Икона или история одного подвига

История одного подвига
… Хотите — верьте, хотите — нет, но в этой истории есть часть правды, и произошла она в наши дни…
Марфа в роскошной шубе, бархатных перчатках и шёлковой длинной юбке, блестя дорогими украшениями, прошла с мужем и дочерью Дарьей в храм.
— И не стыдно тебе, Марфа, так в церковь наряжаться? Там всякие люди есть, зачем их на грех зависти толкаешь? — отчитала её старушка.
— Оборванка, не учите меня жить! Сама добилась, что в роскоши купаюсь, так отчего бы кому-то мне не позавидовать? — сказала, поправив локоны, женщина.
— Ох, и гордыни же в тебе, Марфа, а ещё в церковь ходишь! Бога ты не боишься! — удивился батюшка, когда услышал слова Марфы.
— Вот и не боюсь! — горделиво ответила молодая женщина.
— Накажет тебя за эти слова Господь!
Прошло несколько недель, как Марфа с семьёй не появлялись в храме. Пришла на четвёртое воскресенье Марфа одна, заплаканная, в пологе и простом платье.
Упала перед иконами Марфа и горько-горько заплакала.

— Что случилось, дитя моё? — заботливо спросил батюшка.
— Моя доченька, кровиночка моя заболела, не встаёт! Наказал меня Господь за гордыню, лучше б я болела! Батюшка, что мне делать, как грех искупить, как дочь с постели поднять?
— Тише, тише, дитя моё, не плач, я отпущу во время исповеди тебе гордыню, а дочь твою может поднять своей чудодейственной силой икона Иерусалимская Божьей Матери, но только не список, а настоящая! Вот тебе наказ: привези её! — сказал заботливо батюшка.
— Где ж я её возьму?
— Говорят, она есть у нашего патриарха Кирилла, напиши ему, может, поможет он в твоей беде…

Исповедалась, причастилась Марфа и в первую очередь написала патриарху. Ох, и волновалась она, ожидая ответа! И вот, наконец, ответ пришёл, но он ввёл Марфу только в слёзы, а ответ был такой: «Раба Божья Марфа, ничем не могу помочь: я подарил эту икону папе Римскому». Марфа сидела над письмом и горько плакала, а потом договорилась с попадьёй, чтоб та смотрела за Дашенькой, а сама побежала благословение на дорогу брать, да билет покупать.
Уставшая и мокрая, как мышь, села Марфа в самолёт до Ватикана, но не могла уснуть, хоть была поздняя ночь. Полежав в аэропорту Ватикана до утра, совсем сбившись с ног и порвав подол, прибежала она к резиденции папы Римского, но тут её остановили:
— Куда тебя несёт, оборванка?! Не видишь: шествует папа Римский!
— Мне нужно поговорить с папой Римским! — тяжело дыша, сдерживая нервное перевозбуждение, ответила Марфа.
— О чём ему разговаривать с тобой? Пошла вон! — прогнали охранники Марфу.

Марфа, не спавшая ночи, совсем расстроилась и расплакалась с одной мыслью: «Господи, прости меня, им всё равно, но Тебе — нет, помоги, прошу, нет сил больше!». Вдруг Марфа увидела, как в резиденцию папы солдаты привели цыганку.
— А… почему ту женщину арестовали? — спросила у охранников Марфа.
— Эту цыганку отведут на суд папе Римскому за то, что она гадала!
Вроде пока ничего не случилось, но Марфа стояла сияющая: она знала, как добиться встречи с папой Римским.

