Истории про Веньку.

Истории про Веньку.

1. - Венька! Ты где? Опять залез на крышу? А ну слезай! Кому говорят! – это мамка, опять затянула ту же волынку: Слезай да слезай! Ей-то какое дело? Видите ли крышу поломаю до голову сверну!
- А ну слезай! Без головы хочешь остаться? А дом – без крыши? Венька!
Ладно, надо слезать, а то опять до ночи не уймётся и лишит ещё велосипеда, а куда я на земле без него?
Солнечный день, это ничего, что конец августа и скоро в школу – здесь лето до октября и за месяц можно наверстать то, что за лето не успел. Венька – так зовёт меня мать. Понятно, что полное-то имя Вениамин, да уж больно длинючее и какое-то спесиво-надутое. Хотя и Веник – прозвище дворовое - Веньке тоже было не по душе. Да кто ж знает что нам по душе? Мамка что-то ещё кричит вслед, но он уже крутит педали и мчит к заброшенному гаражному блоку при ферме – там есть расщелина в стене из кирпича и высота там тоже приличная.
Венька забирается поудобнее, запасшись сорванными по пути яблоками и устраивается наблюдать за станицей. Это его любимое занятие после гоняний на велике – наблюдать. Вот дедок Пафнутий поехал продавать пирожки на пляж приезжим в соседний посёлок. Конечно, его зовут по правде не Пафнутий, а вполне по-современному – дядя Коля, но Венька отчего-то так решил, и бог его знает почему. Говорят, эти пирожки самые вкусные среди всех продаваемых там частниками, но Венька ни разу их не пробовал – всё как-то не сложилось, да и зачем?
Вон сосед погнал своих бычков и коров, а они разбредаются – идти не хотят, а он ругается и обзывает их, а чем их лучше? Йок да йок – бычок поскок…
А вон баба Валя воюет с гусями – то ли со своими, то ли с соседскими, они шипят, раскрывают клювы – хотят ущипнуть, но с этой бабушкой разговор не долог – треснула как следует и они присмирели, а вон с другой стороны сосед в вечных поисках спичек, сигарет, спиртного и приключений. А сынок его Женька растёт форменным врунишкой и воришкой – сколько раз перед всеми оговаривал Веньку, несмотря на венькино искреннее желание дружить и альтруистические порывы – машинки – паровозики – ведёрки дарил, а когда играли вместе, Женька венькины игрушки то ломал, то воровал, исподтишка стукая самого Веньку или ломая построенное в песочнице Венькой, а потом изображая из себя невинность и громко крича на всю улицу, что Венька его бьёт! Тьфу! Опять вспомнил! Ну их!
А вон рыжий кот выбежал на дорогу за серым комочком – что это мышь на дорогу сиганула? Бег недолог – схватил её кот и - в кусты за забор. Уж есть не хочет, а забавляется. Да, мышей нынче немало. Вот и раздолье кошакам.
Солнце припекает. Венька переворачивается на спину и натягивает майку на голову. Так и за кепкой следить не надо, чтобы где-нибудь не посеять, и мать не ругает, что опять весь козырёк обляпал грязными пальцами… А что делает Светка на соседней улице? Венька перевалился через крышу и пристроился в тени тополей. Во дворе не видно. Опять что ли спешно читает книжонки, заданные на лето? Нет, что ни говори, а весь этот список прочитать немыслимо. Ладно ещё про пиратов там, про поиск сокровищ или храбрых путешественников, но всякую лабуду… Венька уже унёсся мыслями куда-то вдаль и чуть не проглядел, как к его велосипеду скользнула чья-то тень. Венька тут же дёрнулся, тихо подбираясь и спускаясь с другой стороны. Да, опять этот Женька! Ничего, Венька разучил болючий приём, не оставляющий синяков. Главное, не переусердствовать.
Готово! Опять детское хныканье и жалобный стон… Куда же теперь? Нигде покоя нет! К фонтану что ли? Или на лиман?
Дорога рассудит, а до темноты ещё уйма времени. Зря не любят люди беззаботных! Именно все умные и серьёзные первыми сдаются перед трудностями и унывают в неприятностях и бедах, и лишь на лице беззаботных вечно блуждает лёгкая улыбка и колёса ножной тяги приподнимают спящие крылья за лопатками…

