Когда ты уходил

Когда ты уходил, я умирала. Ты оставлял за собой ковер, покрытый рассыпанными таблетками, втоптанными в ворсинки, раздавленными, целыми, которые успели спастись и закатиться под диван. Когда ты уходил, ты был пьян от Сальваторе, выпитого из горла в три глотка, ты был пьян от суток без сна, ты был пьян от осознания грядущей свободы, ты был пьян от своих слез.
Я спала, а ты мыл посуду. Ты так давно ничего не делал по дому. Ты извинялся, но для тебя это был чужой дом. Пока я спала, ты боялся. Ты боялся меня. Ты боялся за меня. Ты всего всегда боишься.
Я проснулась 18 марта, ровно через год со дня нашей встречи. Ты смотрел сквозь меня. Я поняла, что это наше последнее утро. Ведь ты так много раз хотел уйти, но всегда оставался… И мы мирились. После горького первого и обжигающего второго в нашем меню на десерт всегда был секс.
Ты положил свою небритую и нестриженную голову на кухонный стол, на те самые циновки, что мы вместе выбирали в магазине, так отчаянно напоминая супружескую пару. Ты заплакал. Ты тыкался колючими щеками в мои ладони и плакал. Тебе было грустно, стыдно, больно, страшно? Пожалуй, страшно. Сжигать мосты всегда страшно. Выжигать душу другого человека еще страшнее. Когда внутри лишь обугленная потрескавшаяся земля, курганы, навек сокрывшие все любимое и дорогое, то рано или поздно начнут кружить стаи черного воронья, жаждущие заклевать все живое.
Время тянулось, плавилось, каждая секунда казалась вечностью. Сейчас все наладится, сейчас все построится, созреет, заживет, срастётся. Сейчас, сейчас.
Ты вынес безобразный болотный рюкзак, плотно набитый пожитками, в коридор. Одно мельчайшее действие, и молнией поражает – все реальность. Не мелодрама, не спектакль, наблюдаемый из зала. А главный актер – это ты сам. В этот момент будто неведомый режиссер дергает тебя за ниточки, заставляя доиграть по написанному сценарию, вкладывая в твой мозг сценарные мысли, фразы, слова. Я ведь, на самом-то деле, очень добрый и порядочный человек, жизнь люблю очень, маму, друзей. И шантаж – не мое это. Это ниже меня.
Каждый день я думаю, кто повелевал мной в тот момент, кто вселился в меня и захотел покончить со всем этим. Отчаянно захотел, искренне. Какая неведомая тварь за волосы потащила меня на кухню и засунула мне в рот горсть нейролептиков. На глазах у тебя. Когда ты уходил.
Чудовище ликовало, когда ты, сдавив мне лицо, неистово выгребал из моей пасти те остатки белой, тошнотворной, химической жижи, что я не успела проглотить.
Я свернулась клубочком на, пока еще твоем, диване. Тварь, прошелестев чешуйчатым хвостом, залезла в угол и затаилась.
Я так хотела к маме, под одеяло, как в детстве. Под одеяло, укрывающее от всех мыслей.
Ты был воплощением страха. Ты боялся уйти, но еще больше ты боялся остаться, зная, что «чудовище из-под кровати» рано или поздно, выползет снова.
Тварь просчиталась. Хлопнула дверь. Ты ушел.
Я ненавидела себя. Я ненавидела тебя. В небесах кружило воронье. А тварь, по-прежнему, выжидала.
Когда ты уходил, я умирала.
Когда ты уходил, ты умирал.
В нас обоих умерло что-то.