Марфа одела поверх своего платья цыганскую юбку, которую сделала из лоскутков, купила чёрный парик, намазалась сажей, посмотрела на себя и слабо улыбнулась: теперь она была копией цыганки. После этого Марфа стала на площади подходить к мужчинам со словами:
— Позолоти, дорогой, ручку, всё, как будет, скажу!
Пот тёк с лица Марфы, она очень боялась, что кто-то согласиться на гадание, а она не будет знать, что говорить, ведь она не владела никогда хиромантией. Но все отталкивали брезгливо её. И вот, наконец, пришли двое крепких мужчин в форме и потребовали, чтобы Марфа шла с ними. Её привели в камеру и сказали, что скоро вызовут на суд. Марфа ликовала: смыла сажу, сняла парик и поменяла цыганский наряд на своё обычное платье. Время для Марфы ужасно тянулось, ей кровь из носу нужно было увидеться и поговорить с папой Римским. И вот её вывели в зал. На троне восседал сам папа.
— Если эта женщина — цыганка, тогда я — грузин! — посмеялся папа Римский.
— Но, ваше преосвященство, она — гадалка! — возмутился кто-то из зала.
— Это так? Что ты скажешь в своё оправдание, женщина? — обратился к Марфе папа Римский.
— Я лишь предлагала погадать, но сделать я этого не могу: я не знаю никаких гаданий и я — верующая православная христианка. Делала я это, чтобы увидеться с вами: мне нужна икона Иерусалимской Божьей Матери, которую вам подарил русский патриарх! От неё зависит жизнь моей дочери! Пожалуйста, не откажите в помощи и не осудите за способ, каким я попала к вам: по-другому меня просто не пускали… — закончила Марфа и умоляюще смотрела на него, ожидая ответа и волнуясь.
Папа римский улыбнулся и промолвил:
— Отпустите её, она не сделала никакого преступления против католической церкви. Марфа, я бы рад тебе помочь, но только я продал эту икону патриарху Армении. Я… я выделю тебе денег на дорогу…
Тут папа запнулся, потому что Марфа расплакалась. « Я! Я виновата перед Христом, теперь мне никогда не найти этой иконы! Господи, прости меня, я поняла свою ошибку, я изменюсь, помоги мне только!» — молилась мысленно Марфа. Эту молитву она шептала до вечера, шептала и ночью в самолёте, когда летела в Ереван.

Беззвёздной тёмной ночью вышла с аэропорта Марфа и побрела, куда глаза глядят: она не знала, как скоротать время до приёма у патриарха. Вдруг послышались пьяные голоса, Марфа ужасно испугалась и побежала в сторону аэропорта, что есть сил, но несколько нетрезвых мужчин уже нагоняли её. «Помилуй, Боже» — только успела прошептать Марфа и упасть от бессилия, как вдруг кто-то привёл милицию. Марфа встала, шатаясь, увидела милиционеров и молодую пару с ребёнком (видимо, эти люди и привели охрану).

Парочка армянского происхождения хотели что-то сказать, но от бессонных ночей Марфа упала…
…Очнулась Марфа в незнакомом месте, утром. Тут в комнату вошла женщина, которая вчера спасла Марфу:
— Вы были сильно напуганы и истощены. Вот, я принесла вам еды, покушайте. Если я могу ещё чем-то помочь, скажите…
Марфа рассказала армянке свою историю, и женщина обещала помочь добиться аудиенции патриарха. Через два дня Марфа шла на встречу с патриархом. Марфа была готова кланяться в ноги той доброй женщине-армянке, что помогла ей.

Только, когда Марфа попала к армянскому патриарху, хоть и принял он её по-христиански приветливо, выяснилось, что иконы такой у него нет: он дал образ, как благословение, миссионерам, которые поехали в Африку. Марфа сначала очень расстроилась, опустила руки, но быстро собралась последними силами, поблагодарила патриарха и семью, которая её приютила, и отправилась снова в дорогу, так и не доев суп, который приготовила добрая женщина-армянка.

Скоро она тряслась в вездеходе по Африканским прериям в компании проводника. Раньше Марфа наверняка бы не согласилась терпеть такой дискомфорт, но дорога настолько перевоспитала её, что она и не думала о том, что её ужасно трясёт и она не в безопасности. Она думала о том, что месяц не была дома, думала о том, как чувствует себя дочка, думала, что за месяц спала всего три раза: в каком-то аэропорту (каком, Марфа упорно не помнила) и две ночи у добрых армян и ела раз пять. Но даже за это она была благодарна Богу и молилась лишь о двух вещах: чтобы Господь помог ей найти икону, и чтобы господь вылечил её дочь. Но вдруг её размышления прервали: проводник сидел связанный в окружении представителей какого-то дикого африканского племени и кричал:
— Бегите, Марфа, бегите!
Марфа не сразу поняла, зачем нужно бежать, а когда поняла, то было поздно: её тоже связали.