2. Венька лежал на крыше. Черепица, разогретая на солнце, приятно грела лопатки, а он смотрел в небо…
И почему люди выдумали, что по небу можно летать лишь в странных громоздких штуках, напрочь отбивающих желание впитать всю синь неба в себя и потонуть в беспредельности… И многие романтики тратят треть жизни на изучение и тренировки в этих ужасных конструкциях, якобы дарующих полёт…
Будто в пику его мыслям пролетел самолёт. Венька проводил его взглядом и пожелал пассажирам удачи. Он прекрасно помнил как летал в детстве и замечал как люди напрягаются, боясь, при взлёте и приземлении, да ещё и хлопают якобы для пилота, но, скорее всего, просто избавляясь от стресса собственного страха стрессом для ушей от громких хлопков…
И всё-таки люди хоть чуть-чуть становятся ближе небу… Пусть за холодным бездушным металлом и пластиком, но всё-таки… Что-то же их поднимает в небо, что-то же их зовёт в полёт?
А на земле серой тенью скользнула крольчиха. Соседская. Сначала она Веньке нравилась – такая забавная, носиком шевелит постоянно, но потом то виноград, то шелковицу (тутовник) стала объедать, потом перешла на огород – тут крик подняла мамка. И ведь не хотят соседи следить за своим зверьком, а Веньке – гоняйся за крольчихой! Так и норовит прошмыгнуть эта крольчиха в чужой огород! А мне больше делать нечего как будто! Ладно, придётся всё-таки слезать и ловить эту лопоухую, а залезть незаметно наверх может уже не получиться. Ладно, попытка – не пытка, может, ещё погреют волнистые бока крыши мальчишеские лопатки.
Крольчиха поймана. Но что с ней делать? И как всё-таки звери чутки к намерениям окружающих! Прежде он ловил её, чтобы взять на руки и погладить, а теперь – чтоб отнести назад соседям или спустить за рабицу соседей с другой стороны – так хотя бы на неделю-две её не видно, пока дядя Петя не перенесёт другим соседям (дядя Петя очень добрый и часто угощает Веньку то орехами, то грушами). И как нелегко поймать теперь крольчиху – подпрыгивает, резко срывается с места и так же внезапно меняет направление побега – запутывает следы. Каждый зверь готов приложить все силы для борьбы и защиты, почему же человек так легко сдаётся и никнет духом? Чего ему не хватает? Пребывания в окружающем и чуткой настройки на присутствующий во всём вокруг Разум? Почему так часто человек теряется в обстоятельствах и начинает сомневаться в себе? Быть может, этим разделяющим, препятствием, рубиконом являются дома – искусственно созданная среда, и потом – объединение домов в города с её оторванной от природы и её животворящих ритмов средой…
Ну точно, не удалось уйти незамеченным – задумавшись, он слабее стал держать крольчиху и она вырвалась, что не осталось незамеченным для матери. Всё, один из последних свободных денёчков накрылся медным тазом и погас как свечка от воды, озлобленно шипя и пуская клуб дыма… Теперь не отмазаться – мать уже держала наготове груду книжек. И по взгляду, не обещавшему ничего хорошего, он понял, что поблажек сегодня не будет. Всё, финита ля комедия, несите, други, прямо на курган…

В окне плясали солнечные зайчики и ветка сирени покачивалась в такт танцу ветра, рождая сплетёнье теней и причудливых орнаментов, а Венька был насильно погружён в море написанных строчек и груду прожитых кем-то другим – не им! – дней, месяцев, годов…
Так и хотелось крикнуть: - К чему весь этот хлам! – Ведь ни одна написанная строчка не оживит ушедший день, а в опыте чужих представлений не долго и свихнуться, барахтаясь меж нелепостей и абсурдных предположений, лишённых связи с твоим днём, твоим событием, твоим порывом…
Но всё невысказанное, не проявленное в форме, хотя донельзя прочувствованное, таяло в окружающем воздухе и наполнялось тоской в мальчишеских глазах….

