня это электронное табло, которое программируется нужной информацией. Если на табло нет никакой информации – это и есть расположение. Ты не могла этого не знать!
- Я даже не обращала внимания на эти двери, - она пожала плечами.
- Mein Gott! И сколько человек уже воспользовалось твоим неведением, раз ты заговорила об отмене пункта номер тринадцать?
- Да не в этом дело, - отмахнулась она, однако, покраснев. – Просто это средневековье какое-то.
- Я тебя понял, - медленно протянул брат, внимательно за ней наблюдая.
- Ты поможешь составить мне форму опроса по всем правилам?
- Конечно. Можешь добавить туда все актуальные вопросы.
- Да, я подумаю над этим. Спасибо, Зи!
- О чём речь! Всегда рад помочь. А что у вас с Сергеем? Почему он уехал?
- Он хочет ребёнка, - честно ответила Анна Мария. – А я нет.
- Какая глупость!
- Для него это, видимо, принципиально. Не суди его!
- Я понял. Начну готовить развод, - брат говорил без эмоций.
- Так уж и завещание сразу давай, чего уж там! – Анна Мария зло усмехнулась.
- Зря ты хохмишь. Тебе давно пора это сделать. Напомнить, чем могло закончиться твоё похищение?
- Ты прав. Займись и завещанием, - Анна Мария тяжело вздохнула.
- Не нравишься ты мне, - через минуту проговорил Зигфрид, не сводя с неё своих проницательных глаз.
- А уж как я сама себе в последнее время не нравлюсь – ты бы только знал! Зря я вернулась! В прокуратуре всё было проще. Ну, застрелили бы меня – так хоть за правое дело. Это ж почти подвиг!
- Это глупость, а не подвиг! Нечего тогда детей было рожать. Вся твоя жизнь – череда глупостей. Но, как показала история, вам это свойственно. Нормально жить вам просто не дано! Так не порть хоть другим жизнь своими глупостями!
- Умеешь ты утешить!
- А почему я должен тебя утешать? На это у тебя муж. Я твой адвокат – и обязан открывать тебе глаза и снимать твои розовые очки.
- Спасибо, господин адвокат. Сколько я должна Вам за Вашу работу? – с издёвкой спросила она.
- Век не расплатишься, - он усмехнулся. – А вместо того, чтобы киснуть – делом бы занялась.
- Кстати, о деле, - переключилась Анна Мария. – Можешь подготовить проект договора с приглашёнными музыкантами?
- Подробнее? – Зигфрид не понял, о чём речь.
- Я решила попробовать поработать с приглашёнными дирижёрами. На несколько концертов максимум.
- Интересно. Что ты считаешь важным оговорить?
- Никаких семей. Здесь они должны работать одни. Полагаю, месяц – два – это не великая жертва.
- Что ещё?
- Всё остальное стандартно. Кроме моего права расторгнуть договор в любой момент – если почитаю работу нецелесообразной или низкого качества. Согласись, не все смогут работать у нас. Специфика своя.
- Согласен. Хорошо, набросаю пару вариантов – пришлю тебе ознакомиться. Вот видишь, как заговорила о деле – так даже глаза заблестели! Так держать! Я, с твоего позволения, откланяюсь. Работы у меня много, - Зигфрид поднялся.
- Спасибо, брат. Ты лучший!
- Кто лучший? – к ним подошёл Паоло. Этот зануда? – он рассмеялся и пожал руку Зигфриду. – Как ты его только терпишь?!
- Тебя же выносит! – заметил брат. – Ты тут не сильно увлекайся, она вообще-то замужем, а муж у неё тяжёл на руку.
- Я не понимаю, о чём ты говоришь! – Паоло изобразил искреннюю наивность.
- Мальчики! – встряла Анна Мария. – Не ссорьтесь! Я люблю вас обоих! Но насчёт мужа Зигфрид прав. И не говори, Паоло, потом, что тебя не предупреждали.
- Ладно-ладно. Я ведь просто делаю свою работу. Кстати, cara, почему ты не на сцене?
- У меня производственное совещание, - Анна Мария улыбнулась.
- Полагаю, уже окончено, раз он стоит? – Паоло кивнул на брата.
- К твоему удовлетворению, - подтвердила она.
- Тогда моя очередь, - Паоло взял её под руку и потянул за собой.
- Зигфрид, жду твоего звонка! – успела бросить Анна Мария.
- И тебе хорошего дня, - тот лишь улыбнулся.

Подготовка к постановке шла полным ходом, в лучших традициях. Паоло решил, что одного месяца им вполне хватит, поэтому репетировали, засучив рукава.
Работа смогла отвлечь Анну Марию от дурных рассуждений, а знания относительно программируемого оповещения в гостинице помогли ей оградить себя от непрошенных гостей.
Генеральная репетиция проходила традиционно, с открытыми дверями для «своих».
Приехал Зигфрид с готовыми документами, приехал и Сергей. «Семейный пропуск» Зигфрид оформил ему сразу после свадьбы – так что он имел доступ и в Дом, и во все концертные залы в «семейные ложи». Этим он и воспользовался.
В ложе он столкнулся с Зигфридом.
- Какая встреча! – заметил тот и протянул руку Сергею. – А мы уже собрались тебя в розыск объявлять.
- Привет, Зигфрид, - Сергей пожал его руку и сел рядом. - Мне было нужно время, чтобы разобраться в себе.
- И как успехи?
- Вроде бы неплохо.
- Дай Бог, чтобы взаимно.
- Увидим, - Сергей замолчал и повернулся к сцене, где уже начался спектакль.
За действием он следил молча и напряжённо – почти как за поединком Анны Марии у Менгеле. Сложно было сказать, о чём он думает и что переживает – но это было точно не рядовое посещение театра.
Едва опустился занавес, как Сергей рванул к выходу. Зигфрид решил последовать за ним.

- Сестра! Это было замечательно! – Паоло подошёл к Анне Марии сразу, как опустился занавес. – Не скажу «идеально», но очень, очень хорошо! Я тобой доволен.
- Спасибо, Паоло. Я не могу пока ничего сказать – надо посмотреть запись.
- Не надо. Для этого есть я. Я тебе всё поправлю, не суйся туда, где ничего не смыслишь. Занимайся своим делом. Твой голос божественен, оправу мы ему ещё отшлифуем. Пойдём, - он потянул её к гримёрке.
- Егор, - по дороге он заловил партнёра Анны Марии. – Чуть слабовато, не дожал. Но в целом, неплохо. И перестань уже её бояться! – Паоло ущипнул сестру за ягодицы. – Она вполне себе живая.
Анна Мария молча влепила ему пощёчину.
- Спасибо, Егор, - и протянула руку партнёру. – Не слушай его – он частенько перегибает.
- Петь с Вами одно удовольствие! – Егор обнял её. – Надеюсь, я оправдываю Ваши ожидания?
- Он ей ещё и выкает! – Паоло схватился за голову. – Какой ты ей партнёр – максимум коврик!
- Паоло, баста! – обиделась Анна Мария.
- Ещё раз услышу выканья с партнёром – отправлю в хор, - серьёзно проговорил Паоло.
Егор с вопросом посмотрел на Анну Марию.
- Да, можно и на «ты», так ведь проще.
- Хорошо, как скажете… скажешь. Я свободен?
- Да. И прокрути в голове ключевые сцены. И воздержись там до завтра, - напутствовал Паоло.
- Я понял. Ещё раз спасибо и до завтра.
- Пока, - попрощалась Анна Мария.
- У вас не будет химии при таких взаимоотношениях, - тихо заметил Паоло, когда они отошли. – А химия должна быть, без неё никак.
- Мы тебя поняли, - сестра улыбнулась.
Подойдя к гримёрке, Паоло открыл дверь, но не успел ничего понять, как получил мощнейший удар кулаком в лицо. Он отлетел в коридор на несколько шагов. В глазах у него помутилось, а в голове звонил колокольный набат.
Анна Мария тоже не успела заметить, как брат уже лежал в коридоре со сломанным носом.
Мгновение спустя она обернулась и увидела своего мужа.
- Серёжа? – она словно не узнала его. – Что случилось?
- Это ведь его рук дело?
- Ты о чём? Это же мой брат, ты не узнал его? – она подошла к Паоло и помогла ему подняться. – И он наш режиссёр.
- Я об этом и говорю. Это он уложил тебя к нему в постель?
- Какую постель? Ты вообще о чём? – искренне не могла понять Анна Мария.
- Кажется, я понял, что такой головокружительный успех! – тихо воскликнул Паоло. – А я, оказывается, недооценил игру Егора. Коль сам муж поверил – значит, играли вы хорошо, - он даже смог улыбнуться.
- Так ты про спектакль? – у Анны Марии никак не укладывалось в голове, что же происходит.
- Уж больно правдоподобно получилось, - зло заметил Сергей. – Зная историю твоей матери, сложно поверить в одну лишь игру.
Анна Мария растерялась, не зная, что сказать. Она была слишком ошарашена. И самим фактом появления мужа и его таким выпадом. И особенно – этим несуразным обвинением. Никогда ещё в жизни её не вынуждали оправдываться. И она даже не знала, как это делается.
- Так вот ты где! – из-за поворота вышел Зигфрид и, вдруг заметив лицо брата, обратился к нему: - А я тебя предупреждал!
- Вы что, сговорились здесь? – Сергей отошёл назад.
- Я видел, что ты что-то в себе носишь, - пояснил Зигфрид. – Но не смог догнать. Паоло несколько перегнул в постановке, и я предупреждал его о возможных последствиях. Ты весьма предсказуем.
Сергей посмотрел на Анну Марию и заметил на её лице полную потерянность.
- Это только спектакль, - пожал плечами Паоло. – Возможно, очень даже неплохой. Но лишь спектакль. Жена тебе верна. Даже слишком…
- Помолчи, брат, - перебил его Зигфрид, пока брат не сказал лишнего.
Сергей отошёл в сторону и, немного помолчав, проговорил:
- Кажется, я немного погорячился, прошу меня извинить, - он протянул руку Паоло.
Тот потянул его за руку и крепко обнял:
– Честно говоря, это лучшее признание моей работы – когда зритель верит в то, что видит.
- Ну и добренько, - Зигфрид выдохнул. – Я его забираю, - и потянул Паоло почти за шкирку. – Хорошего вам вечера.
- До завтра, - бросила Анна Мария и, дождавшись, когда они скроются за поворотом, встретилась, наконец, взглядом с мужем.
- Давай помогу с платьем, - немного невпопад предложил он, зайдя в гримёрку.
Она зашла за ним, закрыла дверь и … внезапно обняла его:
- Не уезжай больше! Не бросай меня!
Как-то резко её охватило смешанное и горькое чувство вины и любви. Она заплакала. Именно в этот момент она почувствовала, как он ей дорог.
Сергей растерялся. Он не ожидал такой встречи. Разговор он представлял по-другому, равно как и её реакцию. Он продолжал видеть в ней прокурора: холодного, расчётливого, логичного. Он не ожидал, что она умеет так чувствовать, быть такой тонкой и ранимой.
Он молчал и гладил её по голове, пытаясь подобрать слова. Но они путались и казались даже ему самому какими-то плоскими и глупыми.
Справившись, наконец, с эмоциями, Анна Мария отошла в сторону и отёрла слёзы. Она снова подняла на него глаза – и Сергей вдруг почувствовал, что его не было целую вечность. Что перед ним уже не его жена, а совершенно другой человек.
И если раньше в его душе возникали сомнения в глубине и искренности чувств, то теперь он смотрел в её глаза и тонул в них. Он не понимал, как мог жить без них. Как мог бросить их и уехать. За что она его любит? Грубого, жестокого? Она же ангел. В её глазах не просто бездна, в них – истина и смысл жизни.
- Прости меня! – крепко обняв, он поцеловал её.
Почувствовав его тепло, его близость, Анна Мария поняла, как ей на самом деле его не хватало. Всё, что было без него – было как в тумане, словно во сне, не по-настоящему.
Закончив поцелуй, он посмотрел ей в глаза, улыбнулся и сказал:
- Я идиот! Я ничего не замечал и не ценил!
- Тебе нужно было это время. И я очень рада, что ты вернулся, а то Зигфрид уже развод начал готовить, - в шутку добавила она.
- Вот же… Но я не должен был бросать тебя!
- Проехали. Тема себя исчерпала. Теперь ты здесь. Будем решать проблемы по мере их поступления. Ты хотел помочь мне с платьем, - Анна Мария улыбнулась и повернулась к нему спиной.

