Три Веритас Глава 20 Полина 1932

Глава 20 Полина 1932

- Комсомольское собрание третьего курса нашего пединститута объявляю открытым! На повестке дня один вопрос: Персональное дело студентки Полины Полянской!
- Пока студентки! – Раздалась реплика.
- С места не кричать, пока слова не дам! – Осадил худой невысокий парень в очках. Несмотря на свой скромный рост, председатель собрания обладал внушающим доверие голосом и требовательным тоном. Ребята поутихли.
- Полянская, выходи и рассказывай о своём непролетарском прошлом?
Худенькая девочка с двумя косичками пепельного цвета, с раскосыми, восточными глазами ярко-голубого цвета и тонкими бледными губами нерешительно оторвалась от стенки и медленно подошла к столу, покрытому красным ситцем.
- Что как неживая? Давай, рассказывай, как твой дедушка родной, служил адвокатом при царском режиме! Как твой папаша проектировал паровозы для царской семьи! Как твоя мамаша училась в институте благородных девиц! Да ты вся провонялась старорежимным духом! Чего молчишь?!
Рыжий очкарик аж весь покраснел от неприятия. Он обвинял несчастную Полянскую в том, о чём сама девушка и не знала. Только смутные воспоминания детства подсказывали, что рыжий говорит правду.
- Я ничего не знала! Я родилась только в конце 12-го года, а уже в начале восемнадцатого меня воспитывала семья крестьян по фамилии Горелины. Маму я смутно помню, а отца вообще не знаю – Слабым голосом попыталась оправдаться девушка. В зале поднялась рука, а за ней потянулся парень в красной косоворотке.
- А чего ты тогда не Горелина, а Полянская?
- Мама Нюра не говорила, а так и записала, как я помнила. Она меня на вокзале подобрала. Я одна была и очень испуганная. Полгода потом молчала ещё.
Девушка растерялась и даже испугалась того, что происходило в зале.
Неожиданно Полина почувствовала какую-то поддержку из зала. Кто-то среди этой идейной молодёжи проявлял к девушке жалость и сочувствие, Полина это сразу ощутила! Откуда-то от дверей исходил сильный поток непонятной энергии. Полянская осмелела и продолжила.
- Я маме Нюре помощницей была: и за козами ходила, и хлев чистила, и воду носила. Я всё по дому делать могу, не белоручка вам какая-то! А если мои родители и были не пролетарского происхождения, так я о том и не знаю вовсе! Я – комсомолка! А ты, Семён, чего на меня кричишь?! Я что, враг народа, какой? Вспомни, как на первом курсе, в позапрошлом году, я тебя от вил кулака Тимофея спасла? И я – враг?! А может, я по воскресеньям не торчу в рабочей школе до ночи, уча грамоте сорокалетних работниц?
Голос Полины так окреп, что буквально звенел под потолком. Обычно тихая и безотказная, Полянская сейчас была похожа на Одина-громовержца. Голубые миндалевидные глаза расширились и горели, отражая невидимый энергетический луч, непонятно от кого исходивший.
- Так его, Поля! Нечего искать рыбьи кости в курином мясе! – Кто-то выкрикнул из зала.
Тут же от стены у выхода отделилась внушительная фигура высокого мужчины в добротном пиджаке с копной русых вьющихся волос. Красивый парень со спокойным и достойным видом прошёл по проходу прямо к «кумачовому» столу. Все подтянулись и уже с нескрываемым любопытством смотрели на незнакомца.
- Товарищ, а вы кто такой? И что вы хотите тут сказать? – Пролепетал щуплый Семён и сел на свой стул. Парень агатовыми глазами чуть не просверлил дыру во лбу председателя.
- А что вы против инженера-железнодорожника имеете? Неужели Советская Власть паровозы отменила? Или стране адвокаты и юристы без надобности, а? Я – Харитон Веритас! Мой отец - уважаемый сейчас и достаточно почитаемый ещё при царе агроном. Он растит самый лучший виноград. Он делом занят! А когда человек работает и не оглядывается на происхождение – он честен и чист! Что это ты, малец, тут устроил, а? На себя посмотри в зеркало – не твой ли отец Мойша, или какой другой еврей твоей еврейской семьи в аптеке яды составляет, а? – Харитон так зыркнул на Семёна, что тот лишился дара речи, а через мгновение и самого сознания! Очкарик сполз со стула прямо под кумачовую скатерть. Весь зал разразился аплодисментами.