3. Огонь пляшет по старым палкам, вспыхивая на соломе и снова переходя в мерный свист-порыв… Венька любит смотреть на костёр. Поначалу сбегал смотреть как другие жгут, потом сам стал, но любил жечь в ветреную погоду и сразу большой стог или кучу палок, что вызывало крики и нарекания соседей-татар, боящихся за свои стога где-то у них во дворе, а потому перебрался сюда – на пустырь за станицей. Благо поля пустуют – совхоз давно развалился…

Огонь пляшет, высвечивая новые силуэты и образы, а он вглядывается в эту неистовую пляску и уносится мыслями куда-то далеко…
Наверное, не по возрасту эти его мысли, но когда же задумываться, если не сейчас? – взрослые всё время чем-то заняты. Так, что нет времени оглядеться и задуматься.
Соседи закалывали быка прямо на улице и сбежались все окрестные мальчишки, даже дошколята. Разве это дело? Бычок всё порывался встать, его глаза налились кровью, но его продолжали дубасить, пока он совсем не упал и не стал подёргиваться в конвульсиях… Разве это по совести, по доброте, по сердцу? И делать это на виду у таких малолеток…
Венька был городским мальчишкой, и лишь перед школой переехал в сельскую местность и, конечно, ему не приходилось видеть убийств – в магазинах мясо, колбаса, котлеты и пельмени не дёргаются, не мычат так неистово и не делают отчаянных попыток выжить… И, конечно, увидеть всё это воочию было дикостью. Слишком велика была разница отвлечённого знания и зримого участия… Тогда он задумался, что здесь что-то не так.
Потом соседка Лида через участок приглашала посмотреть на своё хозяйство, и он с мамой удивился, как какие-то случайности способны продлить жизнь несчастным гусям и уткам… Дело в том, что соседи Лиды что-то намудрили с электропроводкой и у неё перегорел холодильник. А без холодильника летом куда девать кучу тушек гусей и уток? Их неминуемая кончина была отсрочена на неизвестное количество дней. Знали ли об этом домашние птицы? Конечно, нет. Но Венька в душе был очень благодарен этим соседям тёти Лиды непонятно за что – ведь хозяин всё равно не он и птиц рано или поздно убьют…

Пламя костра плясало на головешках, как терзалась этими воспоминаниями душа Веньки. Ведь он ничем не лучше этих людей – он сам с детство ел то, что ему давали. А значит, и убитых птиц, зверей, рыб… прежде живущих своей жизнью, не меньше нашего желавших жить и радоваться своему существованию…
Лишь посещение двоюродной сестры Нины дало ему шанс всё изменить в своей жизни. Она вегетарианка, причём уже более десятка лет, а это не помешало ей блестяще закончить университет, выйти замуж и родить здорового богатыря весом в 5 кг! И не одна она такая (и в нашей стране есть такие люди, и за рубежом, даже почти целая страна – Индия – не убивает коров, гуляющих где угодно, даже по дорогам, а их никто не давит)! И с ней интересно. Можно поговорить о чём угодно. Жаль, не долго она гостила. А так бы хотелось, чтобы она жила где-нибудь рядом…
А так остаётся говорить лишь с танцем костра, и находить в нём решимость и уверенность в своих силах…

4. Над полем нёсся звонкий ребячий смех. На участке соседей по соседней улице – наискосок началась уже перекопка. Вторая половина февраля выдалась на удивление сухой и тёплой. И стрелы нарциссов уже вылезли на белый свет…
Венька уже стал залезать на крышу, высохшую от изредка выпадавшего снега под лучами по-весеннему сильного солнца. И порой наблюдал как растут лоскутки перепаханной лопатой чёрно-коричневой землицы вперемежку со светлыми полосками корней сорняков – похоже, они принялись за заброшенный участок, в том году ещё не тронутой. Эти соседи переехали недавно и денег на трактор или мотокультиватор, видно, не хватало. Вот и вручную. А пацанёнок – дошкольник порой выбегает на участок, чтобы позвать папу поиграть домой или хотя бы здесь поиграть в догонялки. Но его папе особо не бегается. Доносятся слова – кажется, в слова (типа городов) поиграли, но пацанёнку требуется движение, и вот папа уже берёт тяпку, угрожающе надвигается на сына, а тот довольно верещит, смеётся и несётся через вскопанные комья земли.

