С миру по строчке...

Я последний в Серебряном веке.
Для меня он и якорь, и храм.
Как паломник, достигнувший Мекки,
облачен в белоснежный ихрам,

так и я - в эти образы, ритмы,
в эти таинства, ветры, пиры,
и другой мне не надо палитры,
и иной, кроме жизни, сестры.

Скуден дар - что пожнешь, то и сеешь.
Я негромко и редко пою,
но зато передал Ходасевич
мне тяжелую лиру свою.

Не хотите - не надо, не верьте!
Вас ли мне уверять всей душой?
Я последний в Серебряном веке.
Посошковый. Наследный. Меньшой.

Влад Васюхин
http://main.termitnik.ru:8101/poem/144520/

$$$
Я один из чертей Иванова,
Хоть и Пушкин достоин скорбей.
В стих чужой погружаюсь я снова,
Словно в пыль озорной воробей.

Скуден дар: своего я не сею.
Правда, жну в адрес свой иногда.
От Толстого (что К.) Алексея
Не досталась мне в дар борода.

Ты не кролик, раз воешь с волками,
Потому подражателен вой.
Мандельштам подарил мне свой камень,
А БГ – шум болот над Невой.

Бродский И. мне оставил часть речи,
Подрубив по лопатки крыла.
Ходасевича лиру на плечи
Взять не смог: для меня тяжела.

М.Ю. Лермонтов ставил мне парус,
Левитанский мне сбагрил кино.
Ильф с Петровым – все стулья на пару-с.
Маяковский же – РОСТа окно.

Без строки, как Олеша, ни дня я:
Много букв и строчек имел.
Но Серебряный пояс меняю
Я на Кушнера уголь и мел.

Собираю по строчке я с миру
На высокой поэзии храм.
Но твердят мне: «Ты бесишься с жиру.
Собирательство это – харам».

Что быть может поэту досадней,
Чем бессилие сделать свой вклад?
Но теперь оставляет свой сад мне
Современник по имени Влад.

Не гони ты меня, сделай милость,
Даром, что эти строки остры.
А вчера мне ужасное снилось:
Нет у краткости больше сестры.

Я проснусь, отхлебну от поллитры,
Да и бухнусь опять на кровать…
И другой мне не надо палитры,
Чтобы кляксы везде рисовать.

Вы не верьте мне. Верою всею
Сам теку в себя, как в решето.
Остается мне, как Одиссею,
Крикнуть, выколов глаз, «я никто».