Африканская история

АФРИКАНСКАЯ ИСТОРИЯ

Эту историю я услышала в 80-ом, в год Московской Олимпиады. А случилась она в тот год, или чуть раньше, сказать затрудняюсь.
Полустуденческая вечеринка (это когда часть гостей еще студенты, а часть народа чуток постарше).
В уголке скромно пьет водочку капитан в полевой форме непонятных войск. Синеглазый блондин резко выделяется из общей публики зверским загаром. Подпившая молодь начинает выпытывать: «Ну как там, в Афгане». Капитан отмахивается, что сроду там не был и не стремится.
- А где ж такой загар заработать? Может, в Африке? – подкалывает воина эффектная девица, из тех, что всегда в кругу всеобщего мужского внимания. Но капитан уже принял достаточно, чтоб не смутиться:
- Да, в Африке, - отвечает он с вызовом, - военный советник, слышали про таких? А в какой стране – никому знать не положено.
Однако водочка свое дело знает, и понравиться девушке очень хочется. Так что капитан решился, и вот его рассказ:

- Страну я называть не буду, кто сам догадается – его дело, а у меня приказ. В общем, в Африке это было. Послали нашу группу – меня, лейтенанта и двух прапорщиков в дальнюю деревню. Дали «Газон», четыре калаша и штабель ящиков с набитыми рожками к ним. Дальнейшие распоряжения должны получить на месте.
Прибыли. Деревня как деревня, хижины, поросята и голые детишки в грязи копаются, на утоптанной площадке под необъятным деревом длинный сарай – «общинный дом», у входа солидные седовласые мужики покуривают… Да, забыл сказать, с нами еще переводчик был, из местных. Читать-писать еле-еле, а болтал на трех языках, как с ними и родился. В Африке, особенно в городах, такое не редкость: там ведь в каждой деревне свой диалект, плюс к тому миссионеры детишек грамоте учат кто на английском, кто на французском… хочешь выжить – учи.
Ну, это так, к сведению. Устроили нас в этом общинном доме, мы старосте положенные подарки, нам, как гостям, ужин с пивом. Гадость жуткая, да еще теплое…
А на рассвете нас растолкали почти пинками, и переводчик, весь серо-зеленый, умоляет скорей машину заводить и гнать что есть силы… а в деревне гудят барабаны, и по всему чувствуется, беда пришла.
Кое-как от толмача информации добились. Оказалось, что в ловчую яму на дальнем поле вместо дикой свиньи слоненок провалился. На колья напоролся и в мучениях погиб. И теперь слоны идут на деревню, мстить. А надо сказать, что подобные истории мы там не раз слышали и в курсе, что дело выходит нешуточное. От слона в джунглях не убежишь, и на дереве особо не отсидишься, по запаху найдут и сутками будут караулить… Да и на машине не очень-то, африканский проселок от российского если и отличается, то в худшую сторону. В общем, слонов надо остановить, иначе в живых никого не оставят. Хреновое положение… Но мы ж люди военные, нам ли от врага бежать!
На площади шум, визг: на дерево женщин с младенцами подсаживают, ребятишки постарше сами карабкаются, но дерево хоть и большое, а на всю деревню не хватит… да еще старухи за горшки цепляются, без них спасаться не хотят…
У общинного дома суровые барабанщики лупят в свой инструмент что есть силы, и на звуки эти со всех концов деревни стекаются вооруженные мужики: у большинства в руках заостренные дрыны – оружие последней надежды. Четверо с копьями-ассегаями, а один даже с настоящим слоновым ружьем производства прошлого века, с такими белые во времена бурских войн охотились. Да у нас четыре калаша… а калашная пуля – слону как дробина, в самом прямом и печальном для нас смысле.
Вытаскиваем мы ящики с боезапасом, а на душе так погано…
На дальнем конце уже хижины падают, значит жить нам осталось считанные минуты. Не знаю, как остальные, а на меня как оторопь нашла: я военный, а погибать мне, как букашке затоптанной…
Тут вдруг местные мужики оружие свое к небу воздели, и дружно взвыли: из боковой улочки на площадь выскочило пугало огородное в мешке рогожном – колдун. Подбежал к нам, и сует в руки тыкву-калебасу, бутылки у них такие. Боевые 100 грамм, стало быть…
Ну, хлебнули мы в очередь: виски, из дорогих, и в него еще чего-то намешано. Потому как меня после глотка как будто надвое поделили: вот мое тело, из лучшей стали отлитое, а вот я, со стороны на него смотрю и действия корректирую…
Хижина на дальнем от нас конце площади рухнула, и стал виден боевой порядок слонов: впереди пара, вожак и старая самка, у вожака один клык обломлен, у самки грудь и хобот в крови. За ними вторая линия, шесть матерых самцов, в крови до макушки, идут, на пустяки не отвлекаются… сзади молодые самцы, крушат и топчут что ни попадя… ни других самок, ни детенышей: карательный отряд, мстители.
Скажу честно: если б не колдунское виски, мог бы и струсить. Глянул вправо-влево: деревенские дубье в землю уперли, и по всему видно, приготовились умирать. Копейщики с каменными рожами и мужик с древней берданой вбок и вперед двинули, им, чтоб попасть, метров на десять к слонам надо подойти, и отхода назад не будет, даже если каждый по слону завалит – слонов больше…