Полянская стояла перед всем собранием, и над ней возвышался благородный красавец и поборник правды Харитон Веритас! Все девчонки-однокурсницы готовы были поменяться с Полянской и происхождением, и внешностью, лишь бы оказаться на её месте, около этого полубога получеловека с такой редкой фамилией и таким сильным, резким именем.
- Я считаю, что вопросов больше нет, Полянская решением собрания оправдана, и её персональное дело себя исчерпало, так? – Скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс Харитон. Девушка-секретарь только пискнула и зажмурилась.
Теперь Полина физически ощущала жар той энергии, которая коснулась её ещё в начале собрания. Вот кто был источником её уверенности! Вот кто незримо поддержал девушку и заставил поверить в свою невиновность!
- Пойдём отсюда! – Веритас осторожно подтолкнул Полину к выходу, и никто не посмел даже звука произнести!
Парень вёл хрупкую Полянскую по коридору института, который замер в смешанных чувствах. Это было недоумение, благоговение и восхищение одновременно.
Именно таким был двадцатипятилетний Харитон Веритас, молодой инженер-гидростроитель, любимец всех секретарш и весёлый заводила мужских компаний. Нрав Харитон имел не просто крутой, а очень крутой! В голенище сапога у парня всегда лежала ногайка, он прекрасно управлялся в кулачном бою, да и в словесной дуэли вряд ли можно было бы найти кого более достойного, чем Веритас.
И как этому баловню судьбы пришло в голову заметить трудноразличимую Полянскую?!
- Харитон, скажите, пожалуйста, почему Вы решили меня защищать. И вообще, как Вы очутились на собрании нашего курса? – Полина говорила своим обычным тихим голосом, но всё было хорошо слышно и понятно. Парень шёл медленно так, чтобы Полина поспевала за ним.
- Вы, Полина, действительно из благородного рода Полянских, я это выяснил. В ваших жилах течёт очень редкое сочетание кровей, что выражено даже внешне! – Харитон посмотрел прямо в глаза девушки. Полина выдержала взгляд, чем вызвала очередную одобрительную улыбку Веритас.
- А зачем Вам это всё? – Снова ровным голосом спросила девушка.
- Буду предельно с Вами откровенен. Полянская, Вам здесь учиться ещё три года. Меня по распределению посылают в Среднюю Азию строить оросительную систему в песках. Три года отработки. Через три года я вернусь и женюсь на Вас.
Откровенность Харитона была так велика, что Полина опешила перед её размерами!
- Вы… же … Три года? – Невнятно что-то пробубнила Полина и окончательно умолкла.
- Теперь перейдём на «ты». Поля, можешь меня считать странным, но я видел во сне такое, что заставило меня разыскать именно тебя. Я – атеист, но суеверный атеист! – Веритас первый раз при Полине рассмеялся, и у девушки появилось чувство, будто по спине спустили ведро крупного песка!
- А ты уверен ...
Полина не успела закончить мысль, а Харитон тут же её продолжил:
- В том, что ты непременно станешь моей женой, я был уверен ещё тогда, когда впервые услышал о тебе.
- Что это значит? – уже привычно тихим голосом поинтересовалась Полина.
- А значит это то, что ни ты, ни я судьбы не минём! Ясно? И станешь ты через три года Полиной Веритас, понятно?
Харитон с первой встречи не двусмысленно, а очень даже прямолинейно показал Полине кто в доме хозяин! Полянская всегда была существом спокойным, уравновешенным и уступчивым. Хотя в воскресной рабочей школе хрупкая Полина имела авторитет строгой, но справедливой учительницы. Она никого не заваливала и определяла планку знаний индивидуально каждому ученику. Что уж скрывать, ведь рабочая молодежь, прежде всего РАБОЧАЯ, а значит, приходят девушки и парни на учёбу после смены, обычно уставшие и какие тут науки? Полина делала скидку на это обстоятельство, но не злоупотребляла. Полянская умела очень интересно рассказывать о, казалось бы, скучных вещах. А что может быть скучнее грамматики, синтаксиса и пунктуации?
- Полина Андреевна, я ещё понимаю, что должен уметь писать, но вот география мне на кой? – Савелий, здоровенный парень лет двадцати пяти, наполовину вылез из-за тесной ему парты, да так и остался ни сидеть, ни стоять. Полина внимательно выслушала своего крупногабаритного ученика, улыбнулась и подошла к доске.
- Савелий, к примеру, завод выделил Вам участок земли под огород, чтобы Вы там для себя и своей семьи овощи выращивали. – Как всегда негромко, но очень чётко, принялась объяснять молодая учительница.