Звон далеко разносится в предвечернем воздухе и думается так легко…
Вот дед Кузьма вышел на крыльцо соседнего с новичками подворья покурить свои сигарки. Кажется, он говорил своим соседям – заведите хозяйство – кур, уток… А этот отец пацанёнка в ответ: - Мы лучше страусиную и крокодиловую ферму заведём.
- Зачем? – удивился дед.
- Как зачем? Из одного страусиного яйца – яичница сразу на троих, а к крокодилам будем отдыхающих приводить – и зарабатывать и заодно кормить крокодилов… Конечно, смеются! Юмор явно не местный, а потому дед Кузьма сплёвывает и отходит на свои позиции на крыльцо. И бурчит что-то себе под нос. Наверняка, что-то типа «учишь их уму-разуму, а они несут не пойми что…»
Но Венька, услышав эту историю, не может не засмеяться. И каждый раз вызывают лёгкую улыбку эти воспоминания. Да, почему взрослые так излишне сурьёзные? Разве нельзя оставаться лёгким, весёлым даже когда вырастешь?
Венька думал об этом в который раз, но так и не додумался. А тут ещё мысли о земле, глядя на расширяющиеся клочки перекопанной земли, всё неотступней преследовали его:
Что так тянет городских, да ещё из такой дали сюда, в станицы? Из деревень тянутся в города, в «цивилизацию», а кто-то – наоборот – к земле… Почему?
Венька перекатился на другой бок, а потом на спину, раскинув руки…
Местные мальчишки с лёгкостью прыгают в кучу песка или падают на землю, перекатываясь, а городские так не делают. То ли боясь перепачкаться и получить взбучку, то ли… стереотип такой – на земле валяются лишь бомжи да вдрызг пьяные… Павшие на дно социальной лестницы. И как бы брезгливо боясь быть зачисленными в их ряды и остальные остерегаются лежать на земле – хоть пакетик подложить на бордюр или ступеньку, но и они – не земля… А здесь – копаешь и устав, с лёгкостью ложишься на копну сухой травы. И сил сразу прибавляется! Точно! Я помню в былинах… как там… врага поднимают наверх – к небу. Отрезая ему подпитку от энергии земли, лишая его поддержки матери-земли. И враг ослабевает, и становится побеждённым. Он становится поверженным, но не убитым. Прежде не убивали? Просто лишали энергии, а нет энергии – нет и злых дел. Всё просто, как день. Где же произошёл этот подлог, что врага нужно уложить на лопатки и непременно убить? Что за странный вывих сознания? А мысль летит за мыслью, как облако – за облаком и так хорошо… Будто знаешь всё – всё, и всё понятно, и всё наполнено смыслом. Тем смыслом, что не совестно назвать Знанием. И если Оно в нас, то почему мы его не открываем в себе, а прячем под спудом опыта, обид и горьких открытий. Разве не для того оно нам дано, чтобы мы жили по Нему? А если где-то в хламном чулане или на чердаке – тогда какой в этом смысл?

Темнело стремительно. И звонкий смех давно затих – зажглись окна в том доме, а Венька всё думал – может же взрослый человек и шутить легко, и веселиться с ребёнком просто так, и работать на земле не до изнеможения и боли, а в охотку, по велению души. И земля отзывается таким – и награждает их за доброту и терпение. И откуда я это всё знаю? А сам-то я что-то делал на земле? – эти мысли застали Веньку врасплох. Но он уже направил свою жизнь в другое русло, и потому всё помогало, направляло, настраивало, подсказывало…

Раз земля ждёт нашего труда, «значит, нам туда дорога, значит, нам туда дорога…»