Увидеть наяву!

УВИДЕТЬ НАЯВУ!

Намного более прекрасен, и прекрасен, и велик,
Чем это можем мы себе в воображенье самом смелом
Вообразить, вверху над нами Мира Истинного огнезарный Лик,
Пред каковым, лишённым светотени всяческой всецело,
Блеск месяца и даже солнца в летний полдень – то же, что неясный блик…
Но нам, однако же, к Нему причастным (пусть не бренным телом,
Так духом собственным), моря Его, и долы, и шумливую листву,
И радужные небеса, знать, суждено ещё увидеть наяву!


НЕБЕСНЫЙ ЦВЕТОК

Подобно как по мере той, что устанавливает время
Для созревающего плода и для робкого зелёного ростка,
В душе у каждого посеянное, зреет Божье семя,
Пусть для того ему нужны не годы даже, а немалые века;
Но срок приходит – и, с себя уж навсегда земное сбрасывая бремя,
Бутон чудесный раскрывается небесного цветка…
И в час назначенный меж прочими уж он благоухает
И сад Всевышнего, старательно ухоженный, собою украшает!


ЗАВЕТНЫЙ СВИТОК

Когда-то деятельный многотрудный опыт, что руководит душой
Из века в век, привьёт ей жертвенность и самообладанье,
Тогда пред нею распахнётся горизонт совсем иной
И вслед доселе ещё ею неизведанные области познанья,
Печать срывая тайны, свиток развернут заветный свой
Во всю длину, соизмеримую космическим пределам Мирозданья…
И словно бы на свете самая большая и чудесная из книг
Призывно широко раскроется пред нею в этот миг!


В СОКРОВЕННОМ ЕСТЕСТВЕ

Всё в сокровенном богоносном естестве своём имеет иль не общую природу –
Всё существующее в небе, на земле и под землёй;
Иль не присуще, для примера, под Луной ж и в о г о всяческому роду
Нечто, что искони роднит их, связывая меж собой?
Не эту ль данность постигаем мы, однако же, по ходу
Столетий долгих и мучительного опыта ценой...
И всё ж поныне средства нет у нас природы таковой для осязанья
И не очерчено каких-либо пределов пониманья.


ИЗ УЗ ТЕЛЕСНЫХ

Однажды узнику земному, но крылатому, подарится свобода –
И в небесах об этом ангел громогласно вострубит,
И разомкнётся арка низко нависающего свода
Тогда над ним, и дух, воспрянув, свои крылья в одночасье распрямит;
Тогда его, уж безвозвратного, последнего исхода
Из уз стеснительных телесных вспять наверное ничто не обратит…
Лишь только до того великого рубежного мгновенья
Достало бы ему такого же великого упорства и терпенья!