- Так где же ты пропадал? – уже в гостинице спросила Анна Мария.
- Я был в гостях у твоих сыновей.
- Что? И почему они мне ничего не сказали?
- Я их попросил. Я хотел узнать их поближе.
- И как?
- Замечательно! – он улыбнулся. – Больше я на тебя давить не буду. У меня уже есть дети – теперь я это знаю наверняка.
- Я рада. Это несколько неожиданно, но очень приятно.
- А ты изменилась. Меня действительно не было так долго? Я почти не узнал тебя. Больше – по голосу, чем внешне.
- Это оба Бергонци постарались, - Анна Мария усмехнулась. – Сестра помогла обновить гардероб, брат – поведение.
- То есть в морду я ему не зря врезал?
- Зря. Он искренне старается ради искусства. Он из той категории фанатов, кто живёт исключительно работой.
Сергей посмотрел на неё недоверчиво и вздохнул.
- Почему ты уехала из Дома?
- Мне стало там скучно. Как в болоте. Они ведь там почти все пенсионеры и работают только с бумажками и экранами. Мне нужны люди, процесс. Я пока ещё не совсем старушка.
- Я рад, что нашёл тебя в театре, а не в оркестре, - честно признался он. – Зигфрид рассказал мне, что ты там референдум провести задумала. В том числе по отмене скандального пункта. Разумное решение.
- Как оказалось, отменить его не так просто, - заметила она. – С юридической точки зрения.
- Но он ведь всё равно столько лет уже не работает!
- Но он фигурирует в Уставе – от этого не отвертишься. Поэтому я не могу убрать его в одностороннем порядке. Только для новых музыкантов – новые договора уже давно без него, разумеется. Это дело времени. Даже если меня не поддержат, пройдёт время, договора истекут, и всё встанет на свои места. Как сказал Зигфрид, «насилие у нас не практикуется». Так что если ты впредь бросать меня не станешь, пункт номер тринадцать больше не заработает.
- Больше? – осторожно переспросил Сергей.
Анна Мария не ответила и снова сменила тему:
- Так тебе понравился спектакль?
- Сложно сказать однозначно, - медленно проговорил он, явно ещё думая о её предыдущих словах.
- Хорошо. Что тебе не понравилось?
- Честно? – он посмотрел на неё с опаской.
- Конечно, честно! Говори, как есть.
- Мне всё это кажется слишком откровенным. Все эти постельные сцены, поцелуи… Не могу всё это воспринимать.
- Хватит видеть во мне прокурора! – она усмехнулась. – Это же театр!
- Я понимаю, но мне это чуждо. Одно дело, когда выступают другие, кого я не знаю – мне всё равно, что они там делают. Но ты… Скажи спасибо, что я прямо на сцену не поднялся, чтобы ему фейс начистить.
- Спасибо! – она улыбнулась. – Думаю, ты привыкнешь. Особенно если познакомишься с Егором. К слову, он до сих пор обращается ко мне на Вы и с трепетом. Ты не представляешь, каких усилий стоит ему эта роль!
- Да ладно! Что тут трудного – любовника изображать?! Любой был бы рад!
- Только не со своим начальником, от которого зависит не только твоя работа, но и всё будущее. И да, он тоже видит во мне грозного прокурора.
- Ну, если только, - Сергея это не очень убедило. – А что касается музыки – как-то не очень мелодично. Агрессивная музыка. Мне кажется, она не очень подходит твоему голосу. Я его слышу в другом ключе.
- Я тебя поняла, - Анна Мария вспомнила тот момент, когда Сергей впервые услышал её голос (у Менгеле) и поняла его очень хорошо. Её голос, без лишнего пафоса, спас ему жизнь, и воспринимать его он теперь будет исключительно с этой позиции. – Можешь не приходить завтра, я не обижусь.
- Ну, что ты. Я должен быть там, должен тебя поддержать.
- Спасибо. Только пообещай никого не бить.
- Разумеется. Это больше не повторится.
- Я рада, что ты приехал, - вдруг очень тихо сказала Анна Мария и улыбнулась


Глава 22. Менгеле в Косицынграде.

- Привет, дорогая, - в гримерку Анны Марии перед спектаклем осторожно заглянул Паоло. – Ты одна?
- Да, проходи, - она встала ему навстречу. – Сергей очень извинялся перед тобой. Ты должен его понять.
- Ведь я уложил тебя в постель другого, - улыбнулся брат. – У него очень выразительный типаж. Позволишь понаблюдать за ним? С него есть, что взять.
- Только из укрытия, а то ведь опять не поймёт.
- Я уже это понял. Как ты? Готова? Не будешь с опаской коситься в зал?
- За кого ты меня держишь?! Я профессионал!
- Ну и чудно! Тогда ни пуха!
- К чёрту! – сплюнула она и обняла брата. – Спасибо тебя за всё!
- Поднимешь мне гонорар? – в шутку спросил Паоло.
- Это не ко мне, - она усмехнулась. – Я здесь вообще пою забесплатно.
- Только не прибедняйся! Мы все здесь твои рабы.
- В таком случае, пошёл работать, раб!
- Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа! – он поцеловал её в щёку и вышел.
Спектакль прошёл блестяще, и был очень хорошо встречен публикой. В гримёрку Анны Марии выстроилась просто нереальная очередь из страждущих получить её автограф.
Сергей, просмотрев весь спектакль из зала, молча наблюдал, как жена расправляется с толпой фанатов после него.
- Честное слово: это самая изнурительная часть работы, - призналась Анна Мария, тяжело вздохнув, когда за последним поклонником закрылась дверь, и в неё больше никто не вошёл.
- Я думал, это приятно – когда тебя любит такое количество людей.
- Ну, не знаю. Может, надо привыкнуть. Но по мне – лучше ещё один спектакль спеть!
- Ты потрясающе пела! – он подошёл к ней и обнял. – Я был не прав. Твоему голосу всё подвластно. Но я всё равно ревную!
- Это хорошо. Значит, мы играем убедительно, - она улыбнулась.
- Очень. Хорошо, что спектакли такие короткие, - он наклонился к её губам.
Но дверь резко распахнулась. Зашли два парня в чёрной одежде, осмотрелись и остались по краям дверного прохода.
- Рад видеть вас вместе! – в гримёрку вошёл … Менгеле.
Сергей невольно загородил жену собой, но промолчал.
- Не прячь от меня своё сокровище, - обиделся Менгеле. – Больше не заберу. Дай мне на неё полюбоваться!
Анна Мария поняла, что если Сергей добровольно не отойдёт, Менгеле может кивнуть своим парням – и тогда может стать жарко.
- Всё хорошо, Серёжа, - шепнула она мужу и встала рядом с ним.
- Позволь поздравить! – Менгеле обнял Анну Марию и поцеловал в щёку, после чего вручил огромную корзину цветов. – Я под большим впечатлением.
- Спасибо, - с трудом выдавила она, стараясь отстраниться.
- И как я мог тебя отпустить? – Менгеле рассматривал её, как коня перед покупкой. – Где были мои глаза?! Такой бриллиант был в моих руках! Я был слепцом и идиотом! Но, должен признать, на воле твой голос звучит лучше – чище, мощнее. Если раньше я просто любовался им, то сейчас я в абсолютной его власти! Ты покорила меня!
Менгеле взял её за руки и потянул к себе, но Сергей успел её «перехватить».
- Да не лезь, - снова бросил ему Менгеле – Не краду же. Будешь мешать – попрошу выйти.
- Он мой муж! – Анна Мария вырвала руки и обняла Сергея. – Не смей!
- Хватило, значит, смелости. Молодец! – Менгеле улыбнулся. – И хоть что-то от Петровой проблеснуло. Хорошо, не буду провоцировать вас на рукоприкладство – помню хорошо, как вы оба дерётесь. Вместе вы страшны. Позволю себе только ещё раз выразить своё восхищение и преклонение. Буду постоянным зрителем на твоих спектаклях, - он склонился к её руке. – И каждый раз с тоской на сердце буду вспоминать то время, когда ты пела только для меня.
- Я пела не для тебя, а для него, - Анна Мария крепче обняла мужа.
- Бесподобная женщина! – заметил Менгеле. – До новых встреч! – и степенно вышел.
- Не бойся его, - Сергей погладил её по голове.
- Я не боюсь. Просто сложно себя сдержать, чтобы не врезать ему. У меня аж руки трясутся от злости.
- Я тебя прекрасно понимаю. И мы вполне могли бы их уложить. Но это бессмысленно. Ты у себя дома. У тебя здесь охрана. Он не посмеет тебя тронуть.
- Я знаю – поэтому и сдержалась. Может, попросить, чтобы его не пускали в град?
- Если тебя это тяготит.
- Меньше всего хочется видеть его снова.
- Я рядом. Я всегда буду рядом, - Сергей крепче обнял её. – Хотя должен признать: про твой голос он прав. Здесь ты звучишь совсем по-другому. И если на него твой голос действует так же, как на меня – это серьёзно меня беспокоит.
- Боюсь, это наше семейное проклятье, - Анна Мария вздохнула и отошла. – Нам дан голос, который сводит с ума.
- Но те, кто сходит от него с ума, самые счастливые на свете люди, - улыбнулся Сергей.
- Это иллюзия, не обманывайся. И очень опасная иллюзия. Да ещё и с зависимостью. Не сомневаюсь – он будет ходить если и не на все спектакли, то на каждую мою премьеру – точно. И чем больше будет слушать, тем больше ему будет этого хотеться. Мне надо уехать, - внезапно сказала она и встретилась с Сергеем взглядом.
- Куда?
- Не знаю, но из России точно. Может, в Италию, может, в Лондон. Надо подумать. И придумать, чем заниматься.
- Обсудим дома? – он нежно обнял жену. – Ты устала, - и начал массировать ей плечи.
- Какое блаженство! – невольно вздохнула она.
- Я могу не только плечи, - он склонился к её уху. – Продолжим дома? – и начал целовать шею.
- Не хочу дома – долго ждать, - она потянулась к его губам…


Глава 23. Алессандро.


