Прасковья

Тётку звали Прасковьей. Баба жизни не яркой.
Вечно в ботах ходила из дешёвой кирзы.
Но в районе считалась самой лучшей дояркой,
хоть характером вышла пострашнее гюрзы.

Личной жизни не знала. Как смеяться – забыла.
Вёдра, вилы, бидоны – хоть в метель, хоть в грозу.
Так в России сложилось, баба, словно кобыла,
пашет днями-ночами, в сердце пряча слезу.

Двух мальчишек растила. Муж скончался от водки.
Шапка, джинсы, фуфайка - вот и весь туалет.
Вроде как бы не дура , есть фигура в походке.
Парни ведь домогались и глазели ей вслед.

Вот, однажды, нажравшись самогона сверх мОчи,
Мишку-дурня послали на коровник сходить.
Дескать, Проська сегодня там работает ночью,
можешь с ней на соломе поиграть-пошалить.

Лихо сев за оврагом, от веселья катаясь,
ждут Михуню с рассказом, как всё было-прошло.
Только вышла Прасковья, очумело шатаясь.
Взор безумный. И быстро побежала в село.

Вся ватага вскочила. Дверь в коровник открыла.
Лица мразей застыли, как в кошмарном кино...
Там, как жук на булавке, бился Мишка на вилах.
Прося к стенке сарая пригвоздила его.

Суд решил справедливо: десять лет без свободы.
Деток в спец-интернаты сдал судья-обормот.
Встал закон на защиту алкашей и уродов.
В зале хлопнул в ладоши полупьяный народ.