- А у меня семьи нет! – Хохотнул басом парень.
- Да Вы сам не маленький, как раз в одиночку любой урожай приговорите! – Не меняя тона, ответила Полянская. Все двадцать человек учеников тут же огласили помещение дружным смехом, который быстро улёгся, так как Полина принялась что-то быстро чертить на доске.
- Вот, Савелий. Вам показали карту местности, где завод имеет свой участок, и предложили выбрать пять соток. Какие возьмёте? Доска была исчерчена какими-то линиями, штрихами, и указателями.
- Что это за каракули? – Почесал затылок великан.
- А это, Савелий, карта местности, и если бы Вы не сомневались в том, что география нужна,- то поняли бы, где здесь овраг, где – ручей, а где – лес. Всем этим премудростям и учит география. Не зная её, будете в болоте огурцы сажать, а между берёз картошку копать!
И снова одноклассники загоготали, а Савелий хмыкнул недоверчиво и сел на место. Полина ободряюще улыбнулась, кивнула ученику, и продолжила урок русского языка.
Харитон приятельствовал с Савелием, который тянулся к сильному и очень мужественному Веритас, хотя налицо были все предпосылки к тому, чтобы два совершенно разных человека не имели ничего общего. По сути своей Савелий был добрым и весёлым парнем. Его внушительные размеры только сначала отпугивали, а позже вызывали только симпатию. Харитон работал токарем на заводе и одновременно учился в геологическом институте, может быть, именно поэтому Савелий как-то раз и завёл разговор с приятелем о молодой и очень умной учительнице.
- Хорошенькая? – С любопытством спросил Веритас, которого девушки порой боготворили.
- Я бы не сказал. Она очень непохожая ни на кого. Худенькая, бледная какая-то, а глаза как у монголки, но только не такие узкие. В ней, Харитон, какая-то спокойная уверенность живёт. Она никогда не раздражается и не выходит из себя!
- Это действительно показатель! Зная тебя, Савва, я удивляюсь её терпению! – Веритас ощутимо хлопнул приятеля по плечу и рассмеялся.
Разговор перевели на другую тему, но Харитон запомнил девушку по имени Полина Полянская. Будучи человеком активным, Веритас провёл «тайное расследование», стараясь максимально полно всё разузнать об учительнице, и чем больше фактов становилось известно мужчине, тем больше интереса девушка у него вызывала. Во-первых, Полина отличалась от всех своей утончённостью и врождённой статью, именно это обстоятельство заставила Веритас изрядно покопаться в архивных запасниках. Парень выведал даже то, о чём самой Полянской не было известно!
Девушка была потомком загадочных тибетских монахов. «Не такими уж и монахами они были!» - Ухмылялся Харитон, изучая ветхие листочки со старинными записями.
Прадед Полины был шляхтичем, неведомо каким ветром занесённым на Алтай, откуда и привёз странную молчаливую Лию. Любил Казимир свою Лию безумно, хотя от людей прятал. То ли боялся за своё хрупкое сокровище, то ли того, что соплеменники-католики не одобрят. От первого брака у Казимира был сын, правда, не родной. Алекса был сыном жены, по-другому говоря, пасынком. А Лия, став второй женой, родила мужу дочь. Что там на небесах произошло, какой сбой, но дети полюбили друг друга, и когда Алексе исполнилось 26 года, а Ксении – 16 лет, молодые люди обвенчались. Вся округа шепталась, что в семье Полянского чужой дух поселился, и все эти странности пан совершал под действием колдовства. Слухи росли, крепчали, и семья Казимира приняла решение уехать в Россию.
Очень спешно и тайно Полянские покинули Варшаву и переехали аж в Астрахань. Там, на стыке Европы и Азии, семья жила спокойно и счастливо. Редко встречаются такие пары, которые волшебным образом способны сохранить чувства и не расплескать, не потерять ни капли, ни крошки! Казимир с Лией прожили до старости, воспитывали внуков и даже дождались правнучку, которую и назвали Полиной. Отец Поли, Андрей Алексеевич Полянский был талантливым инженером-железнодорожником, его семья жила безбедно и в любви, как у Полянских было заведено ещё со времён Казимира.
В Астрахани никто не обращал внимания на слегка монгольскую внешность Полянского. Сын Алексей, названный в честь деда Алексы, внешностью пошёл в свою мать Александру Фёдоровну, и выглядел обычным русским пареньком. Родившись в революционном 1905 году, мальчик своей энергией мог зарядить генератор! Непоседа, вечный заводила всей детворы, Лёша очень отличался от всех Полянских. С рождением Полины в семью пришла беда.