Уезжать, однако, Анна Мария не торопилась. Паоло упросил её спеть ещё в нескольких спектаклях. А потом умолял сделать с ним «Тоску».
Ради этой оперы Анна Мария была готова на любые жертвы и подвиги.
Подготовку к постановке они держали в тайне до последнего. Ведь уже почти сто лет лучшей исполнительницей этой партии была признана Анна Мария Косицына. Нельзя было ударить в грязь лицом. Равно как и Паоло чувствовал бешеную ответственность – он не мог поставить эту оперу хуже отца. За основу он, конечно, взял его постановку, но добавил туда как «косицынские» фишки, так и собственные «украшения».
Партнёром Анне Марии Паоло поставил на этот раз именитого тенора, увенчанного лаврами и любимого публикой. В такую постановку он не мог брать «непроверенные кадры».
Сергей следил за репетициями с любопытством – он не был знаком с этой кухней. Но не всё ему нравилось. Однако он поклялся не встревать в процесс никоим образом и слово своё держал.
С самим Паоло он смог найти общий язык. Но ровно настолько, чтобы не избить снова при случае. Претензии к режиссуре у него сохранялись, однако высказывал он их только своей супруге.
Партнёр Анны Марии, итальянец по имени Алессандро оказался весьма претенциозным типом, с амбициями и самомнением. И если большинство приглашённых в град солистов считали это большой честью, то Алессандро словно делал одолжение.
Паоло, который по праву считался одним из лучших режиссёров современности, был одним из немногих, кто мог поставить заносчивого тенора на место одним - двумя словами.
К самой Анне Марии Алессандро относился с лёгкой небрежностью и снисхождением, считая её тенью своей матери и едва ли не случайной особой в опере.
Выстраивать ансамбли и общие сцены с таким отношением оказалось очень сложно. Сама Анна Мария с трудом сносила заносчивость своего партнёра, весьма объективно видя все его недостатки и даже некоторые вокальные проблемы. Однако она придерживалась позиции «не просят – не помогай» и не стремилась делать первые шаги.
Её бесило его поведение, некоторая недалёкость и бесконечное самомнение. Единственное, что её немного сдерживало – работа её брата, который ломал тенора довольно жёстко.
С сестрой Паоло на этот раз вёл себя в высшей степени корректно, учтиво, уважительно и даже почтительно, хоть и профессионально – не давай спуску в тех местах, где это было критично.
По вечерам он часто приходил в гости к Анне Марии и Сергею и за чашкой чая обсуждал с ней ход работы.

- Откуда ты его вообще откопал? – когда у Анны Марии снова накопились претензии к партнёру, она поспешила высказать всё брату (а кому ещё?). – С ним просто невозможно петь!
- Он лучший Каварадосси на сегодняшний день, - брат пожал плечами.
- Всё так плохо? Если он лучший, то либо тенора перевелись, либо общий уровень упал. Ты его верхнее «до» слышал? Нельзя так петь! Ещё лет пять и он рискует уйти в баритоны с такой атакой. Неужели у него нет педагога, чтобы это объяснить?
- Я в ваших вокальных тонкостях не так хорошо разбираюсь. И потом, если ты это слышишь – так скажи ему об этом!
- Чтобы услышать волну помоев в свой адрес? Нет, уволь. Вот если он сам меня спросит – тогда пожалуйста, но напрашиваться я не буду.
- Какие вы все ранимые! Ё-моё! – воскликнул брат. – Хорошо, я сам ему скажу. Что у него там плохо? Прикрывает не так?
- Да не в прикрытии дело! Он изначально берёт верх не тем местом. Отсюда и такое напряжение.
- Я ничего не понял, но скажу ему, что верх плохой. Ок?
- Ну, попробуй. Только результатов особо не жди. Он слишком заносчив. Спасибо, что хоть немного его приструняешь.
- Я ещё даже не начал приструнять! Но, поверь мне, разберёмся немного с общей формой – я начну настоящую работу. Кстати, Скарпиа у меня тоже получит по полной. Хотя в его образе мне чего-то не хватает. И я сам до конца не вижу, чего именно.
- Может, я могу помочь? – осторожно спросила Анна Мария.
- Есть с кого?
- Помнишь историю с моим похищением?
- Да ты так ничего и не рассказала – что там помнить! – обиженно заметил Паоло.
- Могу рассказать. Для пользы дела.
- Один момент. Найду диктофон, - Паоло быстро достал телефон и включил запись.
Слушал он с живым интересом, иногда вставал, иногда почти прыгал от восторга.
…- И вот когда мы оказались одни на дороге – наверное, только в этот миг я поверила, что всё закончилось. Менгеле не тот тип, которому можно верить – как собственно и Скарпиа. Хотя, должна признать, от слов своих он не отказывается.
Паоло выключил диктофон.
- Это просто потрясающе! Это гениально! Ты случайно музыку не пишешь? Такая бы опера получилась! Такие типажи: яркие, нестандартные.
- Нет, уволь, - Анна Мария улыбнулась. – Даже если бы и сочиняла, писать про это я не стала бы. Хватило мне это один раз пережить.
- Понимаю, извини. Но ты права, типаж хорош: есть, что взять для Скарпиа. Я прямо так живо увидел, как смело ты смотрела ему в глаза, сколько гордости у тебя было и силы. Спасибо, сестра! Я проработаю образ Скарпиа – это будет лучший спектакль! Мы переплюнем наших родителей!
- Перестань. У меня нет такой цели.
- А у меня есть. Всё, не спорь. Я пойду, - он взял свой пиджак. – Пока идеи не разбежались, надо их зафиксировать.
- Давай. До завтра, - Анна Мария поднялась и проводила брата.

Сергей, который оставлял их на время беседы, вернулся минут через двадцать после ухода Паоло.
- Ну, как сегодня? Продуктивно?
- Более чем. Я рассказала ему про своё похищение. Ему был нужен образ Менгеле.
- Тебя это не давит?
- Нет. Уже нет, - поправилась она. – Всё хорошо. Паоло пообещал сделать шедевр.
- Посмотрим, - Сергей вздохнул.
- Тебе не нравится, что я пою в опере? – она попыталась угадать причину его состояния.
- Нет, что ты. Ты рождена, чтобы петь. Ведь пока ты поёшь – я живу, - он улыбнулся и обнял её.
- Я помню, - она тоже улыбнулась. – Но если что-то будет тебе не комфортно – ты мне сразу говори. Нет ничего, что стоило бы наших нервов. Я не держусь за сцену – я держусь только за тебя.
- Спасибо! – он нежно её поцеловал.

Отношения с партнёром складывались очень сложно, с большим скрипом. Ни Алессандро, ни Анна Мария не проявляли инициативы и отстранялись друг от друга. Паоло приходилось нелегко.
А вот отношения с баритоном были идеальными для рабочих. Паоло удалось слепить образ эдакого Скарпиа-Менгеле, и парень очень хорошо в него вжился. В некоторых моментах Анна Мария даже содрогалась от схожести.
Когда время стало поджимать, Паоло оставил сестру и Алессандро вдвоём на репетиции.
*- Вы двое крайне меня огорчаете, - признался он. – Лучшие по отдельности – абсолютные нули вместе. Вы забыли, где находитесь? Это не ваш сольный концерт и даже не бенефис! Начните уже работать!
- Дорогая, - он подошёл к сестре и заговорил по-русски. – Прошу тебя, как более мудрую сторону. Возьми работу под свой контроль. От этого самодовольного барана мы ничего не добьёмся.
- С Сергеем будешь сам разговаривать, - коротко ответила Анна Мария.
И взялась за работу, в лучшем виде.

В перерыве Паоло отозвал Алессандро на «два слова»:
*- Я не сторонник лезть туда, где не совсем компетентен. Но твой верх откровенно плох. Здесь никто не посмеет тебе этого сказать, но это так.
*- В каком смысле? – вспылил тенор. – У меня лучшее «до» на планете!
*- Возможно, было, но не сегодня. У тебя же жилы по два пальца уже на «ля» - я просто рискую остаться без тенора с такими темпами. Я знаю, что вы, вокалисты, не очень хорошо сами себя слышите. Педагога у тебя здесь нет?
*- Конечно, нет! Он в Италии!
*- Я могу попросить сестру с тобой поработать. Если хочешь, конечно.
*- Не думаю, что в этом есть необходимость.
*- Есть. И ещё какая. Я абсолютно уверен в ней, как в педагоге – такие уши могут быть только у Косицыной, а такие знания можно получить только в Музыкальном. Ты не думай, что она высокомерная – это совсем не так. Скорее наоборот – она боится мужчин, - зачем-то добавил он.
Алессандро недоверчиво посмотрел на Анну Марию, сидящую в дальнем углу зала с партитурой в руках.
*- Я её брат, и я её знаю с детства. Можешь мне поверить. Так я попрошу её? Это пойдёт только на пользу и твоему голосу, да и вашим взаимоотношениям тоже. Вам надо поработать наедине. Как думаешь?
*- Ну, хорошо. Пожалуй, не будет лишним, - сдался Алессандро, продолжая рассматривать Анну Марию.
*- Договорились, - Паоло похлопал его по плечу. – Завтра попоёте без лишних ушей. Пошли, прогоним ещё раз.
После разговора с Паоло тенор стал посмелее с инициативой. Он стал смотреть на Анну Марию оценивающе, словно даже прицениваясь. По всей видимости, Паоло снова перегнул…

*- Я рада, что Вы согласились поработать немного, - Анна Мария ждала его в театре на следующий день в оговоренное время.
*- У нас не принято говорить партнёру «Вы», - он наклонился к её руке. – Тебя это не обидит?
*- Конечно нет. Проходи. Распевался? – она села за рояль.
*- Нет. Готов на эксперимент.
Педагогом Анна Мария была действительно хорошим, «от Бога». Слышала, знала что и знала как.
Уже к концу их первого урока Алессандро начал петь намного свободнее.
*- Приятно работать с толковым и понятливым человеком, который не сопротивляется, - призналась она в конце.
*- Как же можно сопротивляться под таким напором?! – он улыбнулся. – Я готов признать себя во власти не только твоего профессионализма, но и обаяния.
*- Спасибо. Если ты не против, продолжим послезавтра – день нужен на усвоение.
*- Я готов работать каждый день! Результат оправдывает любые усилия!
*- Через день, - повторила твёрдо Анна Мария.
*- Конечно, - он лишь улыбнулся и снова склонился к её руке. – Спасибо за урок.
*- Пожалуйста.

