Мы были другими...

Не так давно в одной из стран произошло очередное массовое убийство. Очередной подросток. Очередное оружие. Очередное массовое скопление людей. Очередные жертвы. И очередные разговоры о ещё более строгом контроле, или, вообще, запрете продажи оружия… До следующего, очередного раза. Замкнутый круг.

Странно.

Мой дед был охотник. У одного из моих друзей детства-одноклассника тоже дед был охотник, у другого друга — отец. И мы — дети, естественно, знали, где, в каких шкафах хранятся их ружья и патроны, и где прячут ключи от этих шкафов, хоть наши бабушки и пытались о нас это тщательно скрыть.

Что должно произойти в голове у человека (чаще-подростка), чтобы он, взяв ружьё, пошёл хладнокровно расстреливать людей, в некоторых случаях ему даже не знакомых. Почему, к примеру, ни у меня, ни у кого из моих друзей ни разу не возникло такой мысли, хотя если подумать (аж страшно), то возможность была.

Мы дрались в кровь. Один на один, класс на класс, улица на улицу, район на район. Мы приходили на танцплощадки, чаще, чтоб подраться, нежели потанцевать. И многих своих противников мы искренне ненавидели. Но вот чтобы взять ружьё и пойти убивать…

Разве мы чего-то боялись? Это сейчас, понимая ценность жизни и ответственность перед семьёй, многого боишься или опасаешься. А тогда…

Кого мы боялись?
Отцов? Да, отца боишься. Но до определенного возраста, лет до четырнадцати. Сначала всё меньше слушаешься, а после семнадцати — не слушаешься вообще.

Старшаков в компании? Так они только одобрят, если всё по совести и чести сделал.

Школу, учителей? Так мы прогуливать уроки стали с 3-го класса. Могли неделями в школе не появляться, при этом делая какие-то упражнения и решая какие-то задачки с примерами в тетрадках по русскому языку и математике, чтобы родителям казалось, что это классная и домашние работы. Мы доводили учителей до слёз, издеваясь над ними. К примеру, на уроке какой-нибудь истории мы ставили раскрытый учебник вертикально на парту, на внешнюю его сторону (так, чтоб видел учитель) вешали листик с надписью «ОБЕД. ПРОСЬБА НЕ БЕСПОКОИТЬ» на нём писали время — время урока, и лузгали семечки, оставляя шелуху на парте. Помню, что в 7-ом классе за учебный год у нас трое классных руководителя сменилось: от нас все отказывались.

Милицию? Так мы воровать стали с шести-семи лет. И не потому, что в чём-то нуждались, а потому, что было просто по приколу что-то стащить и при этом чтобы никто не заметил: будь то продукты в магазине, велосипед, оставленный возле магазина или на лестничной площадке, куртка в школьной раздевалке, чьи-то вещи на пляже…Да и ещё много чего… Сейчас стыдно, а тогда мы героями себя чувствовали. Особенно после первого привода в милицию в 10 лет. А когда в 12 лет из-за нас с братом отца чуть не посадили, старшаки нас прямо зауважали, что стукачами не оказались. А вот отец порол нас и… плакал. Но правильные пацаны на то и правильные, что живут неправильно...

Поэтому скажу, что ничего мы не боялись. Просто потому, что не чувствовали за собой никакой ответственности. Нам всё казалось игрой.

Так чем же мы отличались от нынешних? Что же было в нас такое, чего нет сейчас?

Когда человек идёт и расстреливает направо и налево безоружных и беззащитных людей, он, несомненно, ставит себя выше них, считает, что, как минимум, он имеет право распоряжаться чужими жизнями, а, как максимум, вообще, не видит в убиваемых людей. А это может быть только от гордыни. И от отсутствия элементарных понятий о нравственности, морали и духовности.

В нас, видимо, была какая-то мораль, какое-то нравственное табу в сознание, что-ли. Да, у нас ко многим была ненависть, но мы не ставили себя выше них, не было той гордыни. Мы всё-таки видели в своих противниках людей. И если считать, что именно бытие определяет сознание, то значит именно социалистическое бытие заложило в нас эти нормы морали и нравственности. Капитализм закладывает в головы людей совсем другие ценности, одним из следствий из которых и являются массовые убийства.

Потому, к слову говоря, капитализм априори несовместим ни с какими нравственными и духовными категориями., так как именно при капитализме определяющими поведение людей становятся жадность, зависть, тщеславие и многие другие пороки. Потому-то и не помогает даже огромное количество построенных церквей: люди добрее не становятся, а преступность растёт. И атеистичное «бездуховное» социалистическое общество было намного гуманнее, добрее и человечнее нынешнего духовно-капиталистического. Мы, всё-таки, были другими…