О Розанове и о себе

Знакомясь с творчеством Василия Розанова, с его жизнью, я вдруг обнаружил, что у нас много общего. В особенности я это понял, читая "Опавшие листья", и главное - комментарии В.Ю.Шведова к этой книге (издание: В.В.Розанов. "Опавшие листья". СПб: Издательство "Пушкинский дом", 2015). Прежде всего хочется отметить небольшой тираж этого издания - 500 экз. Для нашей страны - это мизер.

Розанов гораздо полнее и откровеннее высказывал свои мысли в письмах, которые не предназначались для печати, например, в письмах к о. П.Флоренскому и др. Благодаря этому, мы сейчас знаем о Розанове, о его жизни, взглядах так много, как ни о каком любом другом деятеле литературы и искусства.
Итак, ниже приведены высказывания Розанова, которые необычайно близки мне, и характеризуют меня довольно полно и откровенно. Можно сказать, что благодаря Розанову я понял себя, и его высказывания дали мне смелость обнародовать некоторые мои особенности, о которых в других обстоятельствах, я, может быть, никогда и не высказался.
В 1910 г. В очерке "Художество испуга и мировой его смысл" Розанов писал: "...смолоду, с отрочества меня влек инстинкт, что "совершу что-то большое" и даже определенно - "много и важное напишу". И вот бы шум улицы и хоть "всеобщее восстание". Ни за что бы не пошел. Почему? - "Убьют". Меня же (инстинкт самосохранения) "ни за что не должны убить, пока не исполню все, что исполню". Поэтому я с детства воображал себе и прелюбовно смеялся мысли, что вот "когда начали все стрелять", то я лягу в милую-премилую бороздку, ровно такую, чтобы пули пролетали надо мною, и встану только тогда, когда "перестанут стрелять". В битве, в восстании - все равно. "Я ни за что не должен умереть раньше времени". Кроме того: "должен быть всегда свободен" (для размышления) - и потому "ни в какие споры, личные и житейские, не вступаю". Я тоже не вступаю ни в какие споры, т.к. считаю споры бесцельными. В них никакая сторона не переубедит другую.

Далее Розанов продолжает: "Всегда всем уступаю" (трусость). "Считаю начальством полицейского и кондуктора" (мое литературное признание), - чтобы не придрались и не помешали мне размышлять. Очень просто. Инстинкт. И "слава Богу"".

В письме П.А.Флоренскому (от 20 сентября 1903 г. (Литературные изгнанники. Кн. 2. С. 194) Розанов писал: "... я иногда чувствую, что "недаром послал меня Бог"".
Известный исследователь творчества Розанова А.Н.Николюкин писал: "Мережковские ввели его (Розанова - прим. автора) в круг редакции "Мира искусства", начавшего выходить в 1899 году. В квартире редактора-издателя С.П. Дягилева проходили первые "среды" журнала, на которых бывал Розанов... И хотя любопытный Василий Васильевич порой скучал на этих "средах", не умел участвовать в общем разговоре, а умел говорить лишь интимно, то были счастливые годы его жизни". Для меня тоже чрезвычайно характерно неумение участвовать в общем разговоре, а уметь говорить лишь интимно, т.е. тет-а-тет. Однажды в поезде я всю ночь проговорил с незнакомой женщиной, хотя знакомые сочтут меня скорее неразговорчивым. По-видимому, это общая характеристика некоторой категории людей.
* * *
Розанов оказался мне необычайно близок не только содержанием творчества, но и особенностями своей личности. А.Н. Николюкин пишет: ""Собрания" в зале Географического общества у Чернышева моста 1901-1903 годов были возобновлены в 1907 году под названием "Религиозно-Философское Общество". Речей на этих собраниях Розанов не произносил. Его доклады читали другие. Сам он объяснял это в "Опавших листьях" так: "Когда в Религиозно-Философском Обществе читали мои доклады (по рукописи и при слушателях перед глазами), я бывал до того подавлен, раздавлен, что ничего не слышал (от стыда)"". Для меня тоже чрезвычайно свойственна стеснительность, страх большой аудитории. И у меня был случай, когда мой доклад читал другой человек, правда, на вопросы отвечал я сам. Впоследствии я в какой-то степени смог преодолеть этот страх и сейчас читаю лекции студентам, о чем раньше и помыслить не мог. Но до сих пор остается какая-то скованность перед большой аудиторией. Избежать чтения лекций я не могу: это моя работа. Но там, где удается избежать выступлений, я это делаю. Например, состоя членом Вересаевского общества, ни разу не делал доклад во время его заседаний.