Через неделю проблем с голосом у Алессандро не осталось и в помине. Да и отношения их стали вполне дружественными.
*- Полагаю, на данном этапе в моей помощи ты больше не нуждаешься. При условии, что будешь помнить всё, о чём мы говорили, - когда Анна Мария поняла, что Алессандро усвоил всё, она решила закончить занятия.
*- Очень жаль. Я уже привык.
*- К хорошему привыкают быстро, - согласилась Анна Мария.
*- Должен признать действенность твоей методики. Так быстро ещё никому не удавалось достичь успеха.
Анна Мария молча пожала плечами, искренне не понимая, что в этом методе уникального.
*- Я признаю свою главную ошибку, - добавил Алессандро. – Я считал тебя высокомерной и горделивой. Но, узнав поближе, искренне раскаиваюсь. Ты удивительный человек. Потрясающий профессионал, готовый искренне делиться знаниями, и при этом очень обаятельная женщина.
*- Всегда пожалуйста. Можешь обращаться, - она решила прервать его монолог и протянула руку. – Пожалуй, пора вернуться к полноценным репетициям.
*- С удовольствием! – он взял её руку и медленно поцеловал. – С нетерпением жду!
*- Увидимся на сцене!
*- До встречи.

Паоло оценил и качество вокала, и новый уровень взаимоотношений – за что не преминул похвалить сестру.
Немного сблизившись с Анной Марией, Алессандро начал за ней ухаживать. Довольно классично. Её это немного удивило и напрягло. Хотя не признать, что ей это приятно, она не могла. Ведь за ней никто никогда не ухаживал.
С первым мужем букетно-конфетного периода не было вообще. Не было даже свадьбы как таковой – пошли и расписались без свидетелей.
Про Мишу вспоминать было бы излишне…
С Сергеем отношения были тоже совсем другого толка. Она его любила, уважала, ценила. И чувствовала, насколько дорога ему. Но ухаживать он или не умел, или считал излишним.
И вот к своему шестому десятку она узнала, что бывает и по-другому. Что мужчина может проявлять интерес красиво и галантно. Что она тоже, оказывается, интересна и, возможно, даже красива. Хотя сама себя она красивой не считала никогда – и никто из её мужчин никогда ей этого не говорил…
Сергей стал реже сидеть на репетициях: по договоренности с Паоло и женой, он должен был вести себя тихо и не вмешиваться в процесс. И когда репетиции приблизились к финальной стадии, делать это для него оказалось почти невозможно – он предпочёл лишь иногда «подсматривать» и не давить на всех участников.
Из-за этого Алессандро начал частенько провожать Анну Марию до гостиницы, обсуждая с ней рабочие моменты или просто говоря об искусстве.
Анна Мария, как хозяйка града, решила показать ему город «во всей красе». Для приличия она обо всём говорила мужу и завала его с ними за компанию. Иногда Сергей соглашался на такие променады, но чаще отпускал их вдвоём, доверяя здравому рассудку своей жены.
Рассудок-то был здравым, но одного момента Сергей не учёл – вокалисты любят ушами. И не только в смысле красивых слов, но и интонаций. Вокальный слух улавливает самые тонкие грани голоса. Не говоря уже о чисто «вокальном» моменте. Тенор Алессандро не даром считался одним из лучших на планете – он действительно был удивительной красоты.
И если в самом начале Анна Мария обращала внимание лишь на проблемы, то когда их не стало – смогла оценить красоту его тембра. И … почти в него влюбилась. Да, вокалисты любят ушами…
Она забыла эту истину и поддалась эмоциям, которые всю жизнь прятала усилиями «здравого рассудка». На сцене нельзя петь «здраво» - там важно быть настоящей, живой.
А если ты позволишь себе хоть однажды оголить чувства, пустить кого-то или что-то (в данном случае музыку и голос) в свою душу – выгнать уже не сможешь или не захочешь. Ведь с такой палитрой чувств жизнь становится намного полнее и интереснее.

Паоло, видевший сестру и Алессандро каждый день на репетициях, первым заподозрил неладное. Он прекрасно понимал, что в случае чего он первый попадёт под тяжёлый прицельный удар.
- Дорогая, по-моему, вы увлеклись, - как-то после репетиции он зашёл к ней в гримёрку до Алессандро.
- Ты про что? – искренне не поняла Анна Мария.
- Я про вас с Алессандро. Кажется, ты немного перестаралась. Влюбляться в него вовсе не требовалось.
- Что за глупости! Ни в кого я не влюблялась!
- Сестрёнка, я ведь не слепой, - он мягко улыбнулся. – И не первый год наблюдаю за отношениями солистов. Можешь убеждать кого угодно, даже саму себя, но от факта не отвертишься. И пока всё не зашло слишком далеко, есть ещё шанс остановиться, - серьёзно проговорил брат.
- Я тебя не понимаю. Или ты меня с кем-то путаешь. Да, я провожу с ним немного больше времени, чем требуется. Но ты сам просил с ним поработать. И я захотела быть гостеприимной хозяйкой: я показываю ему город. На этом всё.
Паоло промолчал и тяжело вздохнул.
- Не смотри на меня так! – Анна Мария поймала его взгляд. – Мне не шестнадцать лет! Да и в шестнадцать лет я ни в кого не влюблялась!
- В том и беда. Ты сама не понимаешь, что происходит. Ты не замечаешь очевидных вещей. А я не хочу отвечать потом своим лицом перед твоим мужем.
- Мне не приятен этот разговор. Он не продуктивен. Можешь считать свой долг перед совестью исполненным – если тебя это беспокоило.
- Меня ты беспокоишь, - спокойно возразил брат. – И вынуждаешь действовать на опережение. Я сдвигаю премьеру, оставляю только три показа и отсылаю Алессандро назад в Италию. Пока чего не наворотили.
- Сдвинуть премьеру ты можешь, но сокращать количество показов я тебе запрещаю. Столько работы ради трёх спектаклей?! Ну уж нет! В конце концов, кто здесь хозяин?
- Делай, как знаешь! – он махнул рукой. – Всё, что мог, я сделал.
В тот же день после репетиции (на которой на этот раз присутствовал Сергей) Паоло решил поговорить с мужем Анны Марии.
- Я должен исключить вероятность получить снова кулаком в лицо, - так он начал разговор. – Заявляю с полной ответственностью, что я никакого отношения к этому не имею.
- К чему? – не понял Сергей.
- К тому, что происходит между твоей женой, моей сестрой, и её партнёром. Я только занимаюсь постановкой, всё, что за её пределами – вне зоны моей ответственности.
- Я чего-то не знаю? – Сергей начал понимать.
- Полагаю, что на данном этапе ещё не о чем особо знать. Но когда уже дойдёт до этого, будет поздно. И я считаю своим долгом перед честью сестры предупредить тебя о возможном исходе.
- Ты намекаешь на то, что между ними что-то есть? – не поверил Сергей.
- Скорее всего, ещё нет, но вероятность возникновения этого чего-то очень велика. Будет не лишним с нашей стороны проявить дополнительную бдительность. Боюсь, сама Анна Мария не до конца осознаёт, куда её может завести излишняя лояльность к партнёру. Она как человек, которому не свойственно окунаться с головой в омут, просто не успеет понять, когда назад пути уже не будет.
- Я тебя понял. Спасибо, - коротко ответил Сергей и, пожав руку Паоло, отошёл прочь.
Ему казалось, что он достаточно хорошо знает свою жену. Он ей доверял и был уверен в её верности. И даже предположить не мог, что она способна крутить роман с партнёром. Возможно, Паоло действительно решил подстраховаться, но уделить внимание ситуации не помешало бы.


Глава 24. Треугольник?