На железной дороге произошла диверсия. Какие-то бомбисты раскурочили пути и поезд, в котором ехал Андрей Алексеевич, разбился, упав с обрыва. Александра осталась одна с двумя детьми. Все родные мужа умерли один за другим. Череда смертей была уж очень таинственной! Сначала Алекса лёг спать и не проснулся, спустя месяц Ксения умерла в муках от почечных колик. Летом 1913 года старик Казимир со своей молчаливой Лией просто пропали. Вещи остались не тронутыми, исчезли только драгоценности, принадлежавшие самой Лие.
Несчастная Александра как могла, так и крутилась ещё четыре года, а когда грянула октябрьская революция, то не вынесла свалившихся на её плечи трудностей и лишилась рассудка. Женщина сидела посреди комнаты прямо на полу и вела беседу сама с собой.
- Мамочка, Алекса убежал. Мам, я кушать хочу. Мне холодно, мама!
Полина долго ещё пыталась докричаться до рассудка матери, но это было уже невозможно. Александра только телом оставалась на этом свете, в то время как душа мирно беседовала с любимым Андреем.
Двенадцатилетний Алёша подался в Петроград, а малютка Полина каким-то образом выбралась из дома и очутилась на вокзале, где ребёнка и нашла Нюра Горелина. Девчушке было всего шесть лет, а выглядела она и вовсе на четыре: такая худенькая и бледненькая! Девочка забилась в угол грязного подоконника и, прикрыв глаза ладошками, часто вздрагивала. Нюра сразу каким-то душевным порывом была брошена к несчастному ребёнку.
- Ты кто? Как зовут-то? – Взяв Полину за руку и осторожно потянув её к себе, спросила пухленькая розовощёкая Нюра.
Девочка смотрела на молодую женщину своими странными глазами, не моргая и недыша.
Горелина уже смелее пододвинула к себе почти невесомого ребёнка, взяла его за обе ручки и, тепло улыбаясь, повторила вопрос:
- Милая, имя у тебя какое? А с кем ты тута, а?
И снова ребёнок не ответил, а только мерцающими голубыми глазами проник в самую душу Нюры. Девочка была очень худой и душа, что говориться, чуть теплилась в истощённом тельце. По всему было видно, что ребёнок испуган до полусмерти, и успокоить его некому. Долго не раздумывая, женщина оглянулась и крикнула:
- Антон! Ходи сюда! Вот, этот ангелок с нами поедет! И не спорь, Антон! Лучше возьми девочку и держи крепче! Подводу где оставил, а? Вот и ступай, а я следом. За меня не боись, я-то не пропаду! Антошенька, славный мой! – Нюра моментально из приказчицы превратилась в ласкового котёнка. Плотного телосложения Антон, посмотрел на Полину маленькими добрыми глазами, подмигнул и легко подхватил девочку, уложив её как младенца.
- Нюр, а случись, родители хватятся? – Спросил муж.
- Какая мамка допустит, что б её дитё в такую тростинку превратилось? Нет, Антоша, либо мамка померла, либо бросила! Неужто мы нелюди, Антон?
Нюре было лет тридцать. По говору и по манерам была она бабой деревенской, простой, и доброй. Больше Антон не перечил, а удобнее подхватив ребёнка, пошёл из зала на улицу. Нюра направилась к дверям с табличкой «Начальник вокзала»
- Извиняюсь, тута ребёночек потерялся, девочка с раскосыми глазами годков четырёх. Так случись хватятся, скажите, что в Горюново забрали. Я Горелина Нюра.
Небритый мужчина в форменном кителе железнодорожника устало посмотрел на женщину, что-то написал на клочке бумаги ,и кивнул на дверь, мол, свободна.
Женщина осторожно прикрыла дверь, постояла немного и быстро пошла к выходу. Через пять минут она уже подходила к подводе, на которой сидел муж, сын Паша и в уголочке, накрытая старой шинелью, спала Полина. Девочка и во сне не переставала сосать горбушку хлеба, смоченного в молоке.
- Ну, с Богом! – Нюра повернулась лицом к привокзальной часовне, перекрестилась и поклонилась. Потом женщина проворно впрыгнула на подводу, одной рукой обняла сынишку, а второй погладила по спине мужа. Антон кашлянул, пряча неловкую улыбку в усах, и дёрнул поводья. Рыжий конь с белыми ногами нехотя тронулся с места, но уже через несколько секунд пошёл быстрее, входя во вкус пути обратно, домой.