Вождь племени подошёл к пленникам, ткнул пальцем в Марфу и что-то сказал.
— Что он сказал? — спросила у проводника Марфа.
— Он сказал, что ты станешь его любимой из десяти жён… — со вздохом промолвил проводник.
— Никогда! — возмутилась искренне Марфа.
— Подумайте, это единственный шанс спастись…
— Нет, так и скажите ему: я здесь не за этим! — подтвердила свои слова Марфа.
Проводник перевёл слова женщины. Разгневанный вождь, тяжело дыша, схватил грубо Марфу за подбородок, Марфа мотнула головой и вырвалась из его рук, обстановка накалилась…
Тут послышались выстрелы, племя разбежалось, а к мужчине-проводнику и Марфе подбежали светлокожие люди и освободили их.
— На каком языке разговариваете вы, леди, и ваш спутник? — спросил Марфу на английском языке мужчина с обаятельной улыбкой.
— На английском и русском, мой проводник так же на местном… — ответила Марфа.
— Мы — миссионеры, вы сильно истощены, вам нужно поесть и поспать, поедемте с нами, вы будете в абсолютной безопасности… — предложил ей миссионер.
Марфа с радостью согласилась. Её привезли в лагерь, где обыкновенные русские люди ходили рядом с африканцами, но африканцами чистыми, прилично одетыми. Кругом стояли шатры, на некоторых были нарисованы православные кресты. Когда же дорога кончилась и Марфу завели в шатёр, душа её возликовала, а сердце было готово выпрыгнуть из груди: на стене висел именно тот образ, что ей был нужен. Марфа забыла про отдых и стала рассказывать свою историю. Она не заметила в радости, что обаятельная улыбка сменилась у миссионера недовольной гримасой.
— Хорошо, я вам отдам икону и помогу уехать, только сначала вы выпьете вина, кагора, переоденетесь и отдохнёте… — сказал мужчина и вышел.
Вошёл он с девочкой африканской внешности, которая несла еду и вино. Марфа перекрестилась…
Вдруг девочка заплакала, уронила поднос и закричала:
— Не пейте это, пожалуйста, дядя Михаил Илларионович подсыпал туда какой-то порошок…
Марфа не сдержалась, схватила мужчину за руки и закричала:
— Отравить меня хотел?! Зачем?!
— Простите меня, леди, это была не отрава, а снотворное: я не хотел отдавать золотую икону, поэтому хотел усыпить вас и выкинуть в пустыне... Простите меня, я… я отдам икону и помогу вам добраться домой… честно… — с виноватым видом сказал мужчина.
— Бог простит вас, а я вас простила… — ответила Марфа и заплакала: это было её последнее испытание на пути к счастью.
Через неделю Марфа была в родном городе, она сразу же побежала в церковь, волнуясь, как чувствует себя Дашенька. Как же удивилась молодая женщина, когда Даша, вполне здоровая, даже румяная, выбежала ей на встречу с криком:
— Мама вернулась! Мама вернулась! Я люблю тебя, мамочка, я по тебе скучала!
Марфа, рыдая от счастья, прижала дочку и расцеловала. Марфа не могла ничего говорить, могла только плакать от счастья. Тут вышел батюшка.
— Вот икона, отче… — изрекла, подав свёрток, Марфа.

— Ты — молодец, но Дашенька Божьей помощью уже здорова… — ответил с доброй улыбкой батюшка.
— А как же икона? — удивилась Марфа.
— А про икону я сказал, чтобы ты изменилась и повернулась к Господу…
— Спасибо вам, батюшка, я действительно сильно изменилась, спасибо Господу Христу… — задумчиво произнесла Марфа, а потом обратилась к Дашеньке, — Собирайся, мы пойдём домой, только я сделаю одно дело…
Пока Даша собиралась, Марфа подошла к той бабушке, которую обозвала оборванкой, и попросила прощения за это.
Мы не знаем, как жили дальше Марфа с дочкой, но догадываемся, что Господь уже больше не покидал их жизнь и мысли.