Сергей начал сидеть на всех репетициях (благо, до премьеры их оставалось немного). Но Анна Мария его даже не замечала – настолько была увлечена процессом. А Алессандро был увлечён ею. Но был достаточно опытен в таких делах, чтобы не подставляться перед мужем.
*- Твой муж начал о чём-то догадываться, - за кулисами он подошёл к Анне Марии.
*- О чём? – искренне удивилась она. Она была ещё не готова признаться даже себе в том, насколько Алессандро ей не безразличен.
*- О нас, - он обнял её и мягко улыбнулся. – Уже просто бессмысленно это скрывать, - он наклонился к её губам и поцеловал.
*- Это лишнее, - Анна Мария попробовала отстраниться, не проявляя, однако, настойчивости.
*- Я могу тебя понять. Но порой чувства сильнее здравого смысла. И только настоящие, сильные и искренние чувства делают нашу жизнь чего-то стоящей. Но я обещаю не провоцировать твоего мужа своим поведением.
*- Между нами ничего нет и быть не может, - она нашла в себе силы и отошла в сторону. – Моя сцена, - и, не встречаясь с ним взглядом, вернулась на сцену.
Её начали одолевать противоречивые чувства. Она, безусловно, любила мужа и знала, что он любит её. Но почему тогда её голова была занята Алессандро? Почему она столько думала о нём?
Она посмотрела в зал и увидела сосредоточенное лицо Сергея. Взгляд его был напряжённым и тяжёлым.
Анне Марии стало неловко и стыдно перед ним даже за свои мысли.
После репетиции она поспешила в свою гримёрку. Но в коридоре её остановил Алессандро:
*- Можно тебя на два слова?
*- Пошли, - она не подняла головы.
*- Что ты хотел? – закрыв дверь гримёрки, она посмотрела на итальянца.
Ничего не ответив, тот подошёл к ней и страстно поцеловал. И в этот же момент в гримёрку вошёл Сергей.
Не задумываясь, он замахнулся, чтобы ударить тенора, но Анна Мария успела поставить блок.
Они с Сергеем встретились взглядом. На мгновение он посмотрел на испуганного итальянца и снова на жену. Не сказав ни слова, он стремительно вышел.
Тяжело выдохнув, Анна Мария опустилась на стул и закрыла лицо руками.
*- Отличная реакция, - немного отойдя, проговорил Алессандро. – Могу только догадываться о тяжести его руки.
*- Тебе лучше уйти, - бросила Анна Мария, не поворачиваясь.
*- Не думаю, что он вернётся, - он подошёл к ней и положил руки ей на плечи. – Спасибо, я тебе обязан своим здоровьем. Я поражён!
*- Сандро, не надо, - она сбросила его руки.
*- Я чувствую себя виноватым, - он обошёл её и, опустившись на колени, взял её руки. – Пожалуй, мне пора поговорить с ним, по-мужски.
*- О чём ты собрался говорить?! – вспылила Анна Мария. – О том, что хочешь увести меня из семьи? И зачем тебе это? Трофей захотелось? Чтобы было, что рассказывать жёлтой прессе, когда на старости лет нечем будет прокормиться?
*- Какой прессе? Какой трофей? Я люблю тебя! – воскликнул он. – И да, я намерён за тебя бороться!
*- Ты заигрался, - она поднялась. – И я вовремя тебя не остановила. Отвлекись на что-нибудь, нам ещё работать вместе.
*- Я не отступлюсь! – серьёзно проговорил он, удержав её за руку. – Ты будешь моей!
*- Спустись на землю, - она спокойно высвободилась. – И прими реальность.
Ничего не ответив, он вышел. Анна Мария переоделась, обдумывая стратегию дальнейшего поведения, и отправилась в гостиницу.
В номере Сергея она не нашла и решила заглянуть в бар. И он действительно оказался там. Сидел перед бутылкой водки.
Анна Мария подсела незаметно и заказала стакан виски.
- Что-нибудь ещё, госпожа Косицына? – предательски спросил бармен.
- Да. Оставьте нас одних, - она кивнула на других посетителей, подразумевая, что их надо удалить.
Сергей молча посмотрел на неё и выпил очередную стопку.
Через несколько минут в баре не осталось никого, кроме них двоих.
Выпив свой стакан залпом, Анна Мария повернулась к мужу:
- Ну, что, готов поговорить адекватно?
- О чём тут говорить? Я всё видел.
- И что ты видел? Как молодой кобелёк подкатывает ко мне? И всё, что ты можешь – врезать ему в морду и благословить на счастливую жизнь с твоей женой? – она усмехнулась и налила себе стакан водки.
- А чего ты от меня ждёшь?
- Такой реакции, по которой смогу понять, что я для тебя. Пока что я вижу привычку с выпадом ради приличия. Если это так – нам есть, что обсудить, - она снова залпом выпила свой стакан.
- Я не могу и не буду немым свидетелем твоих романов. У меня не столько выдержки и понимания, чтобы закрывать на это глаза.
- Это правда похоже на роман? – она даже удивилась.
- А как у вас теперь это называется, когда ты целуешься с другим мужчиной? Замечу – вне сцены. И проводишь с ним всё свободное время. Это что? Деловые отношения?
- Кто-то перешёл границу, - согласилась она. – Но я полагала, что ты достаточно мне доверяешь и не сомневаешься в моей честности. Если бы у меня были серьёзные намерения, я бы тебе сказала.
- Мне от твоей несерьёзности не легче. Не думал, что придётся вспоминать твою мать. Но всё же: у неё тоже не было ничего серьёзного со своими партнёрами.
- То есть я похожа на мать?
- Я её не знал, - отмахнулся Сергей.
- Ну, что же, твоё право, как думать. Если захочешь это обсудить – ты знаешь, как меня найти. Я открыта для диалога, - выпив стопку мужа, Анна Мария вышла из бара и направилась в тренажёрный зал.
С недавнего времени её начали тяготить чужие глаза. Поэтому она, зайдя в зал, попросила всех оттуда уйти.
Занималась она долго и честно прошлась по всем пунктам тренировки: от разминки до отработки отдельных ударов.

- Не переусердствуй с нагрузкой, - в зал неслышно зашёл Сергей. Понаблюдав со стороны, он решил вмешаться. – Ты много выпила.
- Тебя это беспокоит? – она отёрла пот со лба и посмотрела на мужа.
- Вероятно, да, раз я здесь.
- Драться будешь? – Анна Мария отошла выпить воды.
- С пьяной бабой? – он усмехнулся. – Совесть не позволит.
- А со смазливым пацаном позволяет? Ты бы ему не просто нос сломал, черепно-мозговую бы нанёс.
- А нечего к чужим жёнам приставать.
- А может у него серьёзные намерения? – язык её развязался – алкоголь и физнагрузка ударили по сознанию. – Он мне в любви признавался. А ещё сказал, что не отступит. Так что смотри, твоя пассивная позиция выйдет тебе боком.
- Ты ждёшь от меня решительных действий?
- Я ничего не жду. Но о людях сужу по их поступкам. И пока преимущество не на твоей стороне.
Вылив себе на голову остатки воды, Анна Мария вернулась к отработке ударов.
Сергей обошёл снаряд и взял щиток, чтобы принимать удары.
- Я не отпущу тебя, - через какое-то время он заговорил снова. – Не отдал Менгеле, а этому мальчишке и подавно не отдам.
- Не все вопросы можно решить кулаками, - мимоходом заметила Анна Мария.
- Совершенно с тобой согласен. Порой надо уметь глушить удары, - он отбросил щиток и поймал её руки.
Притянув её к себе, Сергей пристально смотрел в её немного пустые глаза. Пьянела она всегда медленно – организм сопротивлялся алкоголю до последнего.
- Его намерения мне не интересны. Мне важны твои чувства. Что он для тебя? Что привлекло тебя? Почему он?
- Почему молодой, красивый мужчина, с божественным голосом и изумительными манерами смог привлечь уставшую, неизбалованную вниманием и заботой женщину? Подумай сам! – она толчком отстранилась. – Если я ни о чём не прошу – это не значит, что мне ничего не нужно, - Анна Мария сняла перчатки и вышла из зала.


Глава 25. Отказ.

Пока Сергей вырабатывал стратегию, чтобы не упускать время, он увеличил штат охраны своей жены. Теперь два человека ходили за ней попятам. Во время репетиций они стояли за кулисами, прямо на сцене, дежурили под дверями, сопровождали каждый её шаг.
Премьеру традиционно анонсировали за две недели, билеты были раскуплены за пару часов.
Алессандро отступаться не стал, но тактику был вынужден сменить. Отныне на каждой репетиции при удобном моменте контакта рук, он передавал Анне Марии записки со своими пылкими признаниями. В лучших традициях эпохи романтизма.
Страстные слова любви там перемежались с горькими мучениями и тоской от невозможности совместного счастья.
Поначалу Анна Мария воспринимала эти записки как шутку, пранк, в конце концов. Но слова становились всё убедительнее, а интонации всё напряжённее, взгляды – выразительнее, а прикосновения – волнительней.
Анна Мария сама не заметила, как вовлеклась в эту игру и поверила его словам и взглядам.
Где-то за неделю до премьеры Алессандро начал писать о возможности совместного «побега». Он развивал эту тему постепенно.
Почти в каждой записке он молил её о ночном свидании, но Анна Мария никогда ему не отвечала. Пока… не решила положить всему этому конец. Возможность это сделать была только одна: поговорить лично, без свидетелей и дать понять, что надежды питать бессмысленно.
Но как пойти на «свидание», когда за тобой по следу ходят профессиональные охранники, а в гостинице неотступно следит муж?
И Анна Мария пошла на экстремальный шаг – выписала для Алессандро пропуск в холл, зная, что охранники рабочей гостиницы не пропустят туда никого без её личного, письменного разрешения.
В конце концов, её город – её правила!

*- Наконец, amore mia! – Алессандро бросился к ней, едва Анна Мария открыла дверь в номер, где его поселили. Он даже не дал ей слова вымолвить. – Я уже боялся, что никогда не смогу дотронуться до тебя, сказать, как сильно люблю тебя, как тоскую без тебя! – обняв её, он начал страстно целовать её губы, шею, руки.
*- Сандро, нам надо поговорить, - Анна Мария пыталась его отстранить, но тщетно. – Сандро, пожалуйста, выслушай меня!
*- Amore! Я готов слушать тебя вечно! – он опустился на колени и обнял её ноги.
*- Поднимись! Прекрати этот спектакль!
*- Меня огорчает, что ты не веришь в искренность мои чувств, но я готов доказать тебе их силу!
*- Не надо! Не надо мне ничего доказывать, - Анна Мария проявила силу и отошла в сторону. - Моя беда – в том, что я не смогла сразу тебе сказать категоричное «нет». А намёков ты не понял. Сандро! Я замужем! Я люблю своего мужа! Между мной и тобой ничего быть не может – ты просто увлёкся ролью!
*- Как ты жестока со мной! Моя любовь чиста и искренна. Будь честна к себе: твой муж – лишь привычка. Удобная компания, совместные воспоминания. Но что он может дать тебе, столь пламенной натуре? Ты рождена для мира искусства. Твой муж чужд ему. Он никогда не сможет даже понять, чего ты достойна – и уж тем более дать тебе это! А достойна ты не комфортной старости, а ярких красок, пылких чувств. Что он может тебе дать? – снова повторил он, крепко обняв её. – Был ли он к тебе так нежен? Говорил ли он, как ты прекрасна? Твоя красота сводит с ума, лишает рассудка и сна! Целовал ли он тебя так? – Алессандро склонился к её губам и, поцеловав нежно, но страстно, скользнул губами по шее. – Шептал ли он страстные признания? Захватывало ли у тебя хоть раз дух от любви и восторга, теряла ли ты с ним почву под ногами? Познала ли ты рай и ад любви? – он подхватил её на руки и поднёс к кровати.
Стоило бы отдать должное самообладанию Анны Марии: она хоть и слушала Алессандро и даже была во многом с ним согласна, но на измену поддаться не могла – что ни говори, прокурор со стажем!
*- Баста! – Анна Мария прервала его монолог и, вывернувшись, отошла. – Я не намерена обсуждать с тобой свою семейную жизнь. Мне искренне жаль, если моё поведение показалось тебе обманчивым и дающим какие-то надежды. Да, я восхищаюсь тобой, как профессионалом, но не более. Ты должен принять мой отказ с достоинством и уважением.
*- Ты разбиваешь мне сердце! – воскликнул итальянец и сделал к ней шаг. Анна Мария выставила вперёд руку, останавливая его. – Не будь так категорична! Дай мне хотя бы шанс!
*- Нет. Я тебе сказала уже всё. Это окончательно и незыблемо, - Анна Мария отошла к двери, но, остановившись на пороге, добавила. – Жить в граде отныне будешь здесь. И без глупостей. Увидимся в театре, - улыбнувшись, она вышла.
И лишь за дверью Анна Мария тяжело выдохнула и прижалась спиной к стене.
«Это было нереально трудно. Ещё немного, и он сломал бы меня. Почему он это всё сказал? Откуда он это знает?.. Но нет, второго Каменецкого я не допущу! Никто больше мне в душу не залезет!».
Почему она оставила его в гостинице града – потому что была уверена, что он может совершить попытку суицида. Как показывал опыт романтических драм, это наиболее частый исход «несчастной любви».
А в этой гостинице было тотальное видеонаблюдение и слежение – особенно от таких случаев.

- Ты была в рабочей гостинице? – устроил допрос муж.
- Да. И слава Богу, что у меня в своём городе ещё есть места, где я могу скрыться от настырных глаз.
- Я тебя напрягаю?
- Ты – нет, они – да, - она кивнула на дверь, подразумевая охрану. – Хоть бы маскировались как-то. Я у Менгеле себя свободнее чувствовала, чем у себя в городе.
- Я передам им твои пожелания. Если тебе перед премьерой надо побыть одной – я это понимаю. Я могу съехать. Только не переезжай в рабочую гостиницу, я прошу.
- Я подумаю, - холодно отпарировала она. – Ещё вопросы будут, товарищ следователь?
Он улыбнулся:
- Что ты хочешь на ужин?
- Отбивные, - Анна Мария тоже улыбнулась. – Домашние.
- Ну, пошли, - Сергей понял её намёк. – Только переоденься.


Глава 26. «Тоска».

Как Анна Мария и предположила, Алессандро действительно попытался покончить с собой. Только он не знал, что в рабочей гостинице это просто невозможно сделать. На окнах – решётки, зацепить ремень или шнурок просто не за что, а острых предметов нет в принципе. И плюс – мгновенная реакция охраны, которая очень оперативно реагирует уже на помысел (тем паче, когда предупреждена). Доза снотворного и успокоительного от местного врача – и он спал до утра как младенец.
Но для предотвращения повторения таких выходок, к нему приставили охрану.

Генеральная репетиция прошла гладко. И хотя Паоло заметил «упавший градус» отношений, однако комментировать это, конечно же, не стал, мысленно порадовавшись за сестру.
Записки Алессандро передавал по-прежнему. Но теперь их содержание было «страдательным».
«Ты украла моё сердце и разбила его! Моя любовь! Ты ещё можешь спасти мою пропащую душу. Не дай мне совершить поступок, который будет отдаваться болью и сожалением в твоей душе. Дай мне хотя бы призрачную надежду – мне и этого будет достаточно, чтобы лелеять в душе пусть и мнимую, но возможность нашего совместного счастья. Моё сердце не вынесет твоего отказа! И только смерть сможет принести моей душе облегчение…».
Анна Мария никогда не воспринимала его слова серьёзно. Она верила в его безупречную игру. Но одного она не понимала: неужели он не понял, что она ему сказала? Ведь можно было уже остепениться и переключиться на кого-нибудь другого…

В день премьеры Анна Мария приехала в театр с утра пораньше. Она не любила видеть и ощущать шумиху снаружи – предпочитала сосредотачиваться в тишине. Её личные охранники тоже умудрились в театре раствориться – за что Анна Мария была особо благодарна Сергею.
За час до начала, когда весь коллектив был уже наготове, по театру стали ползать какие-то слухи – все нервно о чём-то шептались.
И чем ближе было начало, тем больше нарастало волнение.
Прохаживаясь по коридорам театра, Анна Мария ловила на себе испуганные взгляды, и в её голову начали закрадываться разные сомнения.
Чтобы их не плодить, она решила заглянуть к Алессандро. Возле двери стоял один охранник, он и открыл ей дверь.
*- Привет, - Анна Мария осмотрела его гримёрку.
Алессандро сидел за столиком, гримировался. Возле окна стоял ещё один охранник.
*- Amore! – Алессандро вскочил и быстро подошёл к ней. Охранник тоже двинулся ей навстречу, но Анна Мария дала ему знак рукой, что всё хорошо.
*- У тебя всё нормально? – она позволила поцеловать себе руку и внимательно всматривалась в его лицо.
*- Прости меня! – он опустился на одно колено. – Я смалодушничал! Прости мой проступок!
*- Всё хорошо, поднимись, - Анна Мария потянула его за руку. – Только не делай так больше. Ты меня напугал.
*- Прости меня! – он снова поцеловал её руку.
*- Давай споём сегодня достойно, - она улыбнулась, пытаясь немного его расположить. – Мы столько работали, столько прожили вместе.
*- Cara! – он сжал её руки. – Ради тебя я сделаю всё, на что способен!
*- Договорились. Только не огорчай меня больше!
*- Не буду, обещаю! – он снова прижал её руки к своим губам.
*- Хорошо. Я пойду готовиться, - ещё раз улыбнувшись, Анна Мария вышла в коридор.
Там она снова начала ловить на себе нервно-испуганные взгляды. Отогнав тревожность, Анна Мария закрылась у себя, не намереваясь больше выходить до своей первой сцены. Телефоны также были все отключены ещё с утра…
Времени настроиться ей хватило, и к роли она подготовилась без помех.
Подойдя к сцене, Анна Мария старалась ни на кого не смотреть, будучи погружённой в образ.
Но выход на сцену, вернее один только беглый взгляд в зал, заставил её из него выпасть. Дело в том, что в зале сидел только один зритель. По центру партера сидел … Менгеле. По краям ряда стояло около десятка его охранников – больше в зале не было ни души (за исключением семейной ложи, которая никогда не бывала пустой).
Однако Анна Мария собралась и вернулась в роль. Хоть это и стоило неимоверных усилий.
Закончив сцену, Анна Мария вылетела в коридор пулей. Там её уже ждал Алекс.
- Что это?! – она его заметила.
- Дорогая, прости! – лицо его было потерянным. – Я не понимаю, как это могло произойти. Билеты продавались в разных странах, через разные ресурсы. Покупатели были как зарегистрированные ранее, так и новые. Видимо, они взломали нашу систему. Но мы уже разбираемся…
- Я не буду для него петь! – Анна Мария его не слышала.
- Конечно! Мы отменим спектакль, не переживай, - брат обнял её. – Это недоразумение. Ты не должна петь в пустом зале.
- Да при чём тут пустой зал? – она отстранилась и посмотрела в его глаза, но вспомнила, что он никогда раньше не видел Менгеле. – Я не буду петь для него.
- Ты его знаешь? – удивился брат.
Анна Мария молчала, не решив ещё, стоит ли ему говорить сейчас правду – и какие это будет иметь последствия для всех.
- Знаю, - коротко ответила она. – Сергей хоть с вами?
- Нет, его нет в зале. Я свяжусь с ним. Отменяем спектакль?
- Нет, - резко ответила она. – Будем считать за прогон.
Она смогла собраться и решила, что работа коллектива важнее её личных переживаний.
- Работаем, - бросила она и пошла в свою гримёрку.
Она сидела перед зеркалом, глядя на себя, и переживала такую палитру чувств, какую раньше даже не знала.
Она ненавидела Менгеле всей душой. За всё, что он совершил и за то, что он вообще оказался на свободе, за то, что он сделал с Сергеем, за то, что он сделал с ней самой.
Но она постаралась отогнать мысли о нём и вернуться к спектаклю. Она ведь профессионал – её не должны отвлекать внешние факторы. Собравшись и поправив грим, Анна Мария вернулась на сцену.
В целом спектакль получился весьма неплохой. Но вся труппа была несколько потерянной – никому ещё не доводилось петь в пустом зале (даже на прогонах зал почти ломился).
- Ты мой герой! – после финального поклона Паоло крепко обнял сестру.
- Это было плохо. Прости, - немного расстроилась Анна Мария.
- Это было гениально! – он поцеловал её в щёку. – Я не знаю, кто этот одинокий зритель, но вы не ударили лицом в грязь.
- Могу сказать, кто это, - она посмотрела в его глаза. – Это наш Скарпиа.
- То есть?
- То и есть. Это Менгеле, - Анна Мария обошла остолбеневшего брата и пошла в гримёрку, оставив его переваривать её слова.
Возле её двери уже стоял коридор охранников. Можно было уйти, но Анна Мария никогда не сбегала от сложностей – тем более в своём городе!
Дверь была открыта, а за ней были райские кущи – вся гримёрка утопала в цветах. А по центру стоял Менгеле.
Едва Анна Мария переступила порог гримёрки, дверь за ней моментально закрылась, и они остались вдвоём.
- Королева! – Менгеле подошёл к ней и поцеловал руку.
- Благодарю за цветы, - с трудом выдавила Анна Мария.
- Должен же я был компенсировать то, что лишил тебя твоих поклонников.
Повисла пауза. Менгеле жадно пожирал её глазами, а Анна Мария, боясь сорваться, смотрела в пол, сжимая кулаки.
- Прости, если напугал своей выходкой. Так хотелось снова испытать то чувство, когда я один любовался твоим голосом. Спасибо, что не отменила спектакль – знаю, что могла.
- Я устала, - Анна Мария старалась быть корректной.
- Не верю! – он усмехнулся. – Я как никто знаю твою выдержку. Чего для тебя стоят эти два часа песенок! Но поверю, что хочешь от меня избавиться, - Менгеле уселся на диване. – А где муж? Почему его здесь нет?
- Я не буду перед тобой отчитываться! – она посмотрела на него. – Тебе лучше уйти.
- Уйду, но не так сразу. Сядь рядом.
Анна Мария не двинулась с места.
- Удивительно, но ты первая женщина, при которой я не могу сидеть, - он улыбнулся и поднялся. – А знаешь, я ведь понял, с кого вы слепили этого полицая. Я узнал себя – очень правдоподобно получилось. Но ещё правдоподобнее было твоё поведение, - он подошёл к ней вплотную и, взяв за подбородок, пристально смотрел в её глаза. – И, наверное, только сегодня я поверил, что за базар ты отвечаешь. И если бы тебе представилась возможность, ты вполне могла меня зарезать. Я напрасно тебя тогда ударил, - он провел рукой по её щеке. – Как же ты прекрасна!
- Уйди! – сквозь зубы процедила она, сдерживаясь на последних силах.
- Самообладание ты воспитала в органах завидное. До сих пор хочешь меня убить?
- Была бы счастлива! Но не дождёшься – не замараюсь!
- Ну и чудно! – он улыбнулся. – Воспользуюсь этой твоей слабостью: трепетом перед законом. Ты будешь меня видеть довольно часто, обещаю.
В коридоре послышался шум – там явно шла потасовка.
- Кажется, муж подоспел, - Менгеле разочарованно обернулся.
Анна Мария спешно направилась к двери. И в тот же миг она распахнулась – на пороге стоял окровавленный Сергей. В коридоре на полу лежало шесть человек.
- Всё хорошо? – он смотрел на жену несколько удивлённым взглядом.
- Да. Он уже уходит, - Анна Мария прижалась к мужу.
- Повторю своё предложение: работай на меня! – Менгеле оценил состояние своих парней. – Ты один дюжины стоишь! Что тебе здесь ловить?
- Жену защищать. От таких, как ты. Пошёл вон! – глаза Сергей блестели ненавистью.
- Спасибо за спектакль, - Менгеле улыбнулся Анне Марии и ушёл.
- Он тебе ничего не сделал? – Сергей обеспокоено смотрел ей в глаза.
- Нет, не посмел. Но тебя мне не хватало. Я боюсь сорваться.
- Прости, что не пришёл. Я и подумать не мог, что он такое выкинет. Алекс сказал, что он весь театр выкупил.
- Да, это было неожиданно и напряжно.
- Ты снова пела ему одному… - грустно проговорил Сергей.
- Не ему и не одному. Наша ложа была полной. Почти…
- Полагаю, твой выкуп он вернул? Сколько обычно стоят билеты?
- Все разом – намного больше, чем был выкуп, - согласилась она.
- С паршивой овцы – хоть шерсти клок. Но я снова тебя подставил, - Сергей обнял жену.
- Я позову врача, - Анна Мария вывернулась и отошла к «тревожной» кнопке. – Тебе досталось, - она смочила полотенце и подошла к Сергею.
- За тебя я буду драться до последнего вдоха. Но это, к сожалению, всё, что я умею. Я не могу разделить с тобой беседу, не могу оценить твой труд по-достоинству. Я далёк от твоего мира, но это не мешает мне любить тебя, хоть я и не заслуживаю твоей взаимности! – Сергей сжал её руки.
- Кажется, я поняла, - Анна Мария сделала шаг назад. – Ты смотрел записи рабочей гостиницы, - ей это почему-то показалось предательством.
- Да, это так. Я приревновал тебя к этому мальчишке. Я узнал, что ты поселила его в рабочую гостиницу и подумал, что сделала это для того, чтобы спрятаться от охраны и меня. На правах твоего личного охранника я получил доступ ко всем видеозаписям.
- Доволен?! – уже почти крикнула она. – Вот такого я от тебя не ожидала! Знаешь, кто себя так ведёт? Тот, у кого у самого рыло в пушку!
Сергей опустил глаза и вздохнул
- Ты права, - тихо проговорил он. – Я тебе изменял. На том лайнере, когда мы поссорились, я снял проститутку – она и была моим алиби. Прости, я должен был признаться раньше.
Анна Мария отвернулась и опустилась на стул.
- Что ж. Я тоже изменила тебе, - призналась в ответ и она, - но не с Алессандро. Когда тебя не было, я переехала жить в рабочую гостиницу, не подумав о последствиях.
- Много их было? – осторожно спросил Сергей.
- Только один, но мне хватило, чтобы сбежать и затеять отмену тринадцатого пункта.
Сергей хотел что-то сказать, но в этот момент зашёл врач.
- Кто Вас так? – удивился он, увидев Сергея, и спешно разложил чемоданчик. – Почему не позвали охрану?
- Я и есть охрана, - косо усмехнулся тот.
Анна Мария незаметно вышла.
Как она отнеслась к известию об измене? Никак! Для неё это стало несколько неожиданным. И то, не сам факт, а то, что он признался в этом именно сейчас. А сама новость не тронула её сердца. Может, потому, что это была проститутка, может, потому, что Анна Мария сама тогда была виновата.
Но вот за свою измену ей было реально стыдно. Поэтому она и ушла – не хватило смелости смотреть мужу в глаза.
Раздевшись и умывшись в свободной гримёрке, она накинула халат и вернулась к себе за вещами.
Сергей сидел на диване уже один.
- Что сказал врач? – Анна Мария решила не возвращаться к предыдущей теме.
- Что я крепкий орешек, - Сергей поднялся.
- Это действительно так, - она улыбнулась. – Поехали домой, я смертельно устала.