Горелина была женщиной доброй и терпеливой. Видя, что ребёнок молчит, она правильно рассудила, что время всё расставит по местам. Полгода Нюра нянчилась с девочкой, стараясь своей лаской оттаять душу Полины.
- Доча, пойди в курятник и яечко принеси. Оладушков настряпаем!
Девчушка мигом сорвалась с места и выбежала в сени. На дворе март, всё ещё в снегу! Полина быстренько пробежала по утоптанной дорожке к курятнику, погладив по пути выскочившего на встречу пса Цыгана.
- Ай, да умница моя! Как быстро обернулась! – Нюра обняла девчушку и поцеловала её прямо в макушку. За четыре месяца Горелина прикипела к ребёнку сердцем. Молчаливое дитя могла прекрасно всё выражать своими странными глазами. Нюре порой казалось, что с девочкой она переговаривается мысленно, не открывая рта.
Пашка уже пару раз подрался с мальчишками, которые смеялись над немым найдёнышем. Сила парнишки заставила злопыхателей помалкивать.
Как-то в мае Нюра пошла стирать бельё на речку, а Полина как всегда увязалась следом. Пока женщина полоскала порты да рубахи, стоя прямо в воде, ребёнок чуть отошёл, сел на бережок и принялся бросать камушки в речку. Небольшой нависший над водой участок берега вдруг шевельнулся и с громким шорохом обрушился в реку, унося с собой и девочку.
- Мама-а-а! – услышала Нюра и, ни мгновения не сомневаясь в том, что это кричит её девонька, бросилась в воду и понеслась туда, где расходились круги на поверхности воды.
Уже со второй попытки Горелина вынырнула с ребёнком. Выбравшись на берег, женщина очень ловко перекинула девочку через колено и похлопала её по спине.
- Вот так, отрада моя, кашляй, плюйся! Всё хорошо, голуба моя!
- Мама! – Снова услышала промокшая до нитки женщина и горячая волна радости пополам с нежностью пробежала по всему телу. Голубые огоньки засверкали на солнце как драгоценные камни.
- Ты моя горлинка! Заговорила, милая! – Нюра плакала, прижимая к своей пышной груди спасенное, а значит уже вдвойне родное существо.

- Полина. Полина Полянская. Больше ничего не помню! – Вздохнула девочка, сидя с Нюрой в хате и жуя хлеб с мёдом.
С этого дня немой приёмыш обрёл имя, но память так и не восстановилась. Нюра справила ребёнку документы и назвала дочерью.
Времена пришли тяжёлые. Семья Горелиных заколотила дом и подалась к родителям Антона, на Урал, пережить войну и не дать детям погибнуть.
Дед с бабой жили на хуторе, в лесу. Шесть лет кряду Антон с Нюрой боролись и выживали в суровых условиях тайги, но ничего, привыкли и даже подумывали остаться в доме стариков навсегда. Но сын Пашка был мальчиком способным и неугомонным.
- Батя, я учиться хочу! Вот выучусь на агронома, в Астрахани дом справлю и вас с мамкой и Полькой заберу! Что мы тут в лесу аки дикое племя живём? Батя, не неволь!
- Я что, сынок, ты вон мамку выспрашивай! – Как обычно кивнул на жену Антон. На редкость тихий и славный мужик достался боевой Нюрке!
Но Пашка к мамке не пошёл, а в тихую собрался да и утёк, нацарапав записку: «Выучусь на агронома и заберу вас в город жить! Не бранитесь, мама. Польку бережите!»

Всё это помнила Полина, но Харитон всего этого не знал. Парень чувствовал симпатию к девушке интеллигентного вида, а ещё он знал, что Полина будет в его безраздельной власти!
А как можно отказаться от роли всемогущего правителя, когда гордыня и сила молодецкая распирают всё существо могучего Веритас?! Наследственная властность толкала парня на поиск свободного государства, которое можно и должно завоевать и которым можно и должно править, как заблагорассудится. Эх, родиться бы Веритас во времена варягов, тогда б без сомнения он стал бы легендарным вождём! А в 1932 году Харитон не нашёл ничего лучшего, чем покорить и поработить Полину Полянскую. Любовь? Да, нет, скорее, симпатия и уверенность в силе своего характера. Сам того не сознавая, Веритас бессознательно стремился утвердиться в роли хозяина жизни, хозяина ЧУЖОЙ жизни.