Ну, мы меж собой переглянулись – и без слов все понятно: чуток рассредоточились, взяли по цели… смотрю, каждому из нас по два пацаненка прикомандировано, боезапас подтаскивать – правильное решение.
Штука была в том, что весь рожок надо было сложить в одну точку – это был единственный шанс, по-другому через слоновий череп не пробиться. Но кто хоть раз из калаша стрелял, тот знает…
Слоны уже полплощади одолели, ждать дальше не стоило.
И вот я – стальное тело – становлюсь в боевую позицию, и я – корректировщик – намечаю точку мишени. Рожок уходит весь, в одно касание, а ствол даже не шелохнется, как приваренный или, может, в бетон замурованный… Сбросил пустой рожок, в руке новый – щелк, - весь, еще, - весь, сменить цель, - и снова… А слоны все прут, только как-то медленно, но не останавливаются, а я – стальное тело – все меняю и меняю рожки…
До нашей «линии обороны» оставалось метров двадцать, когда у вожака наконец-то подкосились ноги. За ним начали заваливаться слоны второй линии… а самка все перла, но тут сбоку подскочил мужик со слоновой берданой и шандарахнул ей в глаз.
Копейщики кинулись добивать, но поторопились: вожак нашел в себе силы защитить подругу, и успел-таки зацепить двоих… на большее его не хватило.
Молодые самцы, увидав, что вожака больше нет, прекратили топтать горшки и разметанные крыши, сбились в кучу и «засовещались». Деревенские их не торопили: над полуразгромленной деревней повисло молчание, даже барабанщики застыли. Решив, вероятно, что потери слишком велики, оставшиеся слоны, оглянувшись в последний раз на погибших, быстро и организованно, без топота и толчеи, удалились в лес. Едва последний их них скрылся за деревьями, деревню накрыл бешеный вой и грохот: грохотали барабаны, выли бабы, мужики с дубьем скакали, потрясая дрынами и вопили что-то боевое, невнятное…
А я стою посреди ликования, как статуя Командора, ствол у калаша дымится, его бы бросить… да не выходит. И ребята мои также застыли, и берданщик, и пара живых копейщиков,… но тут колдун ко мне подбегает, и как-то особенно дает по роже. Челюсть у меня отваливается, и в полученное отверстие суют мне какое-то дерьмо. На том мои воспоминания и заканчиваются.
Очнулся я на закате, в общинном сарае. Выполз по делу, огляделся…и даже забыл, зачем полз.
У стенки, под деревом, гора растерзанных трупов, все больше женщины (на дальнем поле бедняги работали, под первый удар попали), никто на них и не смотрит, а вся деревня слонов на мясо разделывает…
Худо мне стало, зашел я за сарайку, да там и остался: невмоготу возвращаться. Через немного и парни мои подползли: сидим молча, глаза друг от друга прячем. Солнце уже село, перед сараем костры запалили – из-за угла свет маячит, нам видно… там силуэт возник, в шортах шириной в Черное море – наш переводчик. Худущий, а портки носил – слону впору. Ну, да не до слонов нам…
Пригляделся он к тени засарайной, и к нам. Присел на корточки, калебасу протягивает. Отказываться неприлично. Хлебнули. Виски, только дерьмовое. Но полегчало. Толмач убедился, что все выпили, и речь повел. Оказывается, колдун его послал, с разъяснением. Белые люди, мол, они как дети малые, жизни совсем не знают. Им все задаром достается. Духи их предков им все на свете посылают: и еду, и одежду, и оружие… Богатые у белых духи. У черных не так… черным надо очень много работать, чтоб еды вдоволь достать. Духи предков, конечно, помогают, но у них нет такого богатства. Чтобы дух мог богатым стать, его в страну духов надо обильным пиром провожать. Белые ведь пир для проводов умерших тоже устраивают? Сегодня этой деревне крупно повезло: они проводят своих погибших самым богатым пиром, духи возрадуются, и помощь деревне теперь будет большая. А чтоб и после пира в деревне еда осталась, мясо с костей надо снять срочно, засолить, закоптить… Духи умерших это тоже знают, и подождут, колдун с ними договорился… Так будет правильно, так будет всем хорошо.
Тут-то до нас и дошло, что сытый голодного не разумеет… Стыдуха… А колдун-то мужик оказался мудрый, все понял.
В общем, трое суток погибших в страну духов провожали, потом еще трое – отсыпались, а потом за нами приехали, и мы еще две недели объяснительные писали: куда патроны дели.
Между прочим, деревня и правда разбогатела, и нам с парнями чуток перепало.

С этими словами капитан извлек из кармана дивной работы вещицу на блестящем шнурке из змеиной кожи. (Восьмидесятый год. В магазинах женских украшений – брошки из алюминия и стеклярусные бусы.) А в руке загорелого капитана ПОДВЕСКА ИЗ СЛОНОВОЙ КОСТИ. Мужская часть компании понимающе и завистливо цокает, женская – впадает в ступор.
Так что когда капитан ушел не один, никто и не удивился… и больше мы обоих никогда не видели.