Глава 27. Решительность Зигфрида.

- Анна Мария, Вам сообщение от охраны рабочей гостиницы, - с утра услышала Анна Мария по внутренней связи.
- Соедините.
- Доброе утро, госпожа Косицына, - поздоровался начальник охраны. – Простите за ранее беспокойство.
- Всё нормально. Что у вас?
- Новый постоялец доставляет массу неудобств. У него какая-то навязчивая мысль о суициде. Может, отправить его в дурку?
- Пусть сначала все спектакли отработает. А потом – куда хотите, хоть на Луну. Пока наблюдения местного психиатра ему вполне хватит – пусть выпишет ему чего-нибудь.
- Я Вас понял. Особые распоряжения будут?
- Нет. На этом всё, спасибо.
- Ещё раз извиняюсь за беспокойство. Хорошего дня!
- И вам!

- Что, бунт зреет? – почему-то спросил Сергей.
- Нет. Алессандро навязчиво пытается покончить с собой.
- Хочет привлечь внимание? – попробовал угадать муж.
- Возможно. А может, и впрямь помешался. Кто их поймёт, этих артистов?!
- Поэтому ты его туда и определила?
- Да. Там богатый опыт по предотвращению глупостей. И условия самые оптимальные.
- Теперь я понял смысл этого хода. Прости мне мои подозрения, - Сергей поцеловал её в щёку.
- Проехали уже, не начинай. Хочешь почитать его записки?
- Какие записки? – не понял муж.
- Хреново твои парни работают, раз ты до сих пор не в курсе, что он уже больше месяца строчит мне полупоэтические творения.
- Ты не против, чтобы я их прочёл? - не поверил Сергей.
- А чего мне быть против? Это ж монолог, - Анна Мария достала из стола связку записок. – Читай, может, сможешь понять его поведение лучше меня.
Сергей читал вначале внимательно и сосредоточенно, но чем дальше – тем больше пролистывал, пробегал глазами по диагонали, порой пропуская целые листы.
- Жесть! – признался он, дочитав последнее послание.
- Это ещё не всё. Полагаю, беседу нашу ты слышал дословно. Посему вот – последний шедевр, уже после беседы, - она протянула ему последнюю записку.
- Так по ходу он реально чокнулся, - серьёзно проговорил Сергей. – Это всё – очевидный диагноз. Я бы не был так безразличен на твоём месте.
- То есть теперь ты не ревнуешь? – удивилась она.
- Теперь точно нет. Он ведь реально болен.
- Ты считаешь, я должна принять более серьёзные меры?
- Думаю, да. Мы в ответственности за тех, кого приручили, - он улыбнулся.
- Хорошо. Я поговорю с Лазарем Фридельманом – пусть сам его устраивает, куда посчитает нужным.
- А я приставлю к нему своего человека – чтобы в городе чего не отчебучил.
- Спасибо, но в этом нет необходимости – за ним и так двое ходят, - Анна Мария улыбнулась. – Придёшь завтра на спектакль?
- Разумеется. Могу стоять за сценой.
- Не стоит. Послушай из зала – мне интересно твоё мнение. За кулисами твоих людей и так хватает. Пойдём завтракать.

В ресторане к ним подсел Зигфрид.
- Ты не перестаёшь меня удивлять, - после приветствий начал он. – И должен признать, с каждым разом всё неприятнее.
- Что на этот раз? – почти испугалась Анна Мария.
- Почему я последнем узнаю о твоём вчерашнем одиноком зрителе?
- Что значит «последним»? Ты же был вчера в зале!
- Я о том, кто он, - уточнил Зигфрид, внимательно глядя на сестру.
- Вам не за чем это знать, - сухо бросила она, отведя взгляд.
- Почему ты так считаешь? – удивился Сергей. – Семья за тебя переживает и помогает во всех аспектах.
- Вот именно, - подхватил Зигфрид. – А ты создаёшь нам такие условия и препятствия, которые очень сложно преодолевать. И на преодоление которых может быть потрачено драгоценное время.
- Препятствие к чему? О чём ты вообще?!
- Мне Паоло сегодня рассказал про него. Всю твою историю. Только сделать это должна была ты. И не сегодня, а сразу по возвращении! И показать его должна была сразу, как он впервые переступил границу града! – Зигфрид заводился.
- Зачем? Ты бы стал требовать с него долг? – усмехнулась Анна Мария.
- Господи! Да этот театр реально выбил из тебя мозги! Ты себя слышишь? Он рецидивист, твой похититель, в конце концов. У нас есть и доказательства, и свидетельства.
- И ты реально веришь, что его можно посадить? – искренне удивилась Анна Мария. – Кому нужны твои доказательства? Я уже один раз его упрятала. И, замечу, на пожизненный срок – за гораздо более тяжкие преступления. И что мы имеем?
- То есть если ему однажды удалось отмазаться, теперь он в праве безнаказанно нарушать закон?
- Я не буду снова в это влезать. Система себя дискредитировала – поэтому я и ушла. Снова обжечься на этом я не хочу.
- Тебе и не надо. Для этого есть я и целый штат наших юристов. Но ты не даёшь нам фактов. Ты держишь нас в полном неведении. Он бы уже сидел! – почти крикнул Зигфрид.
- Как сел, так бы и вышел, - зло заметила Анна Мария. – А мне это здоровья не добавит.
- Да почему ты думаешь, что если ему однажды попался продажный судья, это делает их всех такими?
- Я над этим не думаю. Но проверять своим благополучием не намерена.
- Ты не прикрывайся своим благополучием, - не сдавался брат. – У тебя лучшая охрана, - он кивнул на Сергея. – И увеличить её, при необходимости, не сложно. Но это не повод выпускать бандита на волю, потакать ему, закрывать глаза на его преступления и петь для него спектакли! – Зигфрида переполнило негодование, и он встал.
- То есть ты считаешь, что я удовольствие от этого получаю? – Анна Мария тоже поднялась. – Ты забыл, чем для меня закончилась его последняя ходка? Вся моя жизнь перевернулась. У меня мужа убили! Второй раз я такого не переживу. Как ты не понимаешь?! Если я ещё раз его посажу – мне не жить! Никакая охрана не поможет – если только уйти жить под землю. И там он меня откопает. А чего ради? Ради твоих идеалов? Да пошёл ты со своими идеалами! Не лезь, куда не просят! – выкрикнув это, Анна Мария вышла из ресторана.
- Как с ней разговаривать? – вздохнул Зигфрид и сел.
- Не обижайся, но её понять можно, - заметил Сергей. – Система оказалась слишком шаткой. И Анна Мария оказалась ею раздавлена. И то, что она осталась жива – заслуга её матери, как это не парадоксально. Менгеле не знал, кто она, и приготовил ей самые изощрённые пытки, венцом которых должна была стать её мученическая смерть.
- Как он узнал? – взгляд Зигфрида был сосредоточенным.
- Заставил её петь. Хохмы ради. Но, услышав, не смог оторваться. Копнул глубже – узнал её историю. И просто не смог убить Косицыну. Как бы это не казалось неправдоподобным – он влюбился в её голос. Не мне тебе рассказывать про это его свойство. И отпустил он её только с одним условием – никогда больше не лезть в суды. Деньги он взял от вас только для отвода глаз. Она понимает, чем ей будет чревато пойти против него. На этот раз он уже её не простит. Нельзя её винить за то, что она хочет жить и заботится о благополучии близких. Вот ты готов пожертвовать сестрой ради своих высоких идеалов? – прямо спросил Сергей.
- Мы можем защитить её и её родных, - возразил Зигфрид.
- Каким образом? Заставив жить под колпаком? А про засланных агентов ты никогда не слышал? Не думаешь, что любую систему можно сломать – это лишь дело времени. Чем больше у неё будет охраны – тем проще подменить их своими людьми. И, боюсь, на этот раз Менгеле не надо будет усложнять дело похищением. Вполне хватит пули в лоб, - спокойно говорил Сергей. – Ты же пойми, кто такой Менгеле. Это не обычный уголовник со своей шайкой. Он король преступного мира. Его нельзя нейтрализовать ни одним законным способом.
- Главное – посадить его. Остальное можно решить уже по ходу, - Зигфрид отказывался верить в то, что закон иногда может не работать.
- Мы не поймём друг друга, - вздохнул Сергей. – Я прошу тебя, чисто по-человечески, не подставляй Анну Марию.
- Я тебя услышал, - Зигфрид поднялся и протянул руку.
- До встречи, - попрощался Сергей и проводил адвоката взглядом.

- Ну, и до чего вы договорились? – Анна Мария встретила мужа в номере несколько нервно. – Чего он хочет?
- Посадить Менгеле любой ценой. И считает, что я вполне могу оградить тебя от возможных последствий. Прости, но мне кажется, он не представляет, с кем собрался бодаться.
- Откуда ему такое знать?! – усмехнулась Анна Мария. – Он с чернухой дел не имел. Но меня это реально беспокоит. Я не хочу снова скрываться и прятать детей, которые только начинают жить. А Зигфрид упрямый, как все Косицыны – он от своего не отступится. Как нам быть?
- Честно говоря, не знаю. Боюсь, очередное появление Менгеле закончится скандалом, как минимум.
- Ты предлагаешь попросить его здесь не появляться? – Анна Мария улыбнулась.
- Это не будет иметь успеха. От этого он может наоборот пойти на провокацию: проверить Зигфрида на вшивость. Наверное, проще всего сейчас уехать, чтобы немного разрядить обстановку.
- Разумно. Договорились, - согласилась жена. – А пока будем допевать – есть время подумать над маршрутом.


Глава 28. Прерванные гастроли.

Оставшиеся спектакли прошли с успехом и под неусыпным контролем Лазаря Фридельмана (того, который был психиатром).
За этот месяц Алекс смог организовать Анне Марии небольшие европейские гастроли, органично вписав в них и участие в спектаклях, и сольные концерты.
Отпев последний спектакль, Анна Мария с мужем уехали в Лондон – отсюда начинались её гастроли, а Бергонци вернулись в Италию. Алессандро остался в Доме – Лазарь посчитал целесообразным провести полную диагностику и не выпускать парня, пока не посчитает его состояние стабильным и не опасным.

В Британии Анна Мария остановилась в доме Вяземских – всё-таки они были её семьёй в большей степени, чем другие из рода Косицыных.
Родня по линии Эстергази приходили к ним в гости каждый день – они были лишены её общества долгие годы и хотели наверстать упущенное.
Сергею британские родственники понравились больше итальянских – они были спокойные, неторопливые, хорошо воспитаны и тактичны.
Если Вяземские не особо сотрудничали с Косицыными, больше занимаясь своими семейными делами, то Эстергази были с российской роднёй в постоянном контакте – они представляли интересы Дома в Европе. Здесь был продюсерский центр, студии звукозаписи, и даже немецкие фабрики музыкальных инструментов также курировались Эстергази.
И за гастроли Анны Марии отвечали по большей части именно они.
Эдвард (сын Чарльза, кузен Анны Марии) был старшим дома Эстергази. Он был на несколько лет старше Анны Марии, но не мог похвастать тем, что хорошо её знал, хотя всю жизнь очень к этому стремился. Он был горд родством с Косицыными – отец очень тепло отзывался о своей сестре, Анне Марии второй, которая в своё время фактически спасла их род от уничтожения. Она не была чванлива и даже рискнула благополучием своей семейной жизни, чтобы спасти Эстергази от разорения и позора.
Эдвард был хорошо знаком со своей тётей, она часто бывала в их доме, и искренне ею восхищался. Поэтому его одолевало любопытство по отношению к её младшей дочери, которую мать долгие годы держала в Посёлке почти взаперти, и откуда дочь исчезла практически бесследно на долгие годы.

#- Наконец, эта суматоха улеглась, и мы можем поговорить о делах, - Анна Мария на второй день приезда встретилась с Эдвардом. – Мне жаль, что я свалилась на вас среди сезона – понимаю, сколько неудобств это доставляет.
#- Анна Мария, дорогая, не говори о таких пустяках, - кузен усмехнулся. – Ты у нас столь редкий гость, что мы не просто рады тебе – ради тебя мы готовы разогнать всех других артистов, если потребуется.
#- Этого я точно не достойна, - Анна Мария улыбнулась. – Я не она, - она указала на портрет на стене. - Кстати, это кто именно?
#- Это? – Эдвард подошёл к портрету, принадлежащему кисти одного из детей Александра Королёва. – Вообще-то, ты.
#- Да ну! – Анна Мария встала и тоже подошла ближе. – А как вы вообще нас отличаете на этих портретах. Я понимаю, фото, но здесь…
#- У нашей бабки есть шрам над бровью. А твоя мать держалась истиной примадонной. Ну, а ты – суровая и никогда не улыбаешься.
#- Так уж и никогда? – Анна Мария приподняла бровь.
#- Для нас ты такая.
#- Ну, может для портретов… Но я тоже очень рада, что вырвалась сюда. Ты же знаешь, мой опыт заграничных поездок ограничен одними гастролями и тем злополучным круизом, который толком так и не состоялся. Получатся, обе мои вылазки испортил один и тот же человек – Каменецкий!
#- Удивительное стечение обстоятельств, - согласился Эдвард. – Просто чудовищное! Но я должен признать, что те твои гастроли вызвали просто дичайший ажиотаж. Поэтому, когда мы анонсировали новый тур, почти все билеты были выкуплены по предзаказу в первый же день.
#- Я рада, что могу вернуть семье средства, которые вы тратите на меня. Хоть некоторую их часть.
#- Не будем о деньгах, - перебил её кузен. – Я лично хочу попросить тебе сделать несколько записей у нас. Твоих записей непозволительно мало!
#- Да, конечно. Всё, что захочешь, - легко согласилась она.
#- Чудно, спасибо. Заедешь к нам домой? Молодежь очень хочет познакомиться с легендой.
#- Перестань! Какая я легенда! – отмахнулась Анна Мария. – Только тень. Я же ничего не сделала, ничего не создала.
#- Благодаря тебе мы все вместе, заняты общим делом.
#- Это не так. Моя функция – парадный генерал. Ходить и улыбаться. Мне иногда даже обидно, что они уже всё сделали до меня, - она усмехнулась, кивнув на портреты.
#- Ты спасла оркестр от уничтожения. А без оркестра не будет и града.
#- Не правда. Град уже давно самодостаточен и может существовать без холла. Возможно, моя миссия как раз в том, чтобы его аккуратно закрыть.
#- Тебе виднее, я не берусь судить о столь глобальных вещах.
#- Скажи мне, а что в Европе думают о нашей семье? – вдруг спросила Анна Мария, желая сменить тему.
#- Восхищаются и уважают, - подумав, ответил Эдвард.
#- Но не любят, - уточнила Анна Мария. – Равно как и не ненавидят.
#- Я бы сказал, да. Крайних эмоций к нам не испытывают. И это хорошо.
#- Наверное. Это поможет избежать скандалов. Что ж, поработаем с удовольствием!

Дав три сольных концерта, спев три спектакля и записав три альбома в Лондоне, Анна Мария отправилась на континент. Концертные залы чередовались с театрами. Музыка, дирижёры, публика, родственники – как давно знакомее, так и новые - всего было много и насыщенно.
Анна Мария не знала такой жизни (практика, которую она проходила, ограничивалась Косицынградом, гастроли в неё не входили), никогда так не жила, и окунуться в этот водоворот в её уже не столь юном возрасте было, что ни говори, стрессом.
Уже через два месяца голова её шла кругом от лиц и звуков. Везде её ждал успех, любовь, признание, почести… Всё было легко, пока… Одним утром она не поняла, что проснулась … без голоса. На ровном месте, без предпосылок. Она была здорова и, как ей самой казалось, не очень уставала.
Когда она не смогла ответить на вопрос мужа о том, как спала, она испытала панику, не понимая, что происходит.
Спешно подойдя к ноутбуку, она открыла блокнот и написала:
«Я не могу говорить. У меня пропал голос».
- Что? – прочитав, Сергей не поверил. – Как это возможно?
Анна Мария развела руками и напечатала:
«Позвони Фридельманам».
Но даже звонок семейным врачам не помог прояснить ситуацию – без обследований они не могли сказать ничего вразумительного.
Гастроли пришлось прервать и вернуться в Россию.
Но и полное обследование не дало никаких результатов. Лазарь был вынужден признать, что проблема кроется не в физиологии, а на уровне подсознания – видимо, нагрузка оказалась непомерной, и уровень стресса превысил разумные пределы. Предложив на выбор ей два варианта: остаться в Доме на лечение или уехать в Посёлок на восстановление в «естественной среде», он был вынужден признать своё бессилие помочь чем-либо ещё.
Анна Мария предпочла уехать в Посёлок. Сергей следовал за ней тенью, стараясь поддерживать и подбадривать.
Алекс уговаривал вернуться в оркестр, дооборудовать его всем необходимым, но Анна Мария посчитала это клоунадой и пообещала навести шороху, немного отдохнув.
Информация о её здоровье частично просочилась в прессу, но без разглашения подробностей.
Внешне не подавая вида, Анна Мария, однако, переживала происходящее очень болезненно. Она должна была признаться себе, что к такому испытанию оказалась не готова.
Природа, тишина, уединение, как оказалось, абсолютно не способствовали её «успокоению» - скорее наоборот, обостряли чувство беспомощности и ненужности.
Анна Мария стала запираться в своей комнате и «зависать в сети» - только там она ощущала себя полноценной. Она стала больше общаться с детьми, смотреть спектакли и концерты, слушать новые записи.
Отстранившись от родных и града, Анна Мария погрузилась в «чужой» мир звуков. Из-за своих проблем она уже давно потеряла эту связь с миром. А мир оказался интересен – и певцы, и музыканты, и особенно – дирижёры.
Оказалось, время и жизнь сами умеют расставлять всё на свои места. Вот и представилась возможность заняться делами насущными.
Анна Мария составляла списки заинтересовавших её музыкантов, прорабатывала их личные дела, прикидывая, кого можно было бы пригласить в град на сотрудничество, а кого и переманить.
Жизнь немного сбавила темп, но продолжала оставаться весьма насыщенной.
Сергей нашёл себе применение в поселковой спортивной секции – учил ребят боксу.
Для чего им была дана эта передышка, никто не задумывался. Анна Мария просто продолжала жить и работать на благо града, сама не отдавая себе в